Бездна - Авраменко Александр Михайлович - Страница 37

• Предыдущая
• 37/47
• Следующая

Второй удар русских и немцев был направлен на Север, переброшенные из Сибири после подписания Японией Пакта Нового Тройственного Союза, сибиряки лесами, в полной тайне от разведывательной авиации французов, были доставлены в Архангельск. После этого эти дивизии преодолели непроходимые, как считалось, болота, и стремительным броском захватили мурманскую железную дорогу, доставляющую грузы через Петрозаводск в Финляндию. А затем при массированной поддержке бронепоездов освободили Петрозаводск и отбросили финские войска к старой линии государственной границы, остановившись на линии Маннергейма. Закрепившись там и оставив достаточно сильные заслоны, чтобы деморализованный противник не смог организовать контрнаступление, основная часть свежих сил устремилась на Север, освобождать Мурманск. Одновременно на побережье Кольского Полуострова в районе Оленьей Губы был высажен многочисленный морской десант. У оккупантов не хватало сил, чтобы следить за всей территорией полуострова, и практически без всякого противодействия за четверо суток на берег сошли почти пятьдесят тысяч человек десантников и было выгружено сто десять лёгких танков. И это — не считая артиллерии и миномётов, затем десантники перекрыли единственную шоссейную дорогу Мурманск — Петсамо. Прекратив тем самым поступление никеля в Империю. А с юга, через Лоухи и Кандалакшу уже двигались могучие танковые армии освободителей…

Карина с завистью смотрела на своих более удачливых подруг, которых кружили в танце галантные кавалеры. Их районная организация «Дойче Бундес Медхен» устроила для солдат освободителей настоящие танцы. Подключенная инженерами радиола крутила музыку, и парочки кружились в вальсе и польке, шептались по углам, угощались в начавшем работать баре лимонадом и пивом. И пусть у партнёрш можно было сосчитать рёбра под платьями, тем не менее все были счастливы. Особенно — солдаты. Оккупанты были отброшены от Берлина почти на сто километров, а воздушное пространство города надёжно прикрывали Второй и четвёртый Союзные Воздушные Флота. Уже началось восстановление города, в котором активно принимали участие и войска, и жители. Вышли из бескрайних просторов СССР первые эшелоны со стройматериалами, многочисленные беженцы приступили к осаде управлений по делам репатриантов, желая возвратиться на Родину. Но это будет позже. А сейчас в Берлине на одной из многих танцплощадок Карина Эзель с завистью следила, как её подруги кружатся в танце с бравыми гренадёрами. Она была высокой стройной блондинкой с точёными чертами. Иногда над ней посмеивались и говорили в шутку, что её отец какой нибудь граф или барон. На самом деле девушка не знала своих родителей. В жуткие двадцатые её подбросили на ступеньки приюта, где она и выросла, и получила свои имя и фамилию. В шестнадцать лет Карина расцвела такой неестественной красотой, что парни просто боялись к ней подходить, а подруги страшно завидовали. Да, иногда бывает и такое… Вот и сейчас, только завидев девушку солдаты смущались, краснели и молча проходили мимо, приглашая её менее красивых, а значит, более земных подруг… Девушка молча теребила руками уже и так весь истерзанный платочек, стоя у стены в гордом одиночестве, неужели ей не повезёт? И никто-никто не осмелится пригласить её?! Полусумрак танцплощадки скрывал слёзы, уже заблестевшие на её глазах под длинными ресницами. Распорядитель громко объявил последний танец, и Карина в отчаянии опустила голову, ей опять не повезло… Внезапно в поле её зрения появилась пара неизвестного вида блестящих сапог. Они не прошли мимо, а остановились точно напротив неё. Неужели?! Сердце яростно застучало. Она несмело подняла глаза. Русский?! Да, перед ней стоял высокий крепкий офицер, в новенькой добротной форме с кучей неизвестных орденов и значков. В уголках широких непривычных петлиц чёрного цвета ярко блестели крошечные танки. Панцерваффе? Танкист смущённо улыбнулся, и вдруг девушка поняла, что русский ужасно смущён. И даже немного напуган. Впрочем, как и она… И Карина так же смущённо улыбнулась и протянула свою руку. Зазвучала музыка. Широкая мужская ладонь легла на её талию, девушка подняла глаза и встретилась с партнёром взглядом, мгновенно утонув в синих, как море, глазах…

— Полк! Равняйсь! На знамя — стоять смирно! Знамя — внести!

