Голубая звезда - Бенцони Жюльетта - Страница 64
- Предыдущая
- 64/74
- Следующая
– Неужели вы так плохо знаете вашего патрона, дорогая? Дамы в горестях и девицы в беде притягивают его, как магнит – железные опилки. Его хлебом не корми, дай только кинуться на помощь. Это просто мания, но что вы хотите, себя ведь не переделаешь!
Ее нога тем временем нанесла под столом весьма чувствительный удар по голени племянника. Тот издал странный захлебывающийся звук, но все понял и опустил глаза.
– Наверное, вы правы, – вздохнул он. – Но согласитесь, трудно остаться равнодушным: в газетах пишут, что леди Фэррэлс грозит смерть, если не будет заплачен выкуп...
– Беспокоиться абсолютно не о чем, – перебила его маркиза. – Что такое двести тысяч долларов для торговца оружием? Он заплатит, и все будет в порядке... Мина, вы ведь уезжаете сегодня в Венецию, не согласитесь ли передать пару писем моим тамошним друзьям?
– Конечно, госпожа маркиза! С превеликим удовольствием. Извините меня, пожалуйста, я хотела бы пойти собрать вещи.
Г-жа де Соммьер проводила Мину взглядом. Едва за ней закрылась дверь, Альдо набросился на тетку:
– Что это на вас нашло, тетя Амелия, с какой стати вы вздумали пинать меня ногой? Очень больно стукнули, между прочим!
– Мало того, что ты неженка, ты еще и олух! И чудовищно бестактен к тому же!
– Не понимаю, почему?
– Вот видишь, я же говорю: ты глуп! Эта бедная девушка повезет из Парижа в Венецию драгоценность, которая опаснее динамита, а ты при ней стенаешь над участью неведомой ей знатной дамы! А тебе не приходило в голову, что твоя секретарша, возможно, влюблена в тебя?
Альдо расхохотался:
– Влюблена? Мина? Да вы грезите наяву, тетя Амелия!
– Грежу наяву, говоришь? Хотелось бы мне, чтобы это так и было! Хочешь верь, хочешь не верь, но, если ты дорожишь своей секретаршей, будь с ней деликатнее. Ты упорно не желаешь видеть в ней женщину, но она-то от этого женщиной быть не перестанет! И в свои двадцать два года она тоже имеет право грезить...
– Что же мне прикажете делать? – буркнул Морозини. – Жениться на ней?..
– А я еще считала тебя умным! – вздохнула старая маркиза.
Весь день невозможно было и носа высунуть на улицу. Особняк Фэррэлса осаждали толпы людей. Полицейский кордон с трудом сдерживал журналистов, фотографов и любопытных, стремившихся проникнуть в любую щель. Обитатели соседних домов тоже чувствовали себя словно в осаде.
– Как же я попаду вечером на вокзал? – встревожилась Мина.
– Можете положиться на Люсьена, моего «машиниста», – он пробьется, – успокоила ее г-жа де Соммьер.
– Я провожу вас, – пообещал Альдо. – Хочу удостовериться, что ваше путешествие пройдет благополучно. А пока нам остается только запастись терпением: не собираются же эти люди дневать и ночевать под нашей дверью.
Впрочем, князь отнюдь не был в этом уверен, хорошо зная, как терпелива толпа, почуявшая сенсационное преступление, возможно, даже кровь... День уже клонился к вечеру, но никто и не думал уходить. И тут в привратницкой вдруг зазвонил телефон, и Жюль Кретьен пришел доложить, что «господина князя» спрашивает сэр Эрик Фэррэлс. Ни о чем не спрашивая, Морозини кинулся в привратницкую. Через минуту он услышал голос, который нельзя было спутать ни с каким другим:
– Слава богу, вы еще в Париже! Я и не надеялся...
– У меня остались здесь кое-какие дела, – уклончиво ответил Альдо. – Что вы хотели мне сказать?
– Вы мне очень нужны. Можете прийти часов в восемь?
– Нет. В восемь я должен проводить одну знакомую на вокзал.
– Тогда позже! В любое время, когда сможете, только бога ради приходите! Это вопрос жизни и смерти!..
– Хорошо, в половине одиннадцатого. Предупредите вашу охрану...
– Вас будут ждать...
