Выбери любимый жанр

Остров мёртвых - Желязны Роджер Джозеф - Страница 4

Изменить размер шрифта:
4

— Приятное свидание при лунном свете, — произнесла она, и лeгкая улыбка неожиданно превратилась в ослепительную. Я всe рассчитал так, чтобы именно в этот момент вторая луна, слепяще-белая, взошла над горизонтом. Голос Лизы напоминал мне пластинку, которую заело на одной высокой ноте. Пластинки теперь никогда не заедают, но я-то помню и иные времена.

— Привет, — сказал я. — Что будешь пить?

— Виски с содовой, — ответила она, как обычно. — Какая чудесная ночь!

Я заглянул в еe голубые глаза и улыбнулся. — Да, пожалуй. — Я ввeл в машину заказ, и вскоре передо мной появился стакан с выпивкой.

— А ты изменился. С тобою стало проще.

— Наверное.

— Что у тебя на уме? Что-нибудь плохое?

— Может быть, — я пододвинул стакан к ней поближе. — Сколько там получается?… Уже месяцев пять?

— Чуть больше.

— Твой контракт был на год?

— Да.

— Я его расторгаю, — с этими словами я протянул ей конверт.

— Что ты хочешь этим сказать? — улыбка застыла на еe губах, затем медленно исчезла.

— Как всегда, лишь то, что сказал.

— Ты имеешь в виду, что я тебе больше не нужна?

— Боюсь, что так. Здесь вполне достаточно, чтобы ты выбросила из головы дурные мысли, — и передал ей второй конверт.

— Тогда почему? — продолжала настаивать она.

— Мне нужно уехать. Тебе нет смысла скучать здесь всe это время.

— Я подожду.

— Моe отсутствие может быть долгим.

— Тогда я поеду с тобой.

— Даже если это опасно? Даже если тебе, быть может, придeтся погибнуть вместе со мной?

Я надеялся, что она скажет «да». Но всe-таки, мне кажется, я немного разбираюсь в людях. Поэтому я позаботился заранее о рекомендации.

— В наше время такое случается, — пояснил я. Иногда даже мне приходится идти на определeнный риск.

— Ты дашь мне рекомендацию?

— Вот она.

Лиза немного отпила из своего стакана.

— Хорошо, — согласилась она.

Я передал ей конверт.

— Ты презираешь меня? — спросила она.

— Нет.

— Почему?

— А с чего мне вдруг тебя презирать?

— Потому что я слабая и боюсь за свою жизнь.

— Ну и что, я тоже боюсь, хотя и не показываю этого.

— Поэтому я принимаю отставку.

— Поэтому я всe и приготовил.

— Ты думаешь, что всe знаешь, да?

— Нет.

— А что мы делаем сегодня вечером? — поинтересовалась она, допивая свой виски.

— Я же сказал, что мне известно далеко не всe.

— Ну ладно, я сама знаю. Мне с тобой было хорошо.

— Спасибо.

— Я не хотела бы расставаться.

— Но я тебя напугал?

— Да.

— Очень?

— Очень.

Я допил коньяк и сделал последнюю глубокую затяжку, любуясь Флоридой и своей второй белой луной, носившей название Биллиардный Шар.

— Сегодня ночью, — пообещала она, беря меня за руку, — ты забудешь о презрении.

Не распечатывая конвертов, она принялась за второй стакан, так же как и я любуясь обеими лунами.

— Когда ты улетаешь?

— Завтра, едва забрезжит утро.

— Мой Бог! Да ты стал поэтом?

— Я всегда остаюсь тем, кто я есть.

— Вот я и говорю.

— Не знаю, не знаю… Но мне было приятно провести с тобой время.

Она допила второй стакан и отставила его в сторону.

— Становится прохладно.

— Да.

— Пойдeм, согреемся.

— Я не против.

Я отложил сигару, мы поднялись, и она поцеловала меня. Я обвил рукой еe голубую искрящуюся талию. Мы прошли под аркой и направились к дому, который завтра утром мне предстояло покинуть.

Здесь мы прервeмся и поставим, как водится, три звeздочки.

Можно было бы предположить, что состояние, которое я приобрeл на своeм пути к настоящему, и сделало меня тем, кем я теперь являюсь — в некотором роде параноиком. Ну, нет.

Это было бы слишком просто.

