Ночь в тоскливом октябре - Желязны Роджер Джозеф - Страница 19
- Предыдущая
- 19/42
- Следующая
– Да. Они долго беседовали о поэзии и о ком-то по имени Пушкин.
– Ты не знаешь, она видела Альхазредскую Икону?
– Так тебе известно, что она у нас… Нет, пьяный или трезвый, он никому бы ее не показал до того времени, как в ней возникнет нужда.
– Когда я сегодня искал тебя, я видел у него в руках нечто напоминающее икону. Она из дерева, примерно высотой в три дюйма и длиной в девять?
– Да, он достал ее сегодня из тайника. Всякий раз, впадая в особенно глубокую депрессию, он говорит, что она придает ему бодрости, чтобы «отправиться на берега Гали и поразмышлять над законами разрушения», а затем обдумать, как ему все это использовать.
– Это можно понять почти как заявление Закрывающего, – заметил я.
– Иногда я думаю, Нюх, что ты – Закрывающий.
Наши взгляды встретились, и я остановился. В некоторых случаях приходится рисковать.
– Это правда, – сказал я.
– Черт побери! Значит, мы не одни!
– Давай оставим эту тему, – сказал я. – Даже не будем больше говорить об этом.
– Но ты можешь хотя бы сказать мне, знаешь ли ты о ком-нибудь из остальных.
– Не знаю, – ответил я.
Я снова двинулся в путь. Сделан небольшой рывок, одержана маленькая победа. Мы миновали пару коров, жующих с опущенной головой. Негромкий раскат грома раздался со стороны дома Доброго Доктора. Посмотрев налево, я разглядел свой холм, который прозвал Гнездом Пса.
– Эта могила дальше к югу, чем первая? – спросил я, когда мы свернули на тропинку, которая вела в том направлении.
– Да, – прошипел он.
Я все старался представить себе схему, растянутую по новым направлениям из-за появления этих новых точек обитания. То, что я то находил, то снова терял варианты расположения центра, меня раздражало. Казалось, эти силы играли со мной злые шутки. И особенно трудно было отказываться от тех вариантов, которые выглядели самыми подходящими.
Наконец наш путь закончился в месте, которое было похоже на чье-то семейное кладбище. Только семья, которой оно некогда принадлежало, давно исчезла. Разрушенное строение виднелось на вершине ближнего холма. От него остался едва заметный фундамент, не более. И я увидел, что кто-то присвоил себе останки этой семьи, когда Шипучка вывел меня на заросшее кладбище, ограда которого сохранилась только с восточной стороны, да и та покосилась.
Он провел меня через высокую траву к большой каменной плите. По ее периметру виднелись свежие следы лопаты, а камень был поднят и сдвинут в сторону, оставляя узкую щель, через которую я должен был протиснуться.
Я засунул туда нос и понюхал. Пыль.
– Хочешь, чтобы я проверил? – спросил Шипучка.
– Давай вместе спустимся, – ответил я. – После такой прогулки я хочу, по крайней мере, взглянуть.
Я пролез в щель и спустился по неровным ступенькам. Под ними оказалась лужа, и я перешагнул через нее. Там были еще и другие лужи, и я не смог обойти их все. Было темно, но в конце концов я различил открытый гроб, установленный на возвышении. Второй гроб сдвинули в сторону, чтобы освободить место.
Я подошел и понюхал вокруг. Какие запахи я ожидал почуять, не знаю. В ту ночь, когда мы встретились, у Графа не было никакого запаха, очень обескураживающее явление для моего темперамента и обонятельного аппарата. Подойдя поближе и привыкнув к темноте, я удивился, почему он оставил открытой крышку. Это казалось мне странным для личности с его убеждениями.
Встав на задние лапы, я оперся передней о край гроба и заглянул внутрь.
– Что такое? – спросил рядом голос Шипучки, и я осознал, что только что тихо тявкнул.
– Игра пошла всерьез, – ответил я.
Он взобрался на постамент, потом на торец гроба, где приподнялся в воздух и стал похож на головной убор фараонов.
– Вот это да! – произнес он.
Внутри и поверх длинного черного плаща лежал скелет. На нем все еще был надет темный костюм, теперь несколько пострадавший, распахнутый спереди. Большой деревянный кол торчал из груди и под небольшим углом уходил далеко вниз, слева от позвоночного столба. Все было покрыто толстым слоем сухой пыли.
– Похоже, его новое место было не таким тайным, как он считал, – заметил я.