Князя действительно ждали. Назвав свое имя, он беспрепятственно прошел через полицейский кордон и, оказавшись на крыльце, увидел уже знакомых ему дворецкого и секретаря. Толпа вокруг дома немного поредела, но те, что остались, явно собирались расположиться здесь на ночь. Естественно, появление элегантно одетого гостя не могло остаться незамеченным. Любопытный шепоток всколыхнул толпу, а двое журналистов кинулись к Альдо в надежде взять интервью, но он, учтиво улыбаясь, отмахнулся:
– Я всего лишь друг, господа! Ничего для вас интересного...
Сэр Эрик ждал его в кабинете, в котором Альдо уже однажды был. Бледный и взволнованный, торговец оружием мерил шагами большую комнату, то и дело закуривал и, пару раз затянувшись, бросал сигарету прямо на пол, даже не замечая, что прожигает роскошный туркменский ковер. При виде Морозини он остановился.
– Из сегодняшних газет я узнал о постигшем вас несчастье... – начал Альдо, но хозяин резким жестом оборвал его.
– Не произносите этого слова! Я хочу верить, что непоправимого не произошло. Но, во-первых, спасибо, что пришли.
– По телефону вы сказали, что я нужен вам. Признаться, я вас не совсем понял. Чем я могу помочь?
Сэр Эрик указал гостю на стул, но сам остался стоять, не сводя с него глаз. Этот пристальный взгляд как будто давил на Альдо тяжестью не меньше тонны.
– По требованию похитителей моей жены, которые связались со мной прошлой ночью, вам должна быть отведена центральная роль в игре... в смертельной игре, которую они затеяли в вечер свадьбы, когда похитили леди Анельку из моего дома... почти что из-под моего носа.
– Мне?.. Как это? Почему?
– Я не знаю, но это факт, с которым мне приходится считаться.
– Прежде чем узнать, какая роль мне отводится, я хотел бы, чтобы вы мне кое-что объяснили.
– Спрашивайте.
– Если то, что я прочел в газетах, – правда, пусть даже не вся, то леди Фэррэлс уже исчезла, когда вы сообщили нам, что ей очень плохо?
– Верно. Я поднялся за ней, чтобы она вместе со мной открыла фейерверк, но в комнате нашел только Ванду, оглушенную и связанную, а на ней лежало письмо, написанное по-английски, печатными буквами. Меня предупреждали, что я должен молчать и ни в коем случае не обращаться в полицию, если хочу увидеть мою молодую жену живой. Обещали позднее сообщить условия, на которых она будет возвращена мне... целой и невредимой. И наконец, я должен был завтра же вернуться в Париж.
– Отсюда выдумка о болезни и санитарная машина?
– Разумеется. Машина увезла сверток из одеял, Ванда следила, чтобы никто не приближался.
– А от нее вы ничего не узнали? Кто напал на нее? Неужели она ничего не видела, ничего не слышала?
– Ничего. Ее ударили по голове, она даже не поняла, с какой стороны.
– Ясно. Но почему же, черт возьми, поднялась эта шумиха в сегодняшних газетах?
– Это и мне хотелось бы знать. Надеюсь, вы понимаете, что я здесь ни при чем.
– Кто-нибудь из вашего окружения?
– Я полностью доверяю людям, которые помогли мне разыграть всю эту невеселую комедию. К тому же, – добавил сэр Эрик горько и надменно, – таких мест, какие они занимают в моем доме, им больше нигде не найти, потому что я этого не допущу.
Последние слова он отчеканил, подчеркивая скрытую в них угрозу. Морозини покачал головой, достал из портсигара сигарету и закурил, не глядя на собеседника.
– Что ж, – произнес он, выдохнув дым, – теперь вам остается только сказать мне, почему я здесь.
До сих пор сэр Эрик стоял, опершись на письменный стол; внезапно он отошел к открытому окну и уставился на окутанный тьмой парк. Морозини видел теперь только его спину.
– Все очень просто! Выкуп должен быть заплачен послезавтра вечером. А принести его должны вы.
Повисло молчание. Альдо, опешив, подумал, что он ослышался, и счел нужным переспросить:
– Простите, но... правильно ли я вас понял? Вы сказали, что я должен отнести выкуп похитителям?
– Именно так! – бросил сэр Эрик, не оборачиваясь.
– Но... почему я?
– О, на это как раз, по-видимому, есть очень веская причина, – усмехнулся барон. – Пресса и в самом деле недостаточно хорошо информирована: в газетах упоминаются только двести тысяч долларов в старых банкнотах.
- Предыдущая
- 64/74
- Следующая
