Счастливого Рождества, Тони! - Эксбрайя Шарль - Страница 3
- Предыдущая
- 3/33
- Следующая
— Все?
Я кивнул.
— Я, вероятно, должна поблагодарить вас. Стало быть, считайте, что это уже сделано. А теперь будьте любезны оставить меня…
— Но, Кристиан… есть ведь еще Марк и…
— Марк не только ваш крестник, но в первую очередь мой сын, а я не желаю, чтобы он поддерживал с вами какие бы то ни было отношения!
— Но ведь Бертран избрал меня…
— Нет, Бертран всегда поступал по-своему, и вот к чему это привело! Его и мой сын никогда не пойдет по стопам отца! Я не желаю видеть у себя в доме ни вас, ни других людей вашей профессии! Не хочу, чтобы они отравили душу малыша, с которым мне надо заново учиться жить! Только из-за таких, как вы, Марк стал сиротой! Уходите! Неужели вы не понимаете, что я ненавижу вас и вам подобных?
Идя к вдове друга, я знал, что меня ждет мучительная сцена, но никак не ожидал такой вспышки ненависти. Кристиан отлично знала, что я никоим образом не влиял на Бертрана в выборе профессии, к тому же он был на два-три года старше. И то, что казавшаяся такой прочной давняя привязанность могла рухнуть в одночасье, повергло меня в полную растерянность. Возможно, Кристиан угадала, что творится в моей душе, а может, нервы не выдержали, но, так или иначе, она вдруг упала ко мне на грудь и разрыдалась.
— Тони… О, Тони…
И я, несмотря на все ее отчаяние, подумал, что так-то оно лучше.
Марк получил разрешение вернуться к крестному. И хотя к тому времени, как я собрался уходить, они, конечно, не утешились, зато по крайней мере твердо знали, что смерть Бертрана не оставила их одних на свете: в нужный момент я всегда буду рядом. Я попрощался с Кристиан и ее сыном и, после того как малыш исчез в своей комнате, тихо добавил:
— Я еще не знаю, какое дело расследовал Бертран, но сейчас же иду к патрону просить, чтобы он разрешил мне довести работу до конца, потому что теперь у нас с убийцей личные счеты. Даю вам слово, Кристиан, я до него доберусь.
Спускаясь по лестнице, я вдруг услышал, что из-за приоткрытой двери квартиры этажом ниже доносится мотив очень популярной после Освобождения песенки «Толстяк Билл». Я так и замер на ступеньке, задыхаясь от волнения. Любимая мелодия Бертрана… Старина Тривье насвистывал ее с утра до ночи. И в голову сама собой явилась странная мысль, что таким образом Бертран дает мне понять, что вполне одобряет и мой разговор с Кристиан, и дальнейшие планы.
Шеф нашего отдела, которого мы называем просто Патрон, внешне нисколько не отвечает расхожим представлениям о такого рода людях. Скорее вы приняли бы его за коммерческого директора какой-нибудь крупной фирмы. В общем, этот высокий и худощавый седой господин в неизменно строгом темном костюме — из тех, кто всегда внушает доверие мелким вкладчикам и приходскому священнику. Помимо прочих достоинств шеф отличается безукоризненной вежливостью, никогда без толку не впадает в гнев и терпеть не может никаких разговоров на повышенных тонах. Однако на совести этого благообразного респектабельного господина больше покойников, чем у самых известных убийц в криминальной истории человечества. В тиши уютного кабинета Патрон безжалостно приговаривает к смерти людей, которых и в глаза не видел. Несомненно, именно это, честно говоря, довольно зловещее занятие и придает ему такой отрешенный, почти нечеловеческий вид. Да он и вправду живет в несколько ином мире, нежели обычные смертные. Патрон — холостяк, и никто из служащих ровно ничего не знает о его личной жизни (если таковая у него есть). Трудно даже представить, что шеф существует и вне своего кабинета, что он ест, пьет и спит, как все прочие. Пожалуй, сама мысль об этом способна поставить в тупик любого из его подчиненных.
Патрон принял меня сразу и предложил сесть в кресло напротив своего стола.
— Я вижу, вы прервали отпуск, Тони?
— Да.
— Из-за Бертрана?
— Да.
Шеф вздохнул.
