Голубая звезда - Бенцони Жюльетта - Страница 41
- Предыдущая
- 41/74
- Следующая
Лицо старого слуги выражало самую простодушную заботливость. Морозини, однако, все понял и расхохотался:
– Она все предусмотрела, не так ли?
– Госпожа маркиза очень предусмотрительна... и она бесконечно любит господина князя...
– Почему же она не дала мне этих добрых советов сама, когда мы с ней желали друг другу спокойной ночи?
Сиприен хмыкнул и сделал неопределенный жест рукой:
– Мадемуазель Мари-Анжелина, я полагаю!.. Госпожа маркиза вовсе не хочет, чтобы ей было известно о чьем-то желании курить в насквозь мокром саду. Я... гм... я готов биться об заклад, что мадемуазель Мари-Анжелине придется нынче вечером читать госпоже маркизе. «Отверженных»... может быть, не целиком, но два-три тома по меньшей мере...
– Я все понял, – рассмеялся Альдо и похлопал дворецкого по плечу. – Иду переодеваться.
Он поднялся по лестнице, шагая через две ступеньки и не переставая улыбаться, а проходя на цыпочках мимо двери г-жи де Соммьер, послал ей кончиками пальцев воздушный поцелуй. Удивительная женщина! До чего же проницательна, до чего хитра! Зная, что маркиза терпеть не может ложиться рано, он с удивлением – но и с облегчением! – услышал, как за обедом она выразила желание пораньше отойти ко сну. Этим тетя Амелия давала ему понять, что при любых обстоятельствах она на его стороне и что в ее доме он может действовать, как сочтет нужным.
Вскоре, сменив смокинг на матросскую фуфайку из черной шерсти, а туфли на крепкие башмаки на каучуковой подошве, он вышел в сад – сигары у него с собой не было, зато в кармане лежал портсигар, полный сигарет. Одному богу ведомо, как долго продлится его ночная вахта...
Сад дышал покоем, зато в соседнем доме праздник был, по всей видимости, в разгаре. Из-за ночной сырости большие застекленные двери были лишь приоткрыты; оттуда доносились дивные звуки пианино, лился полонез Шопена, неистовый и скорбный: исполняли его, вне всякого сомнения, руки виртуоза. «Так, значит, там у них концерт? – подумал Морозини. – Как же План-Крепен об этом не упомянула?» Он решил подойти поближе и посмотреть.
Два сада разделяла только решетка, вдоль которой с обеих сторон были разбиты клумбы. Собравшись с духом, Альдо скользнул в заросли рододендронов и оказался у невысокой стенки, увенчанной прутьями решетки. Минуту спустя он спрыгнул по другую сторону, в царство гортензий, бирючины и аукубы – настоящая зеленая стена тянулась до самого дома, до длинных, вдоль всего фундамента, ступеней, большие окна над которыми заливали сад светом.
При всех неудобствах этого пути Альдо решил пробираться к дому через заросли. Он был уже почти у цели, как вдруг некий тяжелый предмет – не иначе, метеорит – рухнул с неба, едва не приземлившись прямо на него. Захрустели ветки. Если это и был метеорит, то необычный – он вскрикнул: «Уй!», после чего сдавленным голосом отпустил длинное ругательство.
– Вор! – догадался Альдо и, схватив пришельца с небес за шиворот, поставил на ноги, готовый прямым ударом в челюсть вернуть его в лежачее положение при первом же проявлении агрессивности. О том, что его собственное положение было отнюдь не менее щекотливым, князь и не подумал. Пришелец между тем, убедившись, что стоит на твердой земле, проявил норов.
– Я – вор? Вы забываетесь, милейший! Я гость вашего господина...
Поняв, что его приняли за сторожа, Альдо решил придерживаться этой роли. Незнакомец оказался на вид симпатичным, даже немного забавным: высокий и тощий, во фраке, изрядно пострадавшем при падении, он смотрел чистыми голубыми глазами из-под по-детски трогательной белокурой пряди, падавшей на лоб и закрывавшей одну бровь. Однако его круглое лицо, увенчанное шапкой густых вьющихся волос, было лицом не мальчика, но мужчины лет тридцати пяти—сорока.
– Я не хотел вас обижать, сударь, – сказал Альдо, – но гости-то все в гостиных, а не на крышах...
