Свадебное путешествие Лелика - Экслер Алекс - Страница 32
- Предыдущая
- 32/103
- Следующая
— А вдруг придется защищать такого остолопа, как ты? — парировал Лелик. — Нет уж, я лучше буду компьютерщиком. Нервы сберегу. Короче, ты будешь угадывать пин-код или нет?
— Давай, давай, — согласился Макс. — А то Хохлов уже скоро закончит. К последнему столу перешел. Итак, сначала единица, потом количество моих жен. Их было две, но цифра два не подходит. На чем мы остановились? Только не подмигивай больше, я тебя умоляю.
— Сейчас у тебя сколько жен? Сейчас? — спросил Лелик.
— Ноль без палочки.
— Ну?
— Значит, вторая цифра — ноль? — догадался наконец Макс.
— Слава богу! — вздохнул Лелик. — Не прошло и пяти лет ударного труда.
— Давай третью, быстрее. Кстати, сколько там всего цифр? — поинтересовался Макс.
Лелик задумался. В пин-коде было четыре цифры. Однако Лелик не хотел выдавать Максу все профессиональные секреты. То есть пин-код он ему сообщал именно тот, который есть, рассудив, что без карточки и без ее номера Макс все равно никогда им не воспользуется, однако на всякий случай Лелик решил запутать следы.
— Пять, — сказал он. — Пять цифр. Как в лотерее.
— Давай третью, — сказал Макс.
— Третья, — начал Лелик, по пути раздумывая, — это общее количество женщин, которое у тебя было.
— Что, опять одна цифра? — удивился Макс. — Не влезет, однозначно.
— Влезет, — сказал Лелик. — Будь честен передо мной. Я никому не скажу.
— Лель, но ты же знаешь, что я хоть маленький, но страстный, — попытался образумить друга Макс. — Ты же лично знаешь минимум штук пятнадцать моих боевых подруг. А их было намного больше. Так что, ты издеваешься, что ли?
— Ну называй тогда максимальную цифру, — сказал Лелик. — Макси-мальную. В пределах одной цифры.
— Девять, — злобно сказал Макс. — Хотя меня это унижает.
— Правильно, — кивнул Лелик. — И после… пардон, предпоследняя цифра — сумма всех цифр года рождения дедушки Ленина.
— Мать твою, — совсем разозлился Макс, — Ковалевский фигов. Как я тебе без калькулятора посчитаю?
— А когда родился Ленин? — спросил Лелик.
— Да фиг его знает. Это пускай его мама с папой помнят, а я не нанялся башку всякой ерундой забивать, — буянил Макс. — Ты мне лучше скажи, как я без калькулятора обойдусь?
— В 1870 году родился вождь мировой революции, — веско произнес Лелик.
— Тогда сам и складывай цифры, раз ты такой умный, — предложил Макс. — Ключевский, блин, гений исторических наук.
— Один плюс восемь плюс семь — шестнадцать, — сказал Лелик.
— А теперь, умник, умести шестнадцать в одну цифру, — сказал Макс. — Скушал?
— Так это и есть последние две цифры пин-кода, — заявил Лелик. — Один и шесть.
— Значит, один, ноль, девять, один, шесть? — уточнил Макс.
— Точно, — подтвердил Лелик. — Как одна копеечка.
— Хорошо, — кивнул Макс. — Теперь мы с тобой действительно — как молочные братья.
— Как братья по крови, — сказал Лелик. — Все-таки ты знаешь пин-код моей кредитки. Это невероятно сближает.
— За это надо выпить, — оживился Славик, который во время их разговора совсем скис.
— Можно, — кивнул Лелик, — тем более что Хохлов уже всех представил и сейчас будет первый тост.
И действительно, на сцене Хохлов наливал себе в бокал шампанское и предлагал всем последовать его примеру.
Первый тост был поднят Хохловым за его обожаемую жену — Киру. При этом Хохлов на сцене красиво опустился на одно колено, залпом выпил бокал шампанского и грянул его об пол. Все зааплодировали.
— Хрусталь бьют, — сказал Макс. — То-то поставщикам «Хилтона» будет счастье.
— Вот ты не романтик ни фига, — сказал Лелик. — Это красивый жест. Ты на такой не способен.
— Способен, — сказал Макс, допил из своего бокала и тут же жахнул его об пол. Тот неожиданно разорвался очень громко, как небольшая бомба. Все гости за столами тут же посмотрели на Макса. Пока еще без осуждения. Просто с любопытством.
— И что ты сделал? — безнадежным голосом спросил Лелик, которому в данном случае не очень льстило всеобщее внимание.
