Флорентийка - Бенцони Жюльетта - Страница 31
- Предыдущая
- 31/71
- Следующая
Вот уже два месяца, как Филипп покинул виллу Бельтрами, два месяца, которые показались Фьоре двумя веками. Никогда еще время не тянулось для нее так медленно. После отъезда мужа Фьора провела три дня, закрывшись в своей спальне. Она не желала спускаться вниз, не желала ни с кем разговаривать, кроме Хатун, которая приносила ей еду. Она даже не давала сменить простыни, на которых ее любил Филипп.
Фьора согласилась выйти из комнаты лишь после того, как Леонарда сообщила ей, что отец собирается ехать в Венецию. Фьора не могла не поцеловать его на прощание.
Когда Бельтрами повернулся к дочери, ее поразило его бледное лицо и грустные глаза. Она в первый раз видела отца таким встревоженным и устыдилась своего эгоизма. Вправе ли она наказывать отца за то, что потеряла свое счастье? Тогда, уступив порыву дочерней нежности, Фьора бросилась к нему на шею, и они долго стояли, обнявшись и обливаясь слезами. Горе, хотя у каждого оно было свое, все же сблизило их…
– Ты так сильно его любишь? – спросил Бельтрами тихим, бесцветным голосом. – Ты любишь его до такой степени… что больше не в силах любить меня?
– Не любить тебя? Ах, отец, как ты мог поверить в такое? Никто и никогда не сможет занять в моем сердце место, которое принадлежит тебе. С ним все по-другому… он же мой муж. Это – две разные вещи. Я прошу у тебя прощения за эти три дня, но я просто не хотела, чтобы ты видел, как я плачу…
– Но, Фьора, ты и сейчас плачешь… и я тоже. Поверь, что горе покажется не таким тяжелым, если разделить его с близким человеком.
– Именно поэтому ты и уезжаешь? Чтобы лучше его разделить? Или тебе просто хочется меня наказать?
– Нет. Все дело в том, что Лоренцо Медичи, узнав о нашей дружбе с Бернардо Бембо, попросил меня съездить на несколько дней в Венецию. Только не спрашивай меня зачем…
Он действительно не смог бы ей этого сказать. Ведь и поездка служила лишь предлогом для того, чтобы немного побыть вдали от Фьоры, чтобы снова стать самим собой, чтобы ее проницательный взгляд не смог бы ни о чем догадаться. Франческо было необходимо время, чтобы привыкнуть к этой новой Фьоре, которую он впервые увидел в окне в то ужасное утро: горячая, страстная женщина, душой и телом преданная другому…
Со своей стороны молодая женщина про себя не могла не радоваться предстоящей разлуке. Она догадывалась, что отец был недоволен ее браком. Ему не понравится целыми днями слушать, как Фьора поет дифирамбы своему слишком безукоризненному супругу.
Бельтрами уехал, и Фьора, как он того хотел, возвратилась во дворец на берегу Арно. Обретя в лице Хатун и Леонарды благодарных слушательниц, она могла вволю наговориться о своей любви к Филиппу. Затем пришло успокоение. После мучительных воспоминаний и горьких сожалений о промелькнувшем счастье Фьоре ничего не оставалось, как жить ожиданием Филиппа или хотя бы весточки от него.
Она проводила томительные часы у себя в комнате или в саду, слушая негромкое пение Хатун и любуясь массивным золотым перстнем, на котором был выгравирован герб Селонже. В час свадьбы Филипп надел ей его, но кольцо оказалось слишком широким для тонкого пальчика Фьоры. Было бы слишком неосмотрительным отдать его в переделку к ювелиру и тем более надевать на людях. Поэтому молодая женщина повесила кольцо на изящную золотую цепочку, чтобы носить его под платьем. Фьора любила, прижимая руку к груди, ощущать его неизменное присутствие.
Когда Франческо вернулся из поездки, дочь с безмятежным видом подставила ему лоб для поцелуя, и жизнь в доме Бельтрами потекла по-прежнему. Только Леонарда облегченно вздохнула, когда месяц спустя стало ясно, что ее воспитанница, к счастью, не собирается стать матерью…
Кьяра внимательно посмотрела на свою задумчивую подругу. Ей самой также было необходимо собраться с мыслями. Она воспользовалась паузой, чтобы сорвать несколько фиалок, затем, видя, что молчание затянулось, девушка бросила взгляд на Леонарду и Коломбу, которые, устроившись под пинией, безостановочно болтали, в то время как их пальцы были заняты вышиванием. Кьяра повернулась и взяла подругу под руку.