Громыхнули барабаны, забухал бубинг. Взвился вверх тончайший звук трубы, поднесённой к губам горниста. Знаменный отряд, чётко чеканя шаг, двинулся вдоль стройной шеренги. Александр Ковальчук, бывший младший, а теперь — лейтенант, командир отдельной роты особого назначения замер в строю, ощущая, как в горле набухает комок от волнения. Сам бывший пограничник был родом из старых военных. Не офицеров, нет. Его предки были простыми солдатами и унтерами, и всегда в их роду соблюдалась заповедь: За Родину сражаться на совесть! Он гордился тем, что одним из его предков был сам Прохор Дубасов, знаменитый денщик великого Суворова, Александра Васильевича… С Мурмана Саша выбирался долго. Почти месяц. Шёл звериными тропами, карабкался по сопкам, если бы не наука родителей, сызмальства передавших ему родовые секреты и умения воинов и охотников, то вряд ли бы выжил. Уж слишком много преград стояло на пути. И карательные спецотряды союзников, и финские заслоны. Но… Всё преодолел настоящий воин на своём пути, и вышел к своим. Прихватив по пути тяжёлый «браунинг» английского дозора. Когда он выбрался из кустов возле блиндажа «особого отдела» сто тридцать первого полка, часовой опешил — уж слишком мало напоминало то, что вышло на свет божий человека. Но лесное чудовище аккуратно положило массивный пулемёт себе под ноги, а потом ласковым голосом произнесло:

— Слышь, земеля, начальника покличь?..

Разбирались долго. Почти две недели. Потом приехали ребята из головного управления Питерского НКВД и забрали с собой. Там к проверке подключились и гестаповцы. Но… разобрались во всём. Была пара моментов, в которые следователи никак не могли поверить, уж больно это выходило за рамки возможностей человека, но тем не менее всё подтвердилось, как говориться, на все триста процентов. С ударением на первом слоге. После всех мытарств младшего лейтенанта полностью оправдали, и даже наградили за беспримерный поход. С особым вниманием запротоколировали его слова о зверствах оккупантов на захваченных территориях, даже записали его рассказ на новомодный аппарат под названием «магнитофон». Катушки с тончайшей стальной проволокой бесстрастно кружась зафиксировали каждое его слово, и старшина был удивлён, когда по Всесоюзному радио прозвучали его слова о том, что вытворяют оккупанты в Советской стране. Но, как оказалось, все его приключения только начинались. Младший лейтенант получил новое предписание — его направили в Орденский замок под Кенигсберг. По особой просьбе самого Гиммлера, которому впечатлённые подвигами Ковальчука гестаповцы предоставили впечатляющий доклад, и сам Генрих чуть ли не выплакал у Лаврентия Палыча такого уникума. Муштра была жуткой. Александр просто не представлял себе, что может существовать ТАКАЯ подготовка, особенно, когда его оставили на укатанной дороге с сапёрной лопаткой и пустили на него танк, не закопаешься — раздавит, что и случилось с предыдущим курсантом… Он — успел. А занятия дзюдо наоборот, показались семечками. В их старом роду был свой, так называемый родовой уклад боя. И когда невысокий улыбающийся японец попросил напасть на него, чтобы оценить умение новичка, то не успев ничего сообразить, инструктор уже лежал на ковре не в силах пошевелить ни одной мышцей. ЧТО сделал русский, никто не понял, а повторять — отказался, ссылаясь на запрет. Слава Богу, что в Империи Восходящего Солнца есть кодекс бусидо, и инструктор понял, но освободил Ковальчука от занятий по своему виду подготовки, и запретил строго-настрого трогать его. Поскольку то, чем владел Александр не было предназначено для драки, а только для убийства. И лишних жертв никому не было нужно. А так как в Ордене дураков не держали, то Ковальчук стал ещё больше уважаем среди новых сослуживцев. Трудности вызывал только языковой барьер, но и его через полгода Александр смог преодолеть. Во всяком случае — понимал немецкий язык практически полностью, а вот с умением говорить уже было сложнее, но сокурсники всегда были готовы помочь ему с этим, и постепенно дело шло на лад.

• Предыдущая
• 37/47
• Следующая