Ружья Авалона - Желязны Роджер Джозеф - Страница 32

• Предыдущая
• 32/43
• Следующая

Головная боль утихла, на сердце стало легче. Мы въехали чуть повыше, отсюда открывался дивный вид на поросшие лесом холмы, напоминавшие мне о местах в Пенсильвании, которыми я так наслаждался когда-то.

Я потянулся… спросил:

— Как твои ноги?

— В порядке, — ответил Ганелон, оглядываясь. — Корвин, у меня очень острое зрение…

— Да?

— Я вижу несущегося за нами во весь опор всадника.

Я встал и обернулся. Кажется, я застонал, рухнув на сиденье и дернув вожжи.

Он был еще слишком далеко, по ту сторону Черной Дороги. Кто этот всадник, пока не было видно. Но кто еще мог так мчаться по нашему следу?

Я выругался.

Мы приближались к гребню очередного холма. Я повернулся к Ганелону и сказал:

— Готовься к новой адовой скачке.

— Это Бенедикт?

— Думаю, да. Слишком много времени мы потеряли. А он умеет ездить потрясающе быстро, в особенности сквозь Тени и в одиночку.

— Ты думаешь, нам удастся оторваться?

— Скоро узнаем, — ответил я. — В самом деле скоро.

Я цокнул языком лошадям, хлопнул поводьями. Когда мы поднялись на гребень, в лицо ударил ледяной ветер. Мы свернули вбок, и скала слева затмила небосвод. Когда мы миновали ее, тьма осталась, и мелкие кристаллики снега понеслись навстречу, впиваясь в наши лица и руки.

Через несколько мгновений мы вновь повернули вниз, легкий снежок стал слепящей пургой. В ушах ревел ветер, фургон громыхал и раскачивался. Я быстро выровнял его. Вокруг были заносы, дорога стала белой. При дыхании изо рта валил пар, вокруг все занесло снегом.

Мы гнали вперед, ветер бил нас, кусал и визжал у дороги. Снежные заносы уже перекрыли ее.

Обогнув поворот, мы выехали из бурана. Мир вокруг оказался политым белой глазурью, временами порхали случайные снежинки, но солнце вырвалось из-за облаков и осветило землю. Мы снова направились вниз и, пробив туманную пелену, оказались в безжизненной скалистой местности, усеянной камнями и ямами, но без единой снежинки…

Повернув направо, опять выехали под солнце, виляя меж высоких, похожих друг на друга синевато-черных каменных столбов…

И вдалеке справа в ту же сторону бежала черная дорога.

Волной накатила жара. Все вокруг задымилось. В кратерах булькала жижа, добавляя зловоние и в без того вонючий воздух. Горстью старинных бронзовых монет поблескивали мелкие лужи.

Кони понесли, почти обезумев, едва рядом с дорогой закипели гейзеры. Земля изрыгала кипящую воду, вокруг пенились струи, обрушиваясь на камни парящими потоками. Сквозь медное небо мутным яблоком просвечивало солнце. Зловонный ветер задыхался, как запыхавшийся пес.

Земля задрожала. Слева вершина одной из дальних гор в столбах пламени взлетела к небесам. Обрушившийся на наши головы страшный удар на время оглушил нас, землетрясение колыхало все вокруг. Фургон приплясывал и качался. А вместе с ним и мы.

Земля содрогалась, ветер бил в наши лица почти с ураганной силой. Мы мчались к цепи черноверхих холмов.

Покинув дорогу, когда она повернула не в ту сторону, мы припустили по самой равнине. Колеса фургона то налетали на камни, то ухали в рытвины. Пляшущие в дрожащем воздухе горы неумолимо приближались.

Почувствовав на предплечье руку Ганелона, я обернулся. Он что-то выкрикивал, но я не слышал его. Тогда он указал назад — я посмотрел в ту сторону, однако не увидел ничего неожиданного. Горячий воздух был полон пыли, мусора и пепла. Пожав плечами, я глянул на горы.

У ближайшего подножия виднелся какой-то сгусток тьмы. Я направился к нему. Размеры его все росли, и дорога вновь покатила вниз к громадному входу в пещеру, под завесой непрестанного потока пыли и гравия.

Я хлестнул кнутом над крупами коней — мы пронеслись последние пять-шесть сотен ярдов и влетели внутрь пещеры.

Сразу же замедлив ход, я перевел коней почти на шаг.

