Побег из гарема - Эхерн Джерри - Страница 22

• Предыдущая
• 22/32
• Следующая

Они условились, что если все пройдет хорошо, их встреча состоится на Крите через два дня.

Раскаленный днем воздух пустыни делал даже саму мысль о еде невыносимой, но когда Фрост и Луиза Канаретти наконец разбили лагерь на ночь, капитан с жадностью набросился на продукты, которые были, к сожалению, уже далеко не самыми свежими.

Разжигать огонь они не осмелились и просто сидели в тени фургона, укрывшись за очередным барханом. Луиза некоторое время провела в машине, занимаясь своим туалетом, а потом вышла и опустилась на песок рядом с Фростом. Тот посмотрел на нее и отметил, что лицо девушки чисто вымыто, а волосы аккуратно расчесаны.

Заметив его взгляд, Луиза немного смутилась.

— Ты же сказал, что у нас достаточно воды, вот я и решила…

— Все нормально, Луи. Ты отлично выглядишь, — усмехнулся Фрост.

— О чем ты думаешь?

— Да так, обо всем и ни о чем. Тебе это неинтересно.

— Ты спас мне жизнь, И меня интересует все, что касается тебя.

— Напрасно, — ответил Фрост.

— А если я так хочу?

— Твоему отцу это не понравится.

— Ой-ой-ой! Ты думаешь, что если тронешь меня, то он нашлет на тебя наемных убийц?

— Можно задать тебе вопрос? — не отвечая, спросил капитан. — Насколько я знаю, ты окончила хорошую школу, училась в университете, причем была одной из лучших студенток. Так почему ты…

— Изъясняюсь на языке уличных девок, ты хотел сказать?

Фрост пожал плечами.

— Ну, можно и так сформулировать.

— Я делала это специально. По крайней мере, раньше. Теперь это уже стало привычкой.

Понимаешь, я всегда знала, чем занимается мой отец. Дети замечают намного больше, чем думают взрослые. Я узнала, что отец был большим человеком в мафии, возможно даже Капо де тутти капи, если ты понимаешь, о чем я говорю. И я никогда не забывала об этом.

Правда, первое время мне было очень стыдно, я даже хотела быть дочерью другого человека. Но потом увидела, что моя мать любит отца, любит по-настоящему. И я тоже его люблю. Он всегда к нам хорошо относился, был внимателен, ласков. Я говорю сейчас не о подарках и таком прочем, нет, главное, что он все время был рядом с нами, даже когда уезжал. Ну, ты меня понимаешь?

— Нет, — покачал головой Фрост и закурил сигарету. — Тебе повезло больше, чем мне. Я не очень люблю вспоминать свое детство.

— Ой, извини, я не хотела… Короче, я твердо решила, что когда вырасту, не буду заниматься криминалом, не женское это дело. И легче всего на свете для меня было бы изменить прежний образ жизни, например — заговорить так же, как и те девчонки из приличных семей, с которыми я ходила в школу.

Но… ведь мой язык, язык, которым мы пользовались дома, остался по сути единственной ниточкой, которая связывала меня с семьей. Таким образом я могла показать им, что все равно люблю их, более того — уважаю их и не считаю для себя чем-то зазорным… Наверное, это звучит очень глупо, да, Хэнк?

— Может то, что ты сделала, и глупо, — задумчиво ответил Фрост. — Но не причина, по которой ты решилась на такой поступок. Нет, это вовсе неглупо, и ты молодец, Луи.

— Послушай, Хэнк…

— Что?

— Похоже, ты никогда этого мне не предложишь. Наверное, смерть Джули мешает… И не думай, пожалуйста, что я одна из этих давалок, которые ложатся под каждого. Но… ты не хотел бы переспать со мной?

— Скажи, а как твои родители умудрились произвести на свет такую светловолосую голубоглазую итальяночку?

Девушка рассмеялась, на ее щеках появились ямочки, и это понравилось Фросту.

— Ну, моя мать действительно итальянка, но вот ее отец был швейцарцем. Наверное, это у меня какой-то атавизм; знаешь, как гены перескакивают через поколение?

— Атавизм, — повторил Фрост. — Ну, ладно, теперь ясно.

Он протянул руку, обнял Луизу за плечи и привлек к себе.

— Ты уверена, что хочешь этого?

— Да… И не в знак благодарности за спасение моей жизни. Просто ты мне действительно нравишься.