– Может быть, хватит мечтать? – весело спросила она. – Ты так залюбовалась нашим городом, как будто видишь его в последний раз.
– Тебе следовало бы сказать в первый раз. Мы часто и раньше приезжали сюда весной, но сегодня Флоренция просто очаровала меня. Даже крепостные стены и сторожевые башни не нарушают картины общего цветения. Мне бы хотелось…
– Прийти сюда с кем-нибудь другим, а не со старой подругой? Я подумала вот о чем: ты больше не влюблена в Джулиано потому, что влюбилась в другого… в того, кто сейчас далеко! Спорю, что это Филипп де Селонже!
Не ожидая услышать это имя, хотя отныне оно и принадлежало ей самой, Фьора вздрогнула и покраснела.
– Говори, пожалуйста, потише! Или еще лучше – помолчи!
– Неужели это так серьезно? – сочувственно спросила Кьяра. – Извини меня! Я думала, что речь идет о мимолетном увлечении, как уже было с Джулиано. Ты надеешься, что вы когда-нибудь еще встретитесь?
– Я верю в это, – ответила Фьора с улыбкой, адресуясь скорее к своим собственным мыслям, чем к подруге. – А теперь поговорим о чем-нибудь другом!.. Кстати, не пора ли нам возвращаться? Мы набрали столько цветов, что ими можно украсить две, а то и три церкви!
По обыкновению подруги каждый год относили свой душистый дар в церковь Санта-Мария дель Фьоре, присовокупляя к нему щедрые пожертвования на детей из неимущих семей, о которых заботились священники. Они уже собирались присоединиться к Леонарде и Коломбе, которые собирали вещи, когда Фьора внезапно удержала подругу.
– Подожди! – произнесла она каким-то сдавленным голосом.
– Что случилось? Тебе плохо?
– Нет… нет, но у меня такое странное чувство… Недавно ты сказала, что я смотрю на город так, будто вижу его в последний раз…
– Действительно, но это лишь шутка… Я так сказала потому, что ты смотрела с такой жадностью, как будто хотела глазами впитать всю Флоренцию. Но ты же ответила мне…
– Я помню… но теперь я задаю себе вопрос, а не была ли ты права? Какое-то чувство мне подсказывает, что… что я больше никогда сюда не вернусь!
– Какие глупости! Ты все не можешь забыть предсказания греческого лекаря?
– Нет. Клянусь, что нет… я вовсе не думала о нем… меня охватило предчувствие… вдруг показалось, что Флоренция стала мне враждебной… отталкивает меня, меня, которая так ее любит!
– Ты полагаешь, что Флоренция обиделась на то, что ты посмела влюбиться в чужестранца, отвергнув поклонников из числа ее сыновей? Выбрось из головы подобные мысли! Последнее время ты живешь затворницей. Пойди на какой-нибудь бал, блистай там, веселись, пусть тебя пригласит на танец сам великий Лоренцо! Взгляни-ка! Вот то, что тебе нужно!
И действительно, у церковной паперти показалась веселая кавалькада молодых людей во главе с Лукой Торнабуони.
– Я был уверен, что найду вас здесь! – воскликнул он, слезая с коня и снимая с головы капюшон. – Ведь именно в этот день вы приходите сюда, чтобы собрать цветы для Мадонны.
– И вы решили нам помочь? – смеясь, спросила Кьяра.
– Отвезти все это? Разумеется. Мы также проводим вас до Дуомо, чтобы присоединить свои молитвы к вашим!
– Какой вы набожный, мессир Лука! – заметила подошедшая Леонарда. – Я всегда считала вас верным учеником Платона, а вы вдруг заговорили о Мадонне. Можно подумать, что вы собираетесь уйти в монастырь!
– У меня и в мыслях не было ничего подобного. Можно изучать Платона и не забывать о молитвах. Мне кажется, – добавил он, нежно глядя на Фьору, – что мои мольбы быстрее дойдут до Мадонны, если я буду молиться рядом с одной молодой особой…
Лука ожидал, что Фьора хотя бы улыбнется, но она поспешно отвела глаза, смущенная образами, которые воскресили в ее памяти слова молодого человека. Тогда, решив, что он был слишком дерзок, Лука взял под уздцы лошадь Фьоры и помог девушке подняться в седло.
- Предыдущая
- 31/71
- Следующая
