Возлюбивший зло - Пирс Энтони - Страница 19

• Предыдущая
• 19/76
• Следующая

— Я не имею дел с такими, как ты, — резко ответил Пэрри. — Пойдем, и я защищу тебя от гнева толпы.

— Ну что ж, раз ничего не поделаешь… — произнес Бофор и повернулся было к выходу.

Словно молния, Пэрри пронзил мощный разряд энергии, который окутал его огнем. Однако огонь тут же погас, не причинив Пэрри ни малейшего вреда.

— Так, значит, силой тебя не возьмешь, — промолвил Бофор. — А как насчет этого? — Он сделал знак.

Пэрри поднял вверх крест. Что-то невидимое ударилось о него и отскочило назад.

— Ах ты хитрый… Черт тебя побери! Тьфу, тьфу, тьфу!.. Бес! — разразился бранью Бофор. — Зеркальным заклинанием ты отбросил проклятие на меня самого! От него нет спасения!

— Следуй за мной, — строго повторил Пэрри.

— Нет… будь проклят Бог! Хвала Люциферу! Тьфу, тьфу, тьфу!.. Я не пойду с тобой, монах! Эта голытьба… дерьмо собачье! Вонючая чернь! Черт, черт, черт!.. Разорвет меня на части!

— Тогда я оставляю тебя здесь, — сказал Пэрри. — Идем, Фабиола, наша миссия закончена.

— Во имя… пропади ты пропадом!.. Что ты от меня хочешь?! — в отчаянии завопил Бофор.

— Я хочу, чтобы ты испытал такие же страдания, как те, на кого когда-то ты насылал подобные проклятия, — ответил Пэрри.

Оставив беснующегося лорда Бофора, Пэрри и Фабиола покинули пышный зал.

— Что с ним случилось, святой отец? — в страхе спросила Фабиола.

— Его поразило посланное в мой адрес проклятие. Я внимательно изучил относящиеся к этому делу бумаги и догадался, что со многими он поступал именно так, как попытался сегодня со мной — в общем, я подготовился. Его жертвы, едва открыв рот, невольно начинали ругаться. Такой человек не может спрятаться, поскольку его выдает собственный язык. С лордом Бофором покончено, теперь он лишится даже самых преданных слуг. Вряд ли он способен и на колдовство — потоки брани разрушат его заклинания и не позволят ему как следует собраться.

— Так ему и надо! — заключила Джоли. — Ты все-таки с ним разделался.

— Ну что ты, — возразил Пэрри. — Он сам себя погубил.

— Конечно, ты ведь теперь духовное лицо, — язвительно отозвалась она. — Где тебе до мирских страстей… А я всего лишь мстительный дух и потому упиваюсь падением нашего врага. Да, ждать пришлось долго, но я все равно довольна.

Не желая копаться в собственных чувствах, Пэрри промолчал.

Оба беспрепятственно покинули замок — стражники видели достаточно, чтобы понять, как опасно связываться с могущественным монахом. С улицы на замок со всех сторон напирала толпа.

— Откажитесь от мести, — посоветовал им Пэрри. — Этот человек сам навлек на себя беду.

Народ неуверенно топтался на месте, с одной стороны не желая ослушаться Пэрри, а с другой — лишить себя удовольствия.

Однако вскоре все разрешилось само собой. Из замка пришла новость о том, что, наградив своих стражников и слуг самой грязной бранью, лорд Бофор закололся. По словам очевидцев, его тело прямо на их глазах превратилось в угли — как будто сгорело в адском огне.

Пэрри проводил Фабиолу домой.

— Храни свой крестик, дитя мое, — как и сегодня, он всегда будет тебя защищать.

— Огромное вам спасибо, святой отец! — горячо поблагодарила она. — И госпоже Джоли — тоже!

— Да благословит тебя Господь, дитя. — Наконец Пэрри сел на своего осла и отправился в путь.

— Перед народом ты напустил на себя скромность, — заметила Джоли. — Но, сам знаешь, теперь об отце Скорбящем в этих местах еще долго будут ходить легенды.

— Что ж, должна же Божья слава когда-то воссиять и в самых отдаленных уголках, — ответил он.

— Впрочем, эта слава поможет тебе продвинуться по службе в Доминиканском Ордене, — продолжала Джоли.

