Аннапурна - Эрцог Морис - Страница 32

• Предыдущая
• 32/65
• Следующая

Я на минуту снимаю очки, но не в состоянии выдержать ослепительного блеска снега. Далеко внизу виднеется зеленое пятно растительности, на котором глаза могут немного отдохнуть. Протираю платком помутневшие от снега и от пота очки, проверяю узел на поясе, количество ледовых крючьев, наличие молотка-ледоруба. Последний взгляд в сторону Шаца – убедиться, что он стоит надежно.

– Пошел! Дай слабины, пожалуйста!

– Давай, – отвечает Шац, понемногу протравливая веревку вокруг крепко забитого в снег ледоруба.

Начинаю расчищать расщелину. Снег плотный и твердый. На такой высоте эта работа отнимает массу сил. После каждого удара я с трудом перевожу дыхание. Наконец вырубаю площадку сантиметров тридцать глубиной и около метра длиной, на которой едва размещаюсь, скорчившись и упираясь головой в нависающий лед. Нужно продвинуться по горизонтали еще на пару метров. Отвоевываю у стены сантиметр за сантиметром; расщелина сужается, стена давит все сильнее, сталкивая меня в пропасть. Заканчиваю путь ползком. Лежу на животе, судорожно вцепившись в древко ледоруба – моей единственной опоры. Теперь надо пробиться через ледяной карниз. Одной рукой, без всяких точек опоры я не могу рубить в полную силу… Осколки льда сыплются на Шаца, стоически выдерживающего этот душ. Он зорко следит за каждым моим движением, готовый страховать в случае срыва. Для начала разбиваю мешающий мне край карниза. Несколько углублений, выцарапанных во льду, служат зацепками для левой руки. Вися над бездной, прилипая к нависающему льду, подтягиваюсь на левой руке и медленно… очень медленно выпрямляюсь. Чувствую на себе настороженный взгляд Шаца. Освободив правую руку, хватаю ледоруб и вырубаю над карнизом более надежную зацепку для левой руки. Затем втыкаю клюв ледоруба и, держась за него правой рукой, мгновенно хватаюсь левой рукой за эту зацепку. С невероятными трудностями вырубаю как можно выше на карнизе две ступени для ног, они дадут мне возможность после преодоления карниза продержаться несколько минут на стене и выйти наверх.

Спускаюсь обратно, на свое старое место в расщелине. Дышу словно паровоз. Втыкаю ледоруб до головки, и, пока я держусь за него, Шац, извиваясь, как змея, поднимается по расщелине. Вскоре он стоит вплотную за мной… Как только я поднимусь на метр, он займет мое место, организует страховку и передаст мне свой ледоруб.

Настает моя очередь… Приподнимаюсь и встаю правой ногой на ледоруб, который при этом входит в снег; тем не менее мне удается дотянуться левой рукой до верхней зацепки. Я полностью теряю равновесие и держусь только чудом. Вытащив из заднего кармана молоток-ледоруб, использую его клюв как дополнительную, правда весьма сомнительную, опору. Шац выполняет задуманный нами маневр: занимает мое место, страхует меня и протягивает свой ледоруб. Я хватаю его не оборачиваясь и изо всех сил вбиваю на полметра выше. Нельзя терять ни секунды: мои ноги болтаются в пустоте, подтягиваюсь, держась за левую зацепку и за воткнутый в лед ледоруб Шаца. Проходит вечность… каждый сантиметр дается с боя. Правое колено доползает до нижней ступени и там заклинивается, уже облегчение! Новый прилив энергии: ботинок становится на ступень, где только что находилось колено. Смогу ли я достаточно высоко поднять ногу? Почти… еще немного!.. Кошка медленно подползает: один зуб, второй, еще усилие, чтобы встать на ступень… Есть!

Тщательно рассчитанным движением, стараясь не потерять равновесия, подтягиваюсь на ледорубе, прижимая древко к склону, чтобы клюв не выскочил из льда. Левая нога находит опору. Еще один шаг… Еще усилие – и обе предусмотрительно приготовленные ступени заняты.

– Ух! Готово!.. Вот собака!

У Шаца, в смертельной тревоге ожидающего внизу, камень сваливается с сердца.

– Браво, Морис!

– Не двигайся! Метр слабины!

Я стою очень ненадежно и поэтому не теряя ни секунды вырубаю в хорошем твердом льду большие ступени. В двух метрах отсюда крутизна уменьшается и появляется снег. Вырубаю удобную лоханку[88] и кричу Шацу:

– Подожди еще немного! Три метра слабины! Сейчас забью крюк!