Все еще спускаясь, мы завернули за угол и въехали в просторный грот. Из отверстий в своде пещеры свет пятнами падал на сталагмиты и зеленые трепещущие лужицы. Земля мелко дрожала, но слух стал понемногу возвращаться ко мне. Я увидел, как неподалеку рухнул массивный сталагмит, и услышал наконец слабый шум.

Через мрачную узкую пропасть мы переехали по громадному камню, кажется, песчанику; сразу за нами он рухнул вниз.

Сверху дождем сыпались мелкие камушки, иногда падали камни и покрупнее. В трещинах по сторонам светились красные и зеленые налеты грибка и плесени. Поблескивали изогнутые жилы самоцветов, крупные кристаллы и плоские розы из бледного камня усиливали красоту этого странного сырого места. Мы неслись цепью связанных друг с другом пузырей-пещер, пересекли белопенный поток, исчезавший в какой-то темной дыре. Длинная галерея штопором завивалась вверх.

До меня донесся слабый голос Ганелона:

— Я, кажется, видел… кто-то шевельнулся, похоже, всадник… на вершине холма… одно мгновение… позади.

Мы въехали в зал посветлее.

— Если это Бенедикт, ему придется туго, — крикнул я.

Земля дрогнула, и позади нас послышался грохот обвала.

Мы ехали вперед и вверх, над головой стали появляться синие пятна неба.

Цокот копыт и грохот фургона мало-помалу приобрели нормальную громкость, даже стало доноситься эхо. Земля успокоилась, вокруг заметались мелкие пичуги, посветлело.

Еще один поворот — и мы оказались перед выходом из пещеры: низким широким отверстием. Пришлось даже пригнуться, проезжая под зазубренной притолокой.

Подпрыгнув на выступающем покрытом мхом камне, фургон вылетел на полосу гравия, серпом протянувшуюся по склону, вниз до гигантских деревьев. Я цокнул, подгоняя лошадей.

— Они уже очень устали, — заметил Ганелон.

— Знаю. Скоро отдохнут — так или иначе.

Гравий хрустел под колесами. От деревьев пахло свежестью.

— Ты заметил ее? Внизу справа.

— Что?.. — начал было я, повернув голову, и охнул.

Черная дорога была неподалеку, может быть, в миле от нас.

— Через сколько же Теней она проходит? — удивился я.

— Похоже, через все, — предположил Ганелон.

Я медленно покачал головой:

— Надеюсь, что нет.

Мы направились вниз. На голубом небе клонилось к закату обычное солнце.

— Я даже боялся выезжать из этой пещеры, — признался Ганелон чуть погодя. — Трудно было предположить, что ждет нас снаружи.

— Кони выдохлись. Надо было выйти на свет. Если мы видели Бенедикта, его лошадь чертовски хороша, учитывая, как он гнал бедное животное. А потом еще все, что я устроил… Думаю, он повернул назад.

— А может, он привык к подобным местам, — сказал Ганелон, когда мы свернули направо, потеряв из виду вход в пещеру.

— Возможность есть всегда, — кивнул я и вспомнил Дару: чем-то она занята в эту минуту?

Мы все время спускались. Я медленно и незаметно сдвигал Тени.

Дорога свернула направо, и я выругался, поняв, что этот путь снова приведет к черной дороге.

— Проклятие! От нее не избавишься, как от страхового агента! — воскликнул я, чувствуя, что мой гнев переходит в ненависть. — Будет время, уничтожу ее вовсе.

Ганелон не отвечал. Он тянул воду, а потом передал бутыль мне, и я в свой черед припал к горлышку.

Наконец мы выехали на равнину, но колея продолжала извиваться. Нашим лошадям стало полегче, да и нагонять по такой дороге труднее.

Примерно через час я почувствовал некоторое облегчение, и мы остановились передохнуть, а заодно и подзаправиться. Мы как раз укладывали потом вещи, когда Ганелон, не отрывавший взгляда от склона, встал и прикрыл козырьком глаза.

— Нет, — вскрикнул я, вскакивая, — не верю!

Из устья пещеры вырвался одинокий ездок, я видел, как он на мгновение остановился и снова поспешил по следу.

— Ну, что будем делать? — спросил Ганелон.

— Быстрее собирайся и поехали, по крайней мере чуть отложим неизбежное. Я хочу поразмышлять.

Мы не торопясь покатили дальше, но мои мысли гнали вовсю. Должен же быть способ задержать его. Лучше всего не убивая.

Но придумать я ничего не мог.

• Предыдущая
• 32/43
• Следующая