– Что я, по-вашему, забыл на крыше? – выпалил «метеорит» голосом, исполненным праведного негодования. – Я вышел на балкон второго этажа выкурить сигарету и, сам не знаю как, потерял равновесие. У меня случаются головокружения... Не представляю, как я теперь покажусь в гостиной. Я весь мокрый... Если вы служите здесь, не будете ли так любезны проводить меня куда-нибудь, где я мог бы обсушиться и привести в порядок одежду?
– Только после того, как вы скажете мне, что вам понадобилось на втором этаже.
– Я не большой любитель музыки, а Шопен нагоняет на меня тоску. Если бы я знал, что вечер начнется с концерта, то пришел бы попозже. Так вы поможете мне обсушиться?
– Это можно, – протянул Альдо с насмешливой улыбкой. – Сразу, как только вы соблаговолите сообщить мне ваше имя... проверим, есть ли вы в списке приглашенных.
– Уж слишком вы подозрительны, – пробормотал гость, подверженный головокружениям. – Может быть, вас устроят десять франков? Я предпочел бы, чтобы сэр Фэррэлс не знал, что кто-то из гостей прогуливался по его балкону...
– Одно другому не мешает, – усмехнулся Альдо, которого эта игра начала забавлять. – Я ничего не скажу... только вы все-таки объясните мне, кто вы... чтобы моя совесть была спокойна.
– Ладно, раз вы так настаиваете!.. Меня зовут Адальбер Видаль-Пеликорн, я археолог и писатель... Вы удовлетворены?
Чтобы подавить приступ неудержимого хохота, Морозини закашлялся.
– Больше, чем вы можете себе представить. Какая приятная неожиданность встретить вас в этих кустах: я полагал, что вы в Шантильи.
Округлившимися от удивления глазами Адальбер внимательнее всмотрелся в своего собеседника. Пожалуй, по зрелом размышлении, этот человек ни манерами, ни осанкой не походил на слугу...
– Откуда это может быть известно сторожу? – произнес он. – Но... вы, наверное, не сторож?
– Да, не совсем.
– Тогда кто вы и что здесь делаете? – вопросил гость неожиданно сурово. Его правая рука скользнула к заднему карману брюк. Очевидно, он был вооружен, и Альдо решил, что пора открыть ему правду.
– Я сосед сэра Фэррэлса.
– Что за вздор! Сосед Фэррэлса – вернее, соседка – старая маркиза де Соммьер. Чтобы быть ее маркизом, вы что-то слишком молоды, к тому же она давным-давно овдовела.
– Согласен, однако согласитесь и вы, что по возрасту я вполне могу быть ее внучатым племянником... и другом Симона Аронова. Идемте же! Там нам удобнее будет побеседовать, а заодно привести вас в должный вид... только осторожно, не порвите брюки, когда будете перелезать через решетку.
На сей раз археолог-писатель последовал за ним без возражений и через пару минут уже входил вместе со своим проводником во владения тети Амелии, где Альдо тотчас отправился на поиски Сиприена, зная, что тот не лег бы спать, не дождавшись его возвращения. Старый дворецкий окинул взглядом ночного гостя без особого удивления.
– Понятно, – произнес он. – Если господин князь соблаговолит одолжить халат... этому господину, я постараюсь, насколько возможно, привести одежду господина в порядок.
– Князь? Черт возьми! – присвистнул Видаль-Пеликорн. – То-то мне показалось, что вы не тот, за кого себя выдаете.
– Меня зовут Альдо Морозини... И я сейчас принесу вам все, что нужно.
Он вернулся минуту или две спустя, и тот, кто был теперь его гостем, в свою очередь в сопровождении Сиприена скрылся за олеандрами и рододендронами, чтобы переодеться, а затем, возвратившись, уселся напротив. Альдо поставил на столик между ними ликерный погребец в стиле Наполеона III и, открыв его, налил себе и гостю по щедрой порции превосходного старого «Наполеона» (разумеется, Первого).
– Нет ничего лучше после волнений, – заметил он. – Итак, что, если мы скажем друг другу правду?
– Теперь, когда я знаю, кто вы, я, кажется, знаю и то, что вы мне скажете. Я понял, что вы делали в саду: ведь звездчатый сапфир, что я видел на шее у невесты, – он ваш, не правда ли? Именно этот камень Симон так надеялся уговорить вас уступить ему. Одного я не могу понять: почему драгоценность, которая, как всем известно, принадлежала знатной француженке, супруге не менее знатного венецианца, сверкает сегодня на груди – восхитительной, кстати, груди – польской графини, выходящей замуж в Париже за человека туманного происхождения, прицепившего себе на хвост английский титул?
- Предыдущая
- 41/74
- Следующая
