Агитрейд - Житков Андрей - Страница 16
- Предыдущая
- 16/19
- Следующая
— Соси, соси, не выплевывай! — приказал Азиз.
Митя почувствовал, как от насвая холодеют кончики пальцев. В голове была вата, сквозь нее голос Азиза доходил не сразу.
— Ты теперь, как настоящий моджахед. Хочешь, сфотографируйся, маме фото пошлешь…
Мулла что-то сказал, и руки стариков потянули его плечи вниз, заставляя присесть. Он даже не почувствовал деревянного стола…
— Из Пакистана богатым вернешься. Знаешь, какая страна? Хочешь, золото невесте купишь, хочешь — машину. Женишься, родителей в гости пригласишь…
Митя запоздало вскрикнул, почувствовав боль.
— Все уже, хороший! Разве больно? — услышал он издалека голос переводчика.
Азиз обнял его за плечи, повел к двери. Митя глотнул свежего воздуха, и ему стало лучше.
— Не надо насвая, хороший, выплюни, — сказал Азиз.
Он крикнул что-то людям внизу. Афганцы вскочили и радостно завопили, приветствуя Митю. К нему подошел Хабибула, взял его под руку, осторожно усадил на ковер. В большом котле варился праздничный плов. Дразнящий запах полз по двору, но пока что Мите ничего не хотелось. Он сидел, сплевывая зеленую, горькую слюну, чувствовал, как пульсирует боль в члене.
Немного придя в себя, он стал осматриваться. Увидел двух мальчишек лет восьми, которые жались к дувалу. За воротами стояли три женщины в паранджах. Одна из них держала на руках младенца.
Хабибула вышел к ним, взял младенца и понес его в дом. Женщины отошли чуть в сторону, сели на обочине дороги и стали терпеливо ждать. Впервые за время плена он видел женщин. Где они прятались? Почему не ходили с кувшинами к ручью? Поймал себя на мысли, что не прав, что уже не в плену — ведь он один из них, может разгуливать по кишлаку, ходить по горам и даже, наверное, может попросить вернуть ему автомат.
У штаба полка толпился народ. Ночью писарям в строевой части было приказано оформлять военные билеты для первой отправки — всего двадцать семь человек, — а утром весь полк уже знал, что сегодня самолет в Ашхабад. Гладко выбритые дембеля в ушитых парадках, шинелях, в начищенных до зеркального блеска сапогах, с кожаными дипломатами и чемоданчиками, заглядывали в окна штаба, подзывали писарей, нарочито небрежно интересовались у них, когда, наконец, их построят для смотра, вынесут документы, зачитают приказ. Тут же толклись их товарищи, с завистью поглядывали на счастливчиков, вздыхали, шутили, курили сигареты. Никто, конечно, толком ничего не знал.
Одни говорили, что документы у начальника штаба, а он пьян и печати до сих пор не поставил, поэтому неизвестно, будет ли вообще сегодня отправка, другие — что аэродром ночью обстреляли из миномета, повредили взлетную полосу и теперь ее будут ремонтировать два дня, третьи — что зампотылу недосчитался парадок на складе и грозился задержать с отправкой каждого, на ком новая, не с учебки, — в общем, много что болтали, и болтовня эта прибавляла нервозности. Да еще появился дежурный, приказал всем разойтись по подразделениям и не маячить под окнами, мешая работать. Никто, конечно, никуда не разошелся. Дембеля вместе с провожающими откочевали за штаб, расположились кто на крыльце модуля, кто на газонах, кто на поребриках. Пошли по кругу косяки, послышался смех.
Чуча оставил дипломат Дохаеву и побежал к офицерскому туалету — красному каменному сооружению на пустыре между штабом и особым отделом: вчера на прощальном вечере по случаю дембеля он перебрал “кишмишевки”, и теперь крутило живот. Он справил нужду и направился к выходу, на ходу застегивая брюки, когда дорогу ему преградил парень в бушлате.
— А, землячок! — испуганно заулыбался Чучерин. — Тебя уже выписали, да?
— А ты бы хотел, чтобы не выписали? — водитель наступал на него, оттесняя в угол туалета. — Где парадка, Чуча?
— Ну ты сам подумай: ты в госпитале. Болтали — в Союзе с тифом. Была у меня для тебя парадка, была! Зуб даю, была. Тебя нет, я ее Духомору отдал.
— Где парадка, Чуча?
