Рука Оберона - Желязны Роджер Джозеф - Страница 8
- Предыдущая
- 8/40
- Следующая
— Все, что угодно! Все, что они могут вспомнить! Возможно, что-то не показавшееся в то время действительно важным, но важное сейчас, когда мы многое знаем.
Бенедикт посмотрел на меня. Я кивнул.
— Он может ехать на Звезде, если ты готов проводить его.
— Ладно, — согласился Бенедикт. Он поднялся на ноги. — Пойду приведу своего коня.
Он повернулся и направился к месту, где было стреножено крупное полосатое животное.
— Спасибо, Корвин, — поблагодарил меня Рэндом.
— Я дам тебе возможность оказать ответную услугу.
— Какую?
— Одолжи мне Карту Мартина.
— Для чего?
— У меня только что возникла одна мысль. Это слишком сложно, чтобы вникать в детали, если ты хочешь ехать. Вреда от этого, однако, никакого не будет.
Он пожевал губу.
— Ладно. Я хочу получить ее обратно, когда ты покончишь со своим делом.
— Конечно.
— Это поможет найти его?
— Может быть.
Он отдал мне Карту.
— Ты теперь направишься во дворец? — спросил он.
— Да.
— Ты не мог бы рассказать Виале, что случилось и куда я уехал. Она будет беспокоиться.
— Разумеется. Обязательно это сделаю.
— Я буду хорошо заботиться о Звезде, не волнуйся.
— Не сомневаюсь. Удачи тебе!
— Спасибо.
Я ехал на Огнедышащем, Ганелон шел пешком. Так он настоял. Мы следовали тем же путем, по которому я гнался за Дарой в день битвы. Наряду с недавним развитием событий именно это и заставило меня вновь подумать о ней. Я стряхнул пыль со своих чувств и внимательно изучил их. Я понял, что несмотря на игры, в которые она со мной играла, на убийства, которые она, несомненно, совершала или организовывала, меня все еще влекло к ней нечто большее, чем любопытство.
Я не был по-настоящему удивлен, открыв это. Положение выглядело почти таким же, как и то, когда я в последний раз нагрянул с внезапной инспекцией в казармы эмоций. Тогда я гадал, сколько могло быть правды в моем последнем видении предыдущей ночью, в котором была изложена ее возможная линия происхождения от Бенедикта.
Физическое сходство и впрямь существовало, и я был убежден более, чем наполовину, конечно же, в призрачном городе Отражение Бенедикта вполне допускало это, поднимая свою новую, странную руку в ее защиту.
— Что там такое смешное? — спросил Ганелон.
Он шагал слева от меня.
— Рука, — ответил я, — что вернулась со мной из Тир-на Ног-та. Понимаешь ли, я тревожился из-за какого-то скрытого значения, какой-то непредвиденной силы судьбы в этой штуке, явившейся так вот в наш мир из того места тайн и снов. И все же она не протянула даже дня. Когда Лабиринт уничтожил Яго, не осталось ничего. Все ночные видения ни к чему не привели.
Ганелон прочистил горло.
— Ну, это было не совсем так, как ты, кажется, думаешь.
— Что ты имеешь в виду?
— Этой механической руки не было в седельной сумке Яго. Рэндом упрятал ее в твою сумку. Именно там была пища, а после того, как мы поели, он вернул посуду туда, где она была — в собственную сумку, но руку — нет. Места не было.
— О-о-о, — произнес я, — тогда…
Ганелон кивнул.
— Значит, она теперь с ним, — закончил он за меня фразу.
— И рука, и Бенедикт. Проклятье! Не очень-то мне нравится эта штука. Она пыталась меня убить. Раньше в Тир-на Ног-те ни на кого и никогда не нападали.
— Но Бенедикт-то друг. Он на твоей стороне, если даже в данный момент у вас есть некоторые разногласия. Верно?
Я не ответил.
Он поднял руку и взял Огнедышащего под узду, остановив его. Затем он поднял голову, изучая мое лицо.
— Корвин, что же все-таки произошло? Что ты узнал?
Я колебался. И правда, что я узнал в небесном городе? Никто не был уверен, как действовал механизм, стоявший за видениями Тир-на Ног-та. Вполне могло быть, как подозревали некоторые, что это место просто воплощало твои невысказанные страхи и пожелания, наверное, смешивая их с бессознательными предположениями и догадками. Подозрения же, вызванные чем-то неизвестным, вероятно, лучше было держать при себе, чем распространять. И все же рука была достаточно материальной.
