Хроники оборотней - Черная Галина - Страница 36
- Предыдущая
- 36/69
- Следующая
Но я уперлась. Не уйду, пока не услышу все!
— Я по-прежнему участвую в деле или вы меня исключили, тогда по какому праву, интересно?! Опять всплеск грубого мужского шовинизма!
Мурзик вздохнул, зная, что спорить со мной бессмысленно, и коротко рассказал следующее. В полночь брат Расмус захотел выйти в туалет, а из келий туда идти далековато. Это самое место находилось в башне, куда вел узкий коридор в шестьдесят два метра. Представляете, сколько пилить?! Конечно, большинство монахов просто не доходили, делая свои дела в уголках галереи, но брат Расмус был сознательным.
Он шел и шел, пока что-то резко не ударило в живот. Падая, он успел заметить черную тень на стене. Встал, оглянулся — никого, второй удар пришелся в голову. Следов насилия на теле нет, все это с его собственных слов, да и сам престарелый монах с мистическим ужасом уверяет, что удары наносились не извне, боль пронзала изнутри. Причем такая, что он потерял сознание…
Брат Шварц шел из другого крыла, по тем же самым делам. Мимо него тоже пронеслась человеческая тень, после чего он увидел распростертого на полу брата Расмуса. Возможно, появление Шварца и отпугнуло это существо, которое узрел еще один очевидец — сам магистр фон Сальца, но что он там делал, неизвестно, потому что у него не спросишь. Тем более подозрительно, ведь магистр, имея в своем пользовании золотой горшок, в туалет по ночам не выходит. Почему же он ошивался рядом?
Прежние нападения происходили в самых разных местах замка, так что дерьмо-демона к делу не привяжешь. Чем связаны между собой все жертвы? Ведь до сегодняшнего дня это были исключительно первые лица ордена, а брат Расмус хоть и является одним из старейших и уважаемых монахов, должности выше, чем дежурный по северному крылу, никогда не занимал. Сплошные загадки, блуждания во тьме предположений…
— Он выжил, поэтому его можно не относить к общему списку. А может быть, его просто перепутали с прогуливающимся неподалеку магистром? — предположила я.
— Вполне возможно, — задумчиво согласился Алекс. — К тому же они очень похожи внешне. Практически близнецы, если не считать, что фон Сальца выше Расмуса сантиметров на тридцать, толще раза в два и одевается не в пример богаче.
— Ах какие мы остроумные! Но у тебя вообще никаких версий нет, — недовольно проворчала я. Уходить не хотелось, ведь они тут останутся с увлечением обсуждать дело и строить предположения, а мне остается сидеть в своем клоповнике до завтрака.
Но Пушок примиряющее сказал, что ему тоже пора — скоро состоится экстренный совет ордена по поводу всех этих нападений, где ему надо непременно присутствовать. И, кстати, агенту Алексу тоже!
Я с удивлением посмотрела на командора — это кота я привыкла считать пробивным, умеющим мгновенно втираться в доверие, но Алекс-то куда лезет?
— Им очень понравились наши дары. К тому же фамилию фон Ютингем носил один из самых уважаемых братьев, геройски погибший на Святой земле. Сарацины привязали его к мачте, оставив умирать без воды и пищи, а для усиления мучений крестоносца еще и специально раскачивали парусник, не поленившись полезть в воду. Все равно стояли у берега и особых развлечений не было…
— А где же героизм? — полюбопытствовала я уже на выходе, ласково выпихиваемая Алексом.
— Ютингем в одиночку проник на этот парусник, везший продукты для сарацинской армии, и пытался его угнать. Тевтонцы говорят, что ради своих голодающих товарищей, но скорее всего это была обычная грабительская акция.
— Эй, а ты когда за мной придешь?
— Скоро! Я только поприсутствую на совете и сразу приду. Если хочешь прослушать заседание — я настрою свой микрофон на передачу.
Как оказалась во дворе, не помню — заболтали… Я шла себе и думала, что этому пора положить конец, так дело не пойдет. Все самое интересное происходит и будет происходить в Верхнем и Среднем замках, а мне так и предстоит просидеть всю операцию в занюханном подворье, день изо дня слушая мычание коров и жалобное ржание лошадей, которым примеряют доспехи.
Может, плюнуть на всех и пойти на дело, переодевшись монахом? Я присела на край крестьянской телеги, строя коварные планы, как вдруг передо мной возник Мартин Чернильная Душа.
