Женщина-ягуар и мудрость дерева бабочек - Эндрюс Линн - Страница 13

• Предыдущая
• 13/44
• Следующая

Ничего не сказав мужу, я купила специальный набор масляных красок в маленьких тюбиках, который легко умещался в моем рюкзаке вместе со свернутыми холстами и небольшим куском непромокаемого брезента для сидения. Когда мы остановились на привал, я, желая сделать мужу сюрприз, развернула брезент и разложила краски и кисти, думая вдвоем насладиться рисованием.

– Я умираю отголода, – сказал он, приходя в ярость. – Диву даюсь, насколько ты эгоистична. Я был уверен, что ты взяла с собой обед.

Я стала извиняться.

– Но посмотри, – сказала я, показав на живописный заснеженный пейзаж, так и просившийся на картину.

Он разозлился еще больше.

– Почему ты не взяла с собой еду? – вскричал он.

Я попыталась успокоить его и как-то поднять ему настроение. Я пошутила насчет того, что его дух тоже нуждается в пище. Но вскоре я убедилась, что любые попытки умиротворить его при помощи одних лишь слов напрасны, и отдала ему весь тот небольшой запас пищи, который я захватила.

Он продолжал злиться в течение еще нескольких дней. И подобный сценарий повторялся раз за разом, став непременным атрибутом наших семейных отношений. Понимай я тогда, что он принадлежит к кормящему типу мужчин, которые в свою очередь нуждаются в том, чтобы их кормили, мне бы и в голову не пришло уповать на его вдохновение. Он был не из тех, кто предается мечтам и носится с новыми идеями. Не интересовала его и эстетика. Чтобы продолжать поход, ему был нужен большой бутерброд с говядиной. Я же вполне могла обходиться без пищи, наслаждаясь простором и любуясь красотой гор.

Я пыталась дотянуться до этого сокровенного места в нем, но не знала как. Практически невозможно добиться контакта с мужчиной– даже собственным любящим мужем, – чья интуитивная сторона наглухо заперта. Подобно мно гим мужчинам в сегодняшнем обществе, он ошибочно при нимал чувствительность за слабость. Он страшился попыток исцелить его, так как не мог определить, в чем состоит его болезнь. Не под силу было это и мне. Потому и окружали нас обоих лишь пустота и неразбериха.

Вошла Агнес, потягивая какой-то зеленый напиток.

– Агнес, – сказала я, – я понимаю теперь, что мой брак был обречен. Кормящий муж и экстатическая жена никогда не смогут ужиться.

– Иногда такие браки бывают весьма удачны, нужно только чтобы каждый отдавал должное потребностям другого.

– Я не вижу, как это возможно.

– Это вполне срабатывает для определенных радужных мужчин и женщин, – сказала Агнес. – Их жизнь беспорядочна, потому что они все время находятся во власти мечтаний. Если они вступают в брак с человеком кормящего типа, их супругом овладевает стремление заботиться о своем радужном партнере. Это прекрасно для них обоих.

Но кормящий человек хочет знать, что вы делаете во всякое время, он хочет, чтобы вы каждый раз приходили домой обедать к пяти часам. Для радужного человека находиться в пришпиленном состоянии., нет, мне даже думать об этом тяжело! В моем случае это приводило к постоянным стычкам и в конце концов разрушило отношения.

– По-твоему, выходит, что быть кормящей матерью в каком-то смысле унизительно. Однако ее сила на этой земле весьма велика. Без нее не было бы семей. Не росли бы злаки. Вокруг был бы совершеннейший беспорядок.

– Но, Агнес, радужный человек никогда не сможет найти общий язык с кормящим. А больше всего на свете ему хочется общаться с любимым человеком.

– Два радужных человека, встретившись, могут совсем позабыть о еде. В своем беспорядке они, того и гляди, так и умрут с голоду. Чтобы брак был удачен, им нужно стать практичными. Если радужный человек, поглощенный рабо той, находит себе кормящего партнера, который станет за ним ухаживать, это замечательно, но до тех пор, пока кормящий партнер не пытается его контролировать и связывать ему руки. Им обоим нужно понимать, что их видение мира весьма различно, и исходить из этого.

