Последний волк - Эрлих Генрих Владимирович - Страница 39
- Предыдущая
- 39/45
- Следующая
– А вы там не были?
– Нет. Я слишком стар, а молодые считают, что здесь достаточно добычи и страшно им двинуться в путь навстречу неизвестному.
Долгие месяцы пробивался Волк на холод, переваливая через хребты, часто скользя по поверхности ледников, дробящихся по краям в крупные, в полкогтя, сверкающие кристаллы, или спускаясь ниже, в сопки, покрытые редкими приземистыми деревьями, скорее кустарниками. Часто попадались ему странные, но уже виденные им раньше, в другие, счастливые годы, сооружения людей, как будто призванные защитить их от своеволия природы – высокий, не перепрыгнешь, забор, башенки по углам, глухие, в высоту забора ворота. Но жестокий ветер, свободно гулявший между сопок, уже выломал некоторые доски и лишь залетал внутрь тына, пробегал, клубясь поземкой, между невысокими длинными зданиями и улетал прочь, успокоенный – люди ушли, будем верить, навсегда, это не их царство.
Но вот студеное море, густым туманом стоявшее на восходе, ушло на тепло, потом на закат и Волк, постоянно державший его с правой стороны, наконец повернулся к нему спиной и продолжил свой путь на восход.
Необычная это была страна! Вдруг в окружении сопок взмывал вверх, упираясь в облака, идеальный конус с легкими серебристыми морщинами ледников, или в нескольких долинах, окутанных горячим, немного удушливым паром, вдруг из прозрачного, со светло-коричневым дном озерца размером в пару прыжков, взметался вверх фонтан бурлящей, выдыхающей из себя пар воды, и опадал мириадом брызг, и перетекал в соседние озерца, уже спокойные, все менее клубящиеся паром по мере удаления от фонтана, и если окунуться в эти, не такие горячие, и полежать расслабленно, то потом чувствуется такая сила и такой голод, что никакая охота, никакая добыча не могут их удовлетворить. И часто около этих огромных конусов гор вдруг начинала подрагивать земля, немногочисленные птицы и звери в безотчетном ужасе уносились прочь, но Волк спокойно продолжал свой путь – он не ждал от земли ничего плохого.
Это была она, благословенная страна старика-ларги! За несколько дней пути он не встретил ни одного человека, даже более-менее свежего следа. Кого было много, так это рыбы в реках – она пришла из моря, чтобы освоить эту землю, так понимал Волк, кого не было вообще, так это мелких пичуг, и без них лес безмолвствовал. Животных было мало, пару-тройку раз находил Волк на склонах сопок кучи больших рогов – наверно, олени приходили сюда по весне и, отвоевав себе самок, отбрасывали ненужное оружие. Пустота царила на этой земле. Но это была не пустота выжженного ветром и холодом края, оставшегося у него за спиной, а пустота рождающейся земли.
– Наверно, из этого грохота, из этой рвущейся на свободу силы родилось мое племя. И придет время, оно возродится.
Но вот до Волка донеслось и уже не умолкало два шума. Первый – шум морского прибоя, равномерно отсчитывающий время от создания мира, и второй – мерный рокот, в котором иногда вспыхивали крики битвы.
Огромное стадо морских котиков – не пересчитать – заполнило берег. Большие пышноусые секачи возвышались над своей, кишащей самками и сеголетками территорией, зорко наблюдая за своим гаремом и «холостяками», обосновавшимися на краях лежбища и нетерпеливо ожидавшими возможности сбить секача с его места и воцариться в женском царстве. И вот самый горячий врывается в круг и бросается на старика с воинственным гортанным криком, но после скоротечной битвы возвращается обратно, побитый, и самки легким поцелуем в кончик морды успокаивают царственного супруга – ты великолепен и мы навсегда останемся с тобой.
Трудно было Волку перекричать этот гомон, но донесся до него ответ.
– Это Крайнее Море. Есть на восход несколько небольших островков, но это чисто наша территория и нет там твоих братьев. А дальше – беспредельная ширь и никому не дано пересечь ее.
Волк бросил последний взгляд на неустанно колыхающиеся свинцовые воды, вобрал в себя их бесконечность и двинулся в обратный путь.