— Ну ты чего, тупой? Я же сказал — нету! Я ее тебе в Баграм повезу? — Чучерин оттолкнул водителя и пытался бежать, но получил сильный удар по спине. Растянулся на скользком от лизола полу, вскочил. На этот раз получил удар в поддых и согнулся пополам, хватая ртом воздух.
— Ты у меня сейчас уедешь на дембель! — водитель рванул полы шинели, затрещала материя, посыпались крючки. — Ты у меня уедешь!
— Не надо, не бей! — Чуча закрыл лицо руками. — Возьми чеки, купишь себе парадку!
Водитель вывернул карманы кителя, пересчитал деньги.
— Тут всего полтинник, Чуча! Парадка семьдесят стоит.
— Ну, нету больше, нету! Я их тебе рожу, что ли?
— Шинель скидай!
Чучерин торопливо скинул испачканную лизолом шинель, передал земляку. Водитель не удержался, на прощание двинул ему боксерским ударом в челюсть и ушел. Чуча пришел в себя, поднялся, нашел на полу шапку, ремень, выбежал из туалета. Увидел около ворот автопарка широкую спину водителя и хотел было крикнуть своим: “Дембелей бьют”, — чтоб догнали, отметелили как следует, отобрали шинель и чеки, но около модуля уже не было никого — ни одного человека. Он побежал к штабу. Дембелей построили в две шеренги. Командир полка вместе с замполитом и начальником штаба вручали военные билеты, осматривали форму. Чуча, убедившись, что в его сторону не глядят, встал в строй впереди Духомора. Дохаев ногой пододвинул к нему дипломат.
— Чуча, у тебя вся спина в дерьме, — доложил он шепотом.
— Знаю! — прошептал Чучерин.
— А шинелка где?
— Потом! Пошли кого-нибудь в палатку, чтоб надыбали шинель и китель! Быстро!
Дохаев за его спиной подозвал чижика из взвода, передал приказание Чучи.
Полковник оглядел его, взглянул через плечо на Духомора.
— Ба, знакомые все лица: рядовые Дохаев, Чучерин. А Колмаков где?
— Он это… с другой отправкой, — волнуясь, сказал Чуча.
— А вы почему с этой? Кто приказал? — полковник повысил голос. — Кто отдал документы в строевую часть?
Замполит части подошел к полковнику, сказал тихо:
— Не бузи, командир, это мои ребята. Дембельский аккорд. Стелу ставили. Ты стелу видел? Работали как волки, заслужили.
— Ну ты и понабрал бригаду, подполковник! Хоть бы поинтересовался, что за воины. По ним тюремная камера плачет! Они на посту оружие просрали!
— Откуда ж я знал? — замполит нервно задвигал скулами. — Если так, можно завернуть.
— Куда теперь? Ты ведь им пообещал, — полковник повернулся к Чуче. — Рядовой Чучерин, почему одеты не по форме, где шинель?
— Товарищ полковник, упал я, испачкался, — забормотал Чуча. — Разрешите во взвод?…
Из дверей штаба выскочил дежурный офицер, подбежал к полковнику.
— Товарищ полковник, армейская разведка на проводе!
Командир побежал к штабу. Открыл дверь кабинета, бросился к телефону.
— Да, слушаю! Диктуйте, — он взял блокнот, поискал в столе ручку.
— “В зоне ответственности вашего полка активизировали деятельность бандформирования, — явно по писаному говорил низкий женский голос. — Диверсионная деятельность банды Хабибулы ставит под угрозу продвижение колонн по Баграмской дороге. Численность банды составляет шестьдесят человек. Семьдесят две единицы огнестрельного оружия: сорок пять автоматов, двадцать “буров”, пять ручных гранатометов, два миномета, две рации. По непроверенным данным, в банде есть наемники из Тайланда и Пакистана. Один русский. Действуют диверсионными группами в два-три человека при попустительстве местного населения. Необходимо проведение серии агитационных рейдов в кишлаках, находящихся в непосредственной близости от дороги. Приказываю явиться в штаб армии для разработки плана оперативных мероприятий…”
Полковник условными значками рисовал в блокноте автоматы, гранатометы, минометы, ставил напротив цифры, представлял себе эту женщину с низким грудным голосом — этакая разведчица два на три, ни в одну форму не влезет! Написал: “Один русский”, — подчеркнул слово “русский” и поставил знак вопроса. Положил телефонную трубку, долго сидел, задумчиво глядя в блокнот. Зачеркнул знак вопроса, написал “Кычанов”, поставил восклицательный знак, а за ним снова вопросительный.
- Предыдущая
- 16/19
- Следующая