— Здравствуй, несвободная женщина! Не хочешь ли сама покормить свою ослицу? А то я уже устал чистить коня нашего господина да подсыпать ему овес. Все съедает подчистую, бестия, да еще ржет так жалобно, словно его голодом морят. Ну не злодей ли?!
— На себя посмотри, тунеядец! Урумда килды али бахрам, э?
— А-а, — вытаращился он. — Так ты умеешь говорить по-нашему?
Я вздохнула, черт, опять в пролете… Ладно, будем выкручиваться по ходу, все равно он догадается, а так хоть поручения смогу ему давать.
— Ай-я, какой весь мальчишка умный! Да, мало-мало выучила ваш бла-бла язык такой. — Я старательно пыталась копировать акцент стражников-мусульман. — Только плохо пока, но весь день учу, чтоб сказать, чито хозяин Ансельм велел.
— А что он велел? Я его со вчерашнего вечера не видел, — огляделся Мартин. — Я все время был тут, только позовите! Спал на конюшне, ничего не украл…
— И на том спасибо, словоохотливый мой. Но слушай приказ хозяина — мою ослицу мыть два раза в день, с мылом! Овса ей давать в первую очередь, не беда, если для коня не останется, он наелся на два дня вперед. И не забудь расчесать гриву, а на хвост привязать симпатичный бантик!
— Будет сделано! — Слыша, с какой скоростью я успешно «овладеваю языком», паренек окончательно меня зауважал.
— Да, и найди-ка мне монашеское одеяние по размеру, — крикнула я ему вдогонку. — Только поновее — грязное или бэушное даже не приноси.
— Ага, э-э… как быстро вы… ты то есть, нашу речь выучила!
— Точно, прямо у тебя на глазах! Языковая практика прямого общения с аборигенами — вот что важно, — снисходительно пояснила я, удовлетворенно глядя, как резво он бросился выполнять задания. Потянулась, зевнула и пошла на кухню, в надежде, что там уже кормят завтраком.
Несмотря на раннее по моим меркам время суток, площадь меж двух замков быстро наполнялась народом. Монахи, торговцы, крестьяне, стражники, рыцари — кого там только не было… Кроме женщин, разумеется!
Подкрепившись, пошла проведать свою ослицу — перед ней была насыпана большая горка овса. Она, видимо, уже полчаса не могла с ней справиться, но упорно ела, не зная, когда еще на голову свалится столько счастья! Через стойло от нее, у пустой кормушки, стоял конь Алекса, с ненавистью глядя на более удачливую спутницу.
— А, вот ты где! Я достал рясу, снял с веревки, где она сушилась, совсем новая!
— В смысле украл?! Ай-яй-яй, какой молодец, — искренне похвалила я. — Сэкономил деньги хозяина!
— Вот еще четки и распятие, прямо из монастырской мастерской. — Довольный Мартин передал мне балахон с капюшоном и сопутствующие аксессуары.
Я от души его поблагодарила и велела никому не говорить.
— Понимаю, вы насчет меня не сомневайтесь. Я-то вижу, что ты с хозяином в этом замке не просто так, — жарким шепотом признался он. — Господин Ансельм не немец и ты не сарацинка — вы оба поляки и наверняка шпионы! Я с вами, ведь я тоже чистокровный поляк и ненавижу крестоносцев!
Мальчик был так увлечен, что я не захотела его разочаровывать. Поэтому надула щеки, заговорщицки приложила палец к губам и важно кивнула…
Переодевалась в конюшне, сарацинское платье спрятала в стойле благородной ослицы. Настроила микрофончик — заседание, похоже, было в полном разгаре. Ряса под мышками не жала, главное, чтобы подол по земле не волочился, для этого я подтянула пояс повыше, как следует затянув веревку. Когда вышла из конюшни, то сразу обратила внимание на Мартина, что-то старательно выводившего пером на пергаменте, я подошла сзади и заглянула ему через плечо.
— Эй, ты случайно не донос строчишь? Шутка!
Он попытался прикрыть руками написанное, но в итоге опрокинул чернильницу, отчего страшно расстроился.
— Нет, женщина. Это я переписываю, а ты все испортила, знаешь, сколько стоят хорошие чернила?!
- Предыдущая
- 36/69
- Следующая