Зима навалилась внезапно и жестоко. Еще, казалось, день был равен ночи и впереди две луны, чтобы нагулять жирок перед зимней бескормицей, но нет, задул ветер с холода и белые мухи стали безжалостно жалить задние лапы, спину, уши. И лишь оранжевые капли морошки на враз поседевшей земле напоминали о разноцветье короткого лета.
Он убегал от холода и перевел свой дух только тогда, когда природа вновь раскрылась навстречу солнцу.
Все здесь было не так, как на его Территории. Травы заслоняли небо и все деревья застыли в собственнических объятьях жен-лиан. Огромные бабочки вдруг разлетались брошенным в небо букетом, и змеи, недовольно шипя, отползали в сторону с нагретых солнцем камней.
И вот, когда Волк остановился, завороженный этим буйством природы, из зарослей, неслышно ступая большими мягкими лапами, вышла гигантская кошка, много больше Волка, с яркими черными полосками на рыже-палевой шкуре.
– Извини, что я нарушил границу твоей территории, – сказал Волк, предупреждая прыжок, – я не претендую на твою добычу. Я хочу пройти на тепло. Я ищу своих братьев.
Да, Последний Волк, ты блюдешь Закон. Все правильно.
Ты слышал обо мне?
Вести в лесу разносятся быстро – ты знаешь.
Да, кроме одной. Весть о моих братьях давно затерялась в шуме деревьев и никто не может подхватить ее и вынести на простор.
Я понимаю тебя. Я – друг. Отведай моей добычи. Это здесь, рядом.
Они лежали рядом, у ручья, после плотного обеда, блаженно рыгая и изредка подбегая к воде, отпиваясь.
– Интересно, как получается в жизни, – проговорил Тигр, – ты, рожденный в неволе, вернул в мир свободу, а мы, рожденные в свободе, благодушествуем в неволе.
– Я не готов ответить тебе. Просто никогда не задумывался над этим. Я, наверно, родился с этим чувством, с этой жаждой свободы и мне кажется, что всем вокруг оно должно быть свойственно. Я часто ошибался, – признался Волк.
– Ты еще молод и твои ошибки движут мир.
– Я ведь тоже один, – проговорил после долгого молчания Тигр, – один на этой огромной Территории, где все подчиняются мне, даже двуногие в трепете убегают, лишь завидев мой застарелый след. Но некому передать мне свои владения. Нет, я – не Последний. Там, далеко на тепло, есть мои братья. Орлы донесли мне весть о них.
– Так чего ты здесь сидишь! Вперед! Я готов идти с тобой, может быть, и мне повезет, и я тоже найду своих братьев.
– Там нет твоих братьев. Там долгая жара и очень много двуногих. Что ж до меня… Ты принес свободу в этот мир, но не все готовы воспринять ее. Я не могу уйти отсюда, со своей Территории, понимаешь, не могу. Духу не хватает, – выдавил Тигр.
– Чего же ты ждешь?
– Чего? Что родится молодой, такой, как ты, и вспомнит зов предков, и вернется на их землю, и упокоит мой дух. Ты кинул клич, но мы боимся услышать его, не можем откликнуться твоему порыву. Великая Сказка о тебе только начала складываться и лишь новое поколение, от рождения внимающее ей, последует за тобой.
– Ты сказал мне много нового, непонятного. Но у меня впереди долгий путь, я успею обдумать.
– Куда ты, Волк? Оставайся! Моя Территория – твоя Территория.
– Я дошел до Крайнего Моря на восходе, но не нашел своих братьев. Теперь я пойду к Крайнему Морю на закате. Может быть, там мне повезет больше.
– Прощай. Удачи тебе, – крикнул Тигр в спину удаляющегося Волка и тихо прошептал, – я тебе не сказал, что дело твое воссияет тогда, когда от тебя останется только Великая Сказка. Тебе не дано этого понять.
И вот в своем беге на закат он попал в знакомые места: вот она, та поляна, на которой они загнали косулю с Лобастиком и Ушастиком, а вот если пробежаться по той еле заметной тропке, да у корявого дуба взять вправо, то в двадцати прыжках откроется поворот на лужайку возле логова. Все здесь знакомо, все памятно!
Волк остановился, присел, оглянулся, взгрустнул.
- Предыдущая
- 39/45
- Следующая
