Лгуньи - Эксбрайя Шарль - Страница 11
- Предыдущая
- 11/33
- Следующая
— Ты что, считаешь, что это естественная смерть?
— Я думаю, это инфаркт.
Консегуд покачал головой.
— Я не поверю в это до тех пор, пока не узнаю, что он делал на улице Солейа в четыре часа утра!
— Но если бы это была насильственная смерть, полиция уже знала бы! И в газете было бы написано!
— Может быть ты и права… Позвони, мне нужно сегодня встретиться с ребятами.
— Что?!
Комиссар Сервион взял себя в руки и уже спокойно выслушал по телефону результаты вскрытия трупа с улицы Солейа, потом повесил трубку и сказал своему помощнику:
— Бандежен был отравлен. Цианистый калий. Смерть наступила около полуночи. Предполагают, что труп перевозили, следовательно, версия самоубийства исключается. В складках его одежды найдены кусочки капусты, ботвы моркови, листиков салата.
— Но почему на улице Солейа?
— Видимо, это самое близкое место, куда можно было оттащить труп, не привлекая внимания.
— Самое близкое от чего?
— От места преступления. Я не могу себе представить, что убийца разгуливал с трупом по всему городу. Поэтому я предполагаю, что убийство было совершено в старом городе.
— Но вы же не думаете, патрон, что эти старики…
— Думаю! И я сию же минуту еду к Базилии. Я хочу сказать ей пару слов.
Базилия спокойно смотрела на комиссара, а он не знал, какие еще использовать методы, чтобы заставить ее заговорить.
— Чем обязана радости видеть вас? — невинно поинтересовалась она.
— А вы не догадываетесь?
— Нет.
— Мариус Бандежен — это имя говорит вам что-нибудь?
— Кто это?
— Один из тех, кто убил ваших.
— О!
— Он умер сегодня ночью.
— Раз бог призвал его к себе, пусть он его и судит.
— А не вы ли со своими друзьями помогли ему отправиться на свидание с Господом Богом?
— Я вас не понимаю.
— Нет, вы меня хорошо понимаете! Я не знаю, как вам удалось это сделать, но я убежден, что это вы отравили Бандежена!
— Я? В мои-то годы? Вы в своем уме?
— Бандежен заходил в ваш квартал вчера утром.
— Сюда многие заходят.
— Да, но он тут был со специальной целью: узнать, видели ли вы убийц, представляете ли вы для них опасность или нет. Вы солгали, Базилия. Вы были на перевале Вильфранш. Скажите одно только слово, и я засажу всю эту кодлу в тюрьму.
— А потом?
— Что потом?
— Потом они найдут адвокатов и выйдут сухими из воды.
— Значит, вы все-таки видели их?
— Нет.
— Базилия, эти глупости вы будете рассказывать кому-нибудь другому! Хотите, я скажу вам, что я думаю? Вы вбили в свою упрямую башку мысль отомстить за своих! Но времена изменились, Базилия! Времена дикарей миновали! Существует закон. Я его представляю, и я заставлю вас уважать его! Видит бог, Базилия, я очень люблю вас, я очень любил Доминика, Антуана и Анну. Но я клянусь вам, если я найду доказательства вашей причастности к убийству Бандежена, я посажу вас в тюрьму!
— А дети? — с улыбкой спросила Базилия.
— Им придется идти в приют, потому что их бабушка выжила из ума!
— Анжелина не позволит вам этого!
— Оставьте в покое мою жену!
Сервион схватил ее за плечи.
— Неужели вы не понимаете, что все будет намного проще, если вы расскажете мне? С какой радостью я схватил бы Консегуда, Кабриса и всю эту компанию! И они уже не ускользнули бы от меня! Но если вы будете молчать, они в конце концов доберутся до вас!
— Я не понимаю, о чем вы говорите, комиссар. Я ничего не знаю, — спокойно сказала она.
Сервион яростно нахлобучил шляпу и вышел, хлопнув дверью.
Его гнев еще не остыл, когда он вошел в лавку Мурато. Жан-Батист меланхолично накладывал горчицу в горшочек. Появление полицейского было для него неожиданным развлечением.
— Добрый день, комиссар.
— Здравствуйте. Когда вы вчера легли спать?
— Огорошенный этим вопросом, Мурато помолчал немного, потом сказал:
— В 9 часов, как обычно.
— А ваша жена?
— Жена? Не знаю. А зачем вам?
— Нужно. Она здесь?
— Конечно.
— Позовите ее, пожалуйста.
— Антония! — надтреснутым голосом крикнул Жан-Батист.
Появилась Антония.
— Ты мне дашь спокойно закончить работу? О, господин комиссар!
— Антония, в котором часу вы легли спать вчера?
— А зачем вам это?
— Я задал вам вопрос, Антония.
— Ладно, ладно, не сердитесь… Ну, наверное, около десяти…
— А не около полуночи?
— Может и около полуночи.
— А почему так поздно?
— Да как вам сказать…
— Не потому ли, что вы ждали гостя?
— Что за глупости! Я уже не в том возрасте, чтобы назначать свидания по ночам.
— Я не шучу, Антония! Речь идет о смерти человека!
— Ну и что? Вы придаете слишком большое значение смерти, комиссар. Доживете до наших годов, тогда поймете, что думать о смерти не имеет смысла.
— Антония, вы уверены, что не встречались вчера ночью с Мариусом Бандеженом?
— А кто это?
— Он заходил к вам в лавку вчера утром.
— Да? Но я не имею привычки спрашивать у клиентов, как их зовут.
Комиссар готов был прибить ее.
— Запомните, Антония, и вы, Жан-Батист. Если с Базилией случится какое-нибудь несчастье, вы будете виноваты!
И он ушел, не ответив на вопрос Жана-Батиста, который так ничего и не понял в этом разговоре.
В задней комнате кафе Гаррибальди все сидели молча, не глядя друг на друга. Приход Консегуда произвел действие камня, упавшего в колодец.
— Ну?
Все молча повернулись к нему. Он внимательно оглядел их. Вот Кабрис с грубым лицом и сильным гибким телом атлета; Аскрос, похожий на мелкого лавочника; красавчик Пелиссан, одетый как всегда с иголочки, местный Дон Жуан; верзила Бероль; и, наконец, молодой и самоуверенный Кастанье.
— Ну? — повторил Консегуд.
Аскрос, вступивший в должность заместителя при очень неблагоприятных обстоятельствах, счел своим долгом ответить за всех.
— Что вы хотите от нас услышать, патрон? Мы знаем не больше вашего.
— Это-то мне и не нравится. Вы читали вечерние газеты? Мариус умер не от инфаркта. Его отравили! И я очень хотел бы знать: кто и за что?
Эспри пожал плечами.
— Если бы мы знали это, шеф, можете мне поверить, отравитель уже пожалел бы о том, что родился на свет!
- Предыдущая
- 11/33
- Следующая