— У меня действительно есть задумки, которые я хотел бы осуществить. Возможно, сам Бог избрал этот путь, чтобы приблизить меня к цели.

Так, за разговорами они возвращались в монастырь. Хотя Пэрри старательно скрывал свою радость, его душа ликовала. Пусть он не смог вернуть к жизни Джоли или отца, зато немного притупил постоянно терзающую его боль разочарования. Наконец-то он добрался до того, кто принес ему столько горя.

И все же кое-что осталось невыясненным. Ведь Танатос говорил, что смерть Джоли связана с каким-то жесточайшим злом, которое и не позволило ее душе благополучно отправиться в Рай. Пока что Пэрри не сумел постигнуть сущность этого зла. Быть может, Танатос ошибся? Ох, вряд ли…

Успех Пэрри действительно не остался незамеченным. В следующем, тысяча двести тридцать первом году его вызвали на встречу с Папой Георгием IX. Пэрри объяснил Папе необходимость более ревностного преследования зла — ведь очень часто недовольные становились орудиями Люцифера. Таким примером мог бы служить лорд Бофор, сеявший зло в других. Естественно, Пэрри, который не мог в глазах Папы порочить крестовый поход, не упомянул о том, что, по его мнению, Бофор с самого начала избрал путь зла. Козням Отца лжи могла противостоять только неусыпная бдительность. Пэрри выразил уверенность в том, что эту задачу следует возложить на Доминиканский Орден, который более других занимался именно изучением вопросов зла. В тот момент, чтобы бороться с ересью, у доминиканцев явно не хватало полномочий.

Папа выслушал Пэрри с большим интересом, однако ему требовалось время, чтобы все обдумать. Поблагодарив, он отпустил монаха, который с удовлетворением отметил, что Папа намерен предпринять кое-какие шаги.

Через два года, в тысяча двести тридцать третьем году, эти шаги обозначились — главным орудием в борьбе против ереси были объявлены доминиканцы, переподчиненные непосредственно Папе. Пэрри не занял в Ордене главенствующую роль, но, как ему и хотелось, явился тайным проводником идеи.

Наконец он мог устремиться к всеобщему источнику зла, малой частицей которого являлся лорд Бофор, — к самому Люциферу. Пэрри намеревался выяснить сущность бедствия, упомянутого Бофором, и предотвратить его. Теперь у Инквизиции появились зубы.

В тысяча двести тридцать девятом году Пэрри отправился на своем ослике в германские области. Наступала осень, и природа радовала взор яркими красками. В этот раз Пэрри выехал один, так как монастырь не смог выделить для такого длительного путешествия еще одного монаха. К тому же все знали, что, хотя отец Скорбящий уже немолод, он никому не позволил бы себя обидеть. Без тени юмора поговаривали, что горе ожидало того, кто становился этому монаху поперек дороги.

— Для кого на сей раз ты собираешься таскать из огня каштаны? — спросила Джоли. Ее призрак неожиданно повис в воздухе перед Пэрри. Привыкший к подобному осел лишь шевельнул длинным ухом и, не обращая внимания на чудо, продолжал брести вперед.

— Для императора, — ответил Пэрри, понимая, о чем пойдет разговор.

— Фредерика? — уточнила она. — Но ведь его отлучили от Церкви!

— Да, дважды, — невозмутимо согласился Пэрри.

— И как же ты, преданный слуга Господа, можешь к нему ехать?

Джоли поддразнивала его, однако Пэрри это даже нравилось.

— Я еду туда, где более всего необходим свет Божий, — ответил он. — Хотя Фредерик II вовсе не так уж плох, моя поездка предназначена не для того, чтобы оказать ему поддержку, а для того, чтобы искоренить ересь, откуда бы она ни исходила. Священная Римская Империя не подвергает сомнению влияние Бога или даже Церкви, а просто старается усилить свою временную власть за счет власти Церкви.

— Велика разница! Как может император бороться против Папы и в то же время оставаться хорошим человеком?

— Все дело в том, что добро и зло лежат за пределами материального. Прекрати Фредерик распространять свое влияние дальше на богатые северные земли Италии, и довольно скоро Папа признает его вполне достойным человеком.

— Сдается мне, ты критикуешь Церковь!

• Предыдущая
• 19/76
• Следующая