— Скверная история… — Он немного помолчал. — Я очень ценил Бертрана Тривье, — добавил он.
Вот и вся надгробная речь, какой удостоился мой товарищ, но, невзирая на ее краткость, я почувствовал, что Патрон искренне скорбит о Бертране.
— И вы, естественно, хотите продолжить его дело?
— Само собой.
— А как себя чувствует вдова?
Я пожал плечами. Что тут ответишь?
— Я выясню у министра, что мы можем сделать и для нее, и для мальчика… вашего крестника, если не ошибаюсь?
— Совершенно верно.
Он устало пригладил волосы.
— Тривье — не первый из моих агентов, кто так внезапно покинул наш мир, но с этим тяжко, очень тяжко свыкнуться. Вы что-нибудь знаете о его задании?
— Нет.
— Тогда слушайте. В Бордо, точнее, в его пригороде Бегле, есть завод Министерства-национальной безопасности. Возглавляет его некий господин Турнон. Там ведутся разнообразные исследования, связанные с созданием сверхточных приборов. Но чем занимаются тамошние инженеры на самом деле, мало кто знает, и официально завод выпускает бытовую технику. В последние несколько лет группа Турнона бьется над проблемой миниатюризации. Успех в этой области позволил бы значительно сократить расходы на производство ракет-перехватчиков и несколько поколебать, казалось бы окончательное и бесповоротное превосходство русских. До сих пор наверху относились к такой возможности довольно скептически, но чуть больше месяца назад один из инженеров Турнона, Марк Гажан, добился очень интересного, с точки зрения специалистов, решения. Дабы не возбудить любопытства иностранных агентов, мы решили еще на некоторое время оставить Гажана в Бегле, сделав вид, будто он продолжает работу. Очевидно, это было ошибкой. Две недели назад инженер исчез.
— Вместе с планами?
— Разумеется.
— И не оставил следов?
— В том-то и дело. В прошлые выходные они с женой ездили отдыхать. В воскресенье соседи видели, как подъехала их машина, мадам Гажан передала супругу ключ от гаража, который находится в нескольких сотнях метров от их виллы, и с тех пор об инженере ни слуху ни духу. Можно подумать, он просто испарился.
— Вместе с машиной?
— Да. Мы обследовали всю границу с Испанией, но и это не дало никаких результатов. Наши агенты по ту сторону Пиренеев даже не слышали ничего, что имело бы хоть косвенное отношение к Гажану или его исследованиям.
— А жена?
— По-прежнему в Бордо. Похоже, она действительно волнуется и сама первой сообщила об исчезновении мужа.
— А как выглядит ее счет в банке?
— Очень скромный, и за последние полгода — никаких изменений. Ни значительных трат, ни новых вкладов.
— Планы, вы сказали, тоже исчезли?
— Да, вместе с Гажаном. Он ни на минуту с ними не расставался, якобы опасаясь утечки.
— А что вы думаете о Турноне?
— По всей видимости, он вне подозрений.
— Так что же тогда?..
— К несчастью, я знаю не больше вашего. В Бордо у нас есть свой агент, Антуан Сальваньяк. Время от времени мы пользуемся его услугами, хотя он и не в штате. Но и Сальваньяк в таком же недоумении. Этот Гажан, казалось, вел самую образцовую жизнь. Никаких пороков или страстей за ним не замечали. На окружающих он производил впечатление ученого, помешанного на своих вычислениях. По общему мнению, обожал жену. Короче говоря, никому бы и в голову не пришло, что такой человек способен кинуться в бега.
— А как насчет политических взглядов?
— Да вроде бы политика его не особенно интересовала. Гажан почти никогда не разговаривал на такие темы. По свидетельству жены и друзей, не похоже, чтобы он питал какие бы то ни было пристрастия к восточному лагерю, хотя, будь это так, он, разумеется, тщательно скрывал бы свои симпатии.
— А что он читал?
— В основном научную литературу и детективы.
— Кто его друзья?
— Это скорее знакомые. Коллеги с завода и еще некий Фред Сужаль, преданный воздыхатель Эвелин Гажан, своего рода рыцарь, утративший всякую надежду на взаимность и смирившийся с существующим положением.
- Предыдущая
- 3/33
- Следующая