— Я же говорил тебе, — заявил я, — что отсек эту руку у призрака Бенедикта. Значит, мы явно сражались.
— Ты видишь в этом предзнаменование, что между тобой и Бенедиктом будет в конечном счете столкновение?
— Наверное.
— Тебе показали причину для этого, не так ли?
Я устало вздохнул:
— Да. Было указание, что Дара и в самом деле состояла в родстве с Бенедиктом, что вполне может быть правдой. Вполне возможно также, если это правда, что он этом не ведает. Следовательно, мы будем помалкивать об этом, пока не сможем это подтвердить или опровергнуть. Понятно?
— Конечно. Но как же это может быть?
— Именно так, как она говорила.
— Правнучка?
Я кивнул.
— От кого?
— От адской девы, известной нам лишь по слухам, от Линтры, дамы, стоившей ему руки.
— Но ведь та битва произошла недавно.
— Время течет по-разному в разных Отражениях, Ганелон. В дальних пределах это было бы возможно.
Он покачал головой и расслабил руку, державшую узду.
— Корвин, я действительно думаю, что Бенедикту следует об этом знать. Если это правда, то ты должен скорее дать ему шанс подготовиться, чем позволить ему неожиданно открыть это. Вы такая неплодовитая компания, что отцовство, кажется, разит вас сильнее, чем других. Посмотри на Рэндома. Он годами не признавал своего сына, а сейчас я чувствую, что он рискнул бы ради него своей жизнью.
— Я тоже так считаю, — согласился я. — А теперь забудь про эту первую часть, но проведи вторую на шаг дальше в случае Бенедикта.
— Ты думаешь, он примет сторону Дары против Амбера?
— Я предпочел бы уклониться от предоставления ему выбора, не давая знать, что он существует, если он существует.
— Я думаю, ты оказываешь ему плохую услугу. Едва ли он эмоциональный ребенок. Свяжись с ним по Карте и скажи ему о своих подозрениях. Таким образом, он, по крайней мере, скорее сможет подумать об этом, чем рискнуть, что он окажется неподготовленным к какому-то неожиданному столкновению.
— Он мне не поверит. Ты видел, каким он делается, когда бы я ни упомянул о Даре.
— Это само по себе может о чем-то говорить. Возможно, он подозревает, что что-то могло произойти, и отвергает это так горячо, потому что ему хотелось бы иного.
— Прямо сейчас это только расширит трещину, которую я пытаюсь замазать.
— Твое сокрытие правды от него сейчас может вызвать разрыв ее, когда он узнает.
— Нет. Я считаю, что знаю своего брата лучше, чем ты.
Он опустил поводья:
— Хорошо. Надеюсь, ты прав.
Я не ответил, а побудил Огнедышащего снова пуститься в путь. Между нами существовало невысказанное понимание, что Ганелон мог спрашивать меня обо всем, что хотел, и также молчаливо подразумевалось, что я выслушаю любой предложенный им совет. Частично это было потому, что его положение являлось уникальным.
Мы не состояли в родстве. Он не был амберитом. Свары и проблемы Амбера стали его заботами только по желанию. Давным-давно мы были друзьями и союзниками в битве в стране, ставшей ему родной.
По завершению этого дела он попросился поехать со мной помочь мне управляться с моими собственными делами и делами Амбера.
Таким образом, нас связывала только дружба, штука более крепкая, чем прошлые долги и правила чести, иными словами то, что давало ему право приставать ко мне с подобными делами, где я даже Рэндома мог послать к черту, коль скоро я принял решение. Я понимал, что мне не следует раздражаться, так как все сказанное им было предложено честно. Вероятнее всего, что это было старое военное чувство, восходившее к нашим самым давнишним отношениям так же, как связанное с нынешним положение дел: я не люблю, чтобы обсуждали мои решения и приказы. Я решил, что, вероятно, меня даже больше раздражал тот факт, что он в последнее время высказал несколько проницательных догадок и несколько основанных на них довольно здравых предложений, до чего, как я чувствовал, мне следовало додуматься самому. Никому не нравится признаваться в обиде, основанной на чем-то подобном. И все же, только ли в этом дело? Простая проекция неудовлетворенности из-за немногочисленных примеров личной недостаточности? Старый армейский рефлекс насчет святости моих решений? Или меня беспокоило что-то более глубокое и как раз теперь всплывшее на поверхность?
- Предыдущая
- 8/40
- Следующая