Хотя, таким образом я легко сумел бы объяснить те приступы малодушия, что одолевали меня всякий раз, когда я покидал Вольную. С другой стороны, поскольку действительно существуют люди, жаждущие моей крови, можно сделать вывод, что это вовсе не паранойя. Кстати, именно поэтому мне и пришлось здесь, на планете Сандау устроить всe так, чтобы я смог противостоять попыткам любых людей или правительств добраться до меня. А если кому-нибудь уж очень захочется меня прикончить, то это влетит ему в копеечку, так как придeтся разрушить целую планету. Но даже на этот случай у меня приготовлено кое-что интересное, правда, пока не было возможности проверить всe в полевых условиях.

Нет, настоящая причина моего беспокойства не в мании преследования, а в обычном страхе перед небытием, присущем всем людям, но в моeм случае — усиленном во много раз. Хотя однажды я и приподнял завесу смерти… Но лучше оставим это.

Сейчас во всей обитаемой вселенной лишь я и, может быть, несколько секвой остались живыми свидетелями двадцатого века, дожившими до нынешнего тридцать второго. Не обладая бесстрастной пассивностью этих представителей растительного царства, я на собственной опыте убедился, чем дольше ты живeшь, тем сильнее убеждаешься в бренности жизни. Следовательно, стремление выжить — занятие, которое, как я когда-то считал, руководствуясь теорией Дарвина, свойственно лишь низшим классам флоры и фауны — становится твоей основной заботой. А джунгли теперь куда опасней, чем во времена моей молодости.

Ещe бы, у нас почти полторы тысячи обитаемых миров, и на каждом есть исконно свои методы убийства, которые так легко перенимаются и распространяются по всей галактике в наш век, когда путешествие между мирами практически не требует времени. Добавьте к этому семнадцать других разумных рас, четыре из которых, как мне кажется, превосходят людей в умственном отношении, а остальные такие же как мы дураки, и у каждой — свои способы лишить человека жизни. Не забудьте и о мириадах обслуживающих нас машин, ставших такими же привычными, как некогда автомобиль, и не менее опасных; о новых болезнях, о новых видах оружия, новых ядах, новых опасных животных, новых объектах зависти и ненависти, о новых пагубных привычках. А сколько во вселенной мест, где можно в два счeта расстаться со своей шкурой? За свою жизнь я повидал их немало, и это научило меня кое-чему. Благодаря моим несколько необычным занятиям, я думаю, найдeтся всего двадцать шесть человек во всей галактике, знающих об этом больше меня.

Поэтому мне страшно, хотя никто и не стреляет в меня сейчас, как стреляли тогда, за две недели до моего приезда в Японию для лечения и отдыха, когда я впервые увидел Токийский Залив.

Когда же это было? Да, двенадцать столетий тому назад. Недолгий срок. Всего лишь жизнь.

Я улетел в тeмный предрассветный час, как всегда, ни с кем не прощаясь. Правда, неясная фигура в Контрольной Башне махала мне рукой, и я помахал ей в ответ. Но для неe я был таким же расплывчатым силуэтом, как и она для меня. Я пересeк взлeтное поле и пошeл к доку, где находилась «Модель-Т», поднялся на борт, уложил вещи и посвятил полчаса проверки исправности бортовых систем. Потом я выглянул наружу, чтобы осмотреть фазоинверторы. Убедившись, что всe в порядке, я закурил сигарету.

Небо на востоке посветлело. Из-за тeмных гор, с запада донeсся раскат грома. На серой простыне неба, меж плывущих облаков проглядывали звeзды, похожие теперь скорее на редкие капли росы, чем на сверкающее конфетти.

Может, подумал я, мне хоть сегодня удастся улизнуть незаметно.

Запели птицы. Неизвестно откуда появился серый кот, который потeрся о мою ногу и удалился в направлении птичьих трелей.

Бриз сменил направление. Теперь он дул с юга, просачиваясь сквозь шелестящий фильтр леса на дальнем конце поля. Воздух наполнился свежим запахом влажной земли и молодых листьев.

Когда я в последний раз затянулся сигаретой, небо уже порозовело, и горы, казалось, дрожали в мерцающем воздухе этого раннего утра. Большая голубая птица села мне на плечо. Я погладил ей хохолок и она полетела но своим делам.

Пора. Я шагнул к кораблю…

4
Перейти на страницу:
Мир литературы
Наши партнеры