Поднявшийся ветер доносит до меня едва слышный ответ: "О'кей!"

Сердце готово вырваться из груди. Дыхание беспорядочное. По лицу крупными каплями стекает пот. Прежде чем двинуться с места, я опираюсь на ледоруб и на минуту закрываю глаза… Снова начинаю вырубать ступени; теперь лед зернистый, рубить легче. Сейчас карниз уже подо мной. Еще метр, и я на удобном месте. Вырубаю в ледяном склоне площадку для забивки крюка. Осколки льда летят вниз. Интересно, о чем думает сейчас Шац, распластавшийся на животе в своей расщелине?

– Еще чуть-чуть!

На поясе у меня висит нечто вроде гигантского рыболовного крючка – лезвие длиной сантиметров тридцать. Ожесточенными ударами молотка-ледоруба забиваю этот крюк. Фирн здесь нетвердый, и после нескольких ударов крюк на месте. Будет ли он держаться? Надеюсь, что мороз сделает его прочным. Теперь очередь за веревкой. Это прекрасная нейлоновая веревка, совсем новая, чистая, сухая. Вытаскиваю из кармана нож, отрезаю два метра. Этого хватит на кольцо, прикрепляемое к крюку. Пропущенная через кольцо двадцатиметровая веревка спускается по склону и свешивается с карниза. Делаю несколько рывков, чтобы убедиться в прочности. Все в порядке!

Честь первого испытания принадлежит создателю. Схватив веревку, я спускаюсь на руках к своей уютной лоханке.

– Алло, Шац! Можешь идти!

– Хорошо! Я крикну, когда пойду.

Марсель собирается, надевает рюкзак, засунутый им под карниз, и прикрепляет ледоруб к руке специальным шнуром, над которым так издевались все остальные. Слышен звонкий возглас "иду!". Я страхую его, держа веревку все время натянутой.

Шац хватается за веревку. Слышатся проклятия, и над карнизом появляется засаленная кепка, а за ней почерневшее, искаженное гримасой лицо. Нет, в эту минуту он явно не блещет красотой! Упор на кошку, взмах ледоруба. Шац перебирает веревку, подтягивается, и вот он уже рядом со мной. Препятствие взято!

Внезапно становится холодно, небо покрывается облаками. Надеваем штормовки. Но что делают наши друзья? Начинаем кричать…

– Мы здесь! – отвечают они таким тоном, как будто их оторвали от важного дела…

Оба с комфортом устроились на нижнем склоне. Их разведка оказалась неудачной. Как справа, так и слева стену обойти нельзя. Наш путь является единственным… Убедившись в этом, Ляшеналь и Ребюффа с философским спокойствием ожидали дальнейших событий. Через четверть часа они поднимаются к нам.

Продолжаем трудный подъем зигзагами среди ледяного хаоса. Время летит быстро. Каждый шаг, каждый метр стоит невероятных усилий, доводящих нас до изнеможения. На этот раз я серьезно обеспокоен: если нам долго придется здесь барахтаться, мы никогда не доберемся до конца. Мои товарищи настроены не менее пессимистично.

Если бы только прекратились эти каждодневные мощные снегопады! За день снег осел бы, ночью его схватило морозом, и можно было бы продвигаться сравнительно быстро. Однако регулярно каждый день после обеда начинается пурга, и в результате – ежедневная порция свежего снега, тридцать—сорок сантиметров толщиной. Таким образом, каждый день приходится заново проделывать совершенную работу. Мы надеемся, что по крайней мере под нашими следами снег будет немного более плотным и это облегчит последующие челноки. Неужели и эта слабая надежда не оправдается?

Через завесу снежных хлопьев различаю серую тень Шаца, идущего сейчас первым и воюющего с сыпучим снегом. Ветер свирепствует по-прежнему, видимость не более пятнадцати метров. Склон все такой же крутой. Палатку ставить негде. К тому же лучше было бы установить лагерь III повыше: альтиметр показывает 6600 метров. Однако позднее мы убедились, что высота здесь всего 6400 метров. Нам кажется, что мы забрались невероятно высоко!

Снег идет непрерывно, и вытаптывание ступеней – изнурительная работа. Но все же мы движемся; с огромной радостью я отмечаю, что мы набираем высоту.

• Предыдущая
• 32/65
• Следующая