Кто-то другой - Бенаквиста Тонино - Страница 33
- Предыдущая
- 33/55
- Следующая
— Если вы захотите их поместить, я могу предложить вам некоторые наши акции, которые хорошо зарекомендовали себя на рынке. Хорошо бы вы к нам зашли. У вас будет время на следующей неделе?
— Нет.
— А через неделю?
Мадам Лемарье уже преизрядно допекла Николя, и он позволил себе роскошь сбить ее с толку, о чем он и не подумал бы месяц назад.
— Сначала я сделаю себе приятное, истрачу сорок или пятьдесят тысяч на всякие глупости. Буду транжирить без сожаления, жизнь коротка.
— Вы не согласны, что жизнь коротка?
— Согласна, согласна…
— Потом я сделаю подарки людям, которым повезло меньше меня.
— Не забудьте про налоги.
— Эти 435 000 франков всего лишь задаток, у меня друг — бухгалтер, он проследит за всем, не беспокойтесь. Спасибо за то, что позвонили.
Мысль, которую она только что внушила ему, сама о том не подозревая, была не такой уж глупой. Николя надел куртку, вышел из кабинета и сказал Мюриэль, что у него встреча вне офиса, которая займет всю вторую половину дня. Через полчаса он уже вышагивал по «Галери Лафайет», сунув руки в карманы и готовый чем-нибудь соблазниться.
Первым человеком, достойным его щедрот, должна стать мадам Забель, кругленькая женщина в очках-полумесяцах, которая приняла его документы в НИПС. Советы, которые она ему дала, чтобы выйти на промышленников, которые могли бы заинтересоваться его «Трикпаком», принесли свои плоды. Производитель гэджетов, среди которых, кроме одной-единственной вещи, все было функционально (он, например, сделал серию очень ярких пластмассовых вещиц для кухни и ванной), предложил Николя контракт, вдумчиво изученный юристом, предложенным все той же мадам Забель. Все остальное — производство и продажа — проходило без его участия. Ему даже не потребовалось объяснять, как можно использовать «Трикпак», производитель безделушек сам нашел ему применение, начав с американского рынка, где закон запрещает демонстрировать публично любые марки алкоголя, поэтому на улице часто можно увидеть людей, подносящих к губам коричневые бумажные пакеты, — они-то и станут первыми покупателями «Трикпака».
Компания Altux S.A. только что запустила серию из девяти «Трикпаков», четыре из них — несуществующие напитки с искаженными логотипами известных газировок. Остальные пять, вопреки ожиданиям, вполне реальны — пять широко распространенных марок, и среди них — апогей — пиво. Эти пятеро согласились на использование их логотипа на «Трикпаке» — реклама с оттенком самоиронии тоже не повредит. Продажа «Трикпаков» в магазинах безделушек и в отделах подарков уже принесла создателю чек на 435 000 франков.
Впервые в жизни Николя мог сделать себе приятное, не задумываясь о деньгах. Он представил себе экстравагантный подарок, в котором не было ни малейшей необходимости, но который бы просто стал символом. Двадцать или тридцать тысяч, потраченные за раз, не задумываясь, — и он навсегда сохранит приятнейшее воспоминание о минуте безумия. Он помечтал о костюме, в каких ходят в фильмах про мафию — парочка полосок превращает вас в гангстера и вызывает восхищенный присвист типов вроде Маркеши. Николя померил один, потом другой, на третьем он сломался — достаточно было увидеть такой пиджак на своих плечах, чтобы представить, как его пожирает моль в шкафу. Желание остаться незамеченным с детства стало его единственным костюмом, сшитым из ткани «анонимность» и исключительно ему идущим. Он попытал счастья в других отделах: сотни дисков, которые он бы послушал, пусть даже единожды, тысячи книг, которые когда-то он обещал себе прочесть, фильмы, которые напомнят ему о сегодняшнем дне. Но ничего этого ему не хотелось, необходимо было другое — дни и ночи напролет, здесь и сейчас. Что прежде приводило его в возбуждение? Ничего, прежде вообще не существовало.
Ему пришлось смириться с очевидным: с тех пор как он стал проводить ночи в отеле — где ничто ему не принадлежало, разве что главное — время, жизнь, тело, — материальные ценности потеряли для него всякий интерес, теперь он предпочитал просто проходить сквозь пейзаж. Ему уже прискучило в «Галери Лафайет», желание сделать себе подарок притупилось. Если бы у него осталось какое-нибудь детское увлечение!.. Он вспомнил, как завидовал увлечениям других детей — авиамоделизм, марки, календарики, рыбалка, иногда он даже пытался по традиции заинтересоваться чем-нибудь из этого, но ему быстро надоедало. Он был из тех редких детей, которые могут часами неподвижно лежать на диване. Взрослые видят в этом преждевременную мудрость, но на самом деле это просто сосредоточенность на себе. Кто бы мог догадаться? У детей нет поводов для переживаний, именно так предпочитают думать родители.
Неохваченным остался последний этаж — кровати и постельные принадлежности. Мысль пойти взглянуть на все это не показалась ему такой уж нелепой. В конце концов, почему бы и не кровать? Рано или поздно ему понадобится гигантская мягкая до неприличия кровать, чтобы отоспаться после всех бессонных ночей, проведенных с Лорен. Такая немыслимая кровать, против которой даже она не сможет устоять и тоже захочет на ней поваляться. Самая лучшая кровать в мире. Сочетающая в себе медицинские советы и гедонизм. Какое-то время он забавлялся этой мыслью, пока не осознал, что у Лорен уже — бог ее знает где — есть своя кровать.
Стойка из столетнего дуба. Патина дерева, его теплый цвет — и хотелось выпить чего-нибудь такого же благородного оттенка. Образцы стояли тут же на полках, стройными рядами — множество незнакомых бутылок, с которыми стоило сойтись поближе. До конца жизни Николя явно не успеет перепробовать все, классифицировать, изучить как энциклопедист, написать большую книгу опьянения, которую академики назовут классикой и предложат ему кафедру в Сорбонне.
— Что вам налить?
— Что-нибудь покрепче. Посоветуйте. Вы бы чего сейчас выпили?
— Я редко пью на работе. Тем более так рано.
— А что там в рыжей бутылке с белой этикеткой?
— Довольно сладкий бурбон, «Саутерн Комфорт», на мой вкус даже слишком сладкий, многовато для печени за раз. Если вы любите бурбон, могу предложить вам один из лучших, у меня еще осталась американская бутыль с тех пор, когда еще тут это не было запрещено.
Николя посмотрел на часы — десять минут четвертого. Время летит, жизнь тоже.
— Только учтите, это 50, 5 градуса.
— Тащите.
В конце концов он все-таки нашел себе подарок, мысль пришла ему на эскалаторе, в толпе нагруженных покупками, озабоченных людей. Николя уже мечтал о выпивке, — которую бармен сейчас наконец-то ему нальет, — и поспешил прямиком в отдел мужских аксессуаров, где ему предложили на выбор три вида фляжек. Он выбрал одну на двести миллиграммов, слегка выгнутую, чтобы лучше прилегала к груди, в черной коже, привязанной к горлышку пробкой. Объем показался ему вполне достаточным — в самый раз, чтобы расхрабриться, если потеряешься в лесу, или продержаться, если застрянешь в лифте, два алиби для оправдания подарка. Теперь он будет счастлив, засовывая руку во внутренний карман пиджака; и одновременно несчастен. И все это за 140 франков. Мадам Лемарье не будет делать круглые глаза.
— Да уж, забирает эта ваша штука, но привыкнуть можно.
Он сказал это, только чтобы успокоить бармена, на самом деле внутри у него все горело адским пламенем. Грудь готова была разорваться, дышать невозможно, потом вырвался легкий вздох. И с ним все остальное — дыхание приходит в норму, плечи распрямляются, сердце бьется нормально, расцветает внутренняя улыбка, воображение начинает работать. По-настоящему важное таким и остается, остальное — отходы, помехи, проволочки, тщетные сомнения, разные недоразумения, время, потраченное попусту, вместо того чтобы жить, — забывается.
— Можете налить мне сюда? — спросил он, помахивая фляжкой.
— Боевое крещение?
— В некотором роде.
— Чем желаете наполнить?
— Самым лучшим. Водкой. У вас нет польского родственника вашего бурбона?
— Преимущество фляжки в том, что никто не замечает, как вы пьете, но запах изо рта выдает вас. Глоток водки на ходу легко определить, но у меня есть коньяк, с которым вы перейдете на четвертую скорость так, что никто и не заметит. Хотите попробовать?
- Предыдущая
- 33/55
- Следующая