Агнес спустилась к обеду, но мне приказала остаться в комнате. Есть мне не хотелось. Дождь кончился, и сиянию полной луны препятствовали лишь разбивавшие его на куски длинные ветви сейб. Все вокруг переменилось. Древние руины Ушмаля окутала тьма, и нервировавшие меня птичьи трели поутихли.

Мы с Агнес сидели на наших шаманских красно-черных шерстяных одеялах, в центре, как мне сказала Агнес, квадратного дворика женской обители, расположенного позади Храма Магов. Легкий теплый ветерок играл зеленой бахромой наших платков. Мы сидели лицом друг к другу, а между нами лежали наши священные шаманские трубки. Таинственный каменно-глиняный город, окружавший нас, смутно вырисовывался в лунных тенях, подобно великану. Дым трубок унес все мои сомнения по поводу того, зачем я здесь. Здесь была магия, и я знала, что вместе со жрецами и жрицами этого города было уничтожено величайшее знание. Магия простершейся подо мной земли проникала в мою кровь, и земля принимала мой дух как свой собственный. Это поистинебыло место, впитавшее в себя величайшую мудрость.

Неторопливо, подобно ночным призракам, к нам присоединились другие женщины. Я не знаю, кто они были; никто из нас не произнес ни слова. Мы сидели долго, проникаясь тишиной. Агнес велела мне закрыть глаза и очистить сознание от мыслей, чтобы сосредоточиться на внутреннем огне. Слева от меня раздался звук глиняной флейты, и я наконец открыла глаза. На ступенях, ведущих к невысокому зданию слева от дворика, горело несколько факелов. В дверях его находился плоский камень, установленный на четырех резных каменныхопорахпримерно по колено высотой. Женщины выстроились в две линии, веером расходившиеся вниз по каменным ступеням. От приподнятого камня, где стояла еще одна женщина, поднимался копаловый дым; сверху на нем лежала груда всякого рода подношений и цветы. Дым шел так густо, что я не сразу поняла, что женщина стоит к нам спиной. На ней было одеяние из шкуры ягуара. Ее руки, кисти которых напоминали лапы зверя, были простерты в молитве. Она плеснула на жертвенник водой и окурила себя копаловым дымом, совершая очищение. Стоя примерно в двадцати пяти футах от нас, она быстро произносила по-майянски мелодичные молитвы, и квадрат двора вторил ей эхом. В темноте древнее каменное сооружение казалось крупней и ближе. Теплый, убаюкивающий ночной воздух окутывал нас бархатным коконом.

Женщина, стоявшая у алтаря, стала медленно поворачиваться. У меня перехватило дыхание, и Агнес положила мне руку на колено, успокаивая. Огромные клубы сероватого дыма окатывали женщину и, змеясь, поднимались в ночное небо. На ее лице призрачно выделялась белая, словно вырезанная из камня, маска ягуара. Черные пятна ягуаровой шкуры подчеркивали окружающие тени. Протянув руки, женщина выкликнула мое имя.

Взяв трубку и узелок с подношениями, я двинулась вверх по лестнице к ней. Агнес последовала за мной. Я прошла сквозь клубы копалового дыма и села напротив женщины, по другую сторону алтаря, на травяной коврик. Агнес села слева от меня, тоже держа в руке трубку. Затем она протянула трубку через алтарь женщине, и та положила ее на него. Я сделала то же самое со своей трубкой. Взгляд мой был прикован к этой женщине. Она обращалась со своей силой с таким кошачьим величием, что я была ошеломлена и напугана одновременно. Я знала, что это женщина, но порой, когда она, совершая обряд, расправляла плечи или хватала что-нибудь своими мощными ягуарьими лапами, можно было поклясться, что под маской скрывается мужчина. Пристально глядя на меня, она заговорила на ломаном английском; маска слегка приглушала звук ее слов:

• Предыдущая
• 13/44
• Следующая