— Проявил романтизм, — твердо ответил Макс. — Выпил за жену Хохлова и разбил бокал. Интересные люди, честное слово. Вот когда Хохлов разбил бокал — все чуть не заплакали от умиления. Когда я сделал то же самое, то на меня все смотрят, как на пьяного матроса, случайно затесавшегося на великосветский прием.
— Кстати, они недалеки от истины, — заметил Лелик.
— Честное слово, — кипятился Макс, — у меня скоро начнется классовая ненависть.
— Суть в том, — попытался объяснить Максу Славик, — что Хохлов разбил свой бокал. Он за него заплатил. А ты разбил хохловский бокал. Что сильно снижает впечатление.
— Мы заплатим за него, — величественно сказал Макс. — Мы, слава богу, еще в состоянии оплатить какую-то паршивую стекляшку.
— Я тронут словом «мы», — поклонился Лелик. — Просто тронут. Я сейчас просто разрыдаюсь от чувств-с.
В этот момент Хохлов на сцене снова привлек внимание к себе и произнес короткую речь, суть которой сводилась к одной фразе: «Дорогие гости! Пожалуйста, выпивайте и закусывайте».
— Какая проникновенная речь, — оживился Макс. — Просто шедевр. Стоило до этого полчаса языком болтать! Кстати, — вдруг забеспокоился он, — а что кушать-то? Где еда?
Но Лелик его быстро успокоил, показав на ряд столов, стоящих возле стены, где все было накрыто для так называемого шведского стола: закуски, салаты, холодные и горячие блюда, овощи и фрукты.
— Шведский стол, — объяснил Лелик. — Каждый подходит со своей тарелкой и кладет, сколько хочет.
— Мне здесь нравится, — признался Макс, хватая свою тарелку. — То Хохлов что-то очень приятное произнесет, то ты употребляешь такое внушающее уверенность в завтрашнем дне выражение «кладет столько, сколько хочет».
— При этом, — поспешил добавить Лелик, — правило хорошего тона требует, чтобы еды на тарелку было положено все-таки меньше, чем позволяет максимальная загрузка этой тарелки.
— Не лечи старого каботажника, — презрительно сказал Макс, — загрузим столько, сколько нужно — тутелька в тютельку, как у гномика с Дюймовочкой.
С этими словами он вскочил и помчался к шведскому столу, куда уже подтягивался народ.
— А что такое «каботажник»? — спросил Славик у Лелика.
— Да черт его знает, — ответил тот. — Что-то относящееся к пароходам. Макс одно время в порту работал. Спал на каком-то складе сутки через трое, пока этот склад как-то ночью не вынесли весь целиком вместе с продолжавшим спать Максом. Его, разумеется, выгнали, но Максу это не помешало завести тельняшку и потом два года называть себя настоящим морским волком, а туалет — гальюном. Впрочем, в терминах он все равно здорово путается, потому что я не раз слышал, как Макс употреблял выражение «пробило две склянки» после того, как компания раздавила две бутылки водки.
— Слушай, а шустро он закаботажил этот шведский стол, — задумчиво сказал Славик, наблюдая, как Макс развел бешеную активность в области набивания едой своей тарелки…
— Да уж, в стремлении пожрать Макса не остановит никто, — согласился Лелик, поглядывая в ту же сторону, и вдруг захохотал, услышав, как Макс стал доказывать пожилой и очень пышно одетой бельгийке, что ее «здесь не стояло».
Через две минуты Макс вернулся. Его тарелка представляла собой чудо архитектурного искусства, потому что Макс ухитрился на плоскую тарелку вместить такую гору еды, которую обычный человек не уложил бы и в суповую миску. Однако Макс настолько осторожно и эффективно распределил по рабочей поверхности тарелки различные твердые и мягкие едальные фракции, что у него возникла целая башня из продуктов, обладающая значительной устойчивостью.
— Видал миндал? — хвастливо спросил Макс, осторожно устанавливая тарелку на полагающееся ей место. — Мы, старые халявщики, всех за пояс заткнем. В «Елках-палках» менеджеры рыдали, глядя как я за один подход опустошаю весь салат-бар.
— Я, конечно, преклоняюсь перед твоими талантами, — терпеливо сказал Лелик, — но здесь разрешено намного больше одного подхода. Так что не очень понятно, чего ради ты проявлял такие архитектурные изыски. Тем более что на нас теперь смотрят, как на идиотов. И они недалеки от истины, особенно в плане тебя.
- Предыдущая
- 32/103
- Следующая