— Ты глупая ветреная девчонка, — сказал Фрост, и крепко прижался губами к ее рту.

Девушка сомкнула руки у него на шее. Капитан провел ладонями по ее телу, чувствуя, как оно поддается ему. Он слышал прерывистое дыхание Луизы, ощущал его на своем лице.

Только теперь Фрост понял, как ему нужно было что-то, способное отвлечь его мысли от того, что случилось. Что-то, что позволило бы ему снова вернуться к жизни, почувствовать себя человеком. И Луиза Канаретти дала ему это.

Он так впился в нее губами, что девушка вскрикнула, но потом лишь сильнее прижалась к нему.

Утром, когда они тронулись в путь, Фрост решил съехать с дороги и двигаться через пустыню. Ведь чем ближе граница, тем вероятнее встреча с патрулем.

Правда, из-за сыпучего песка скорость уменьшилась почти вдвое, к тому же приходилось останавливаться перед каждой новой грядой барханов и проверять, нет ли засады. Этим занимался Фрост, но подъемы и спуски под жарким солнцем давались ему со все большим трудом.

Заметив это, девушка предложила свою помощь, и капитан — после некоторого колебания — разрешил ей несколько раз самой провести разведку. По крайней мере она умела стрелять, в этом Фрост убедился во время сражения во дворце.

До границы оставалось уже каких-нибудь десять километров. Фрост сидел за рулем фургона и медленно плавился в раскаленной утробе кабины. Мотор работал на холостых оборотах и еще больше усиливал жару, сжигая такой необходимый кислород. Луиза Канаретти как раз взбиралась на песчаный холм, чтобы осмотреть местность.

Фрост взглянул на часы. Если их ничто не задержит, к границе они должны подъехать как раз к тому времени, когда сядет вертолет. Он хотел крикнуть и поторопить девушку, но передумал. Она и так устала гораздо сильнее, чем делала вид.

Фрост терпеливо ждал. Он закурил сигарету и снова посмотрел на часы. Потом проверил свой “Хеклер и Кох”, с которого уже скрутил глушитель. Теперь это было ни к чему. Под левой рукой в кобуре у него был браунинг калибра девять миллиметров.

Луизе он дал кольт армейского образца и несколько запасных магазинов. Фрост понимал ее решимость наложить на себя руки, если плен окажется неизбежным, но он пообещал себе, что сам убьет ее раньше, чем девушка успеет пустить себе пулю в лоб. Ведь она была католичкой и самоубийство для нее являлось одним из смертных грехов. Фрост не мог позволить ей умереть с сознанием чего-то такого.

Он поднял голову и увидел, что девушка спускается с бархана, вернее — съезжает с него, явно торопясь и размахивая руками, чтобы привлечь его внимание.

Капитан вылез из кабины. Когда Луиза подбежала ближе, он увидел в ее глазах ужас и отчаяние. И тут же понял, в чем дело — до его ушей долетел рев нескольких двигателей. Звуки раздавались где-то совсем рядом за барханами.

Фрост прыгнул обратно в машину, включил зажигание и сбросил тормоз, ожидая, когда девушка залезет в машину. Он вновь посмотрел на гряду песчаных холмов. Наверху одного из барханов вдруг появился человек в форме солдата вооруженных сил Акарана. В его руках был автомат АК—47 советского производства.

— Черт возьми! — рявкнул Фрост, выворачивая руль автомобиля левой рукой и хватая пистолет правой. Он высунул ствол в окно и дважды нажал на спуск. Видимо, обе пули попали в цель, поскольку солдат подпрыгнул и исчез из вида, перелетев через гребень бархана.

Фрост услышал отчаянный крик Луизы:

— Хэнк! Они едут сюда! Там десяток “Лендроверов” и куча солдат!

Капитан бросил пистолет на сиденье.

— Быстрее! Шевели ногами!

Он тронул машину с места, на малой скорости двинулся навстречу девушке, а когда та ухватилась руками за поручень, нажал на газ. “Лендровер” взревел и прыгнул вперед.

— Я здесь! — раздался голос Луизы.

Фрост оглянулся и увидел, что передовая машина преследователей тяжело переползает через бархан. Он выжал газ до предела, перескочив сразу на третью скорость и молясь в душе, чтобы сыпучий песок не сыграл с ним какую-нибудь злую шутку.

• Предыдущая
• 22/32
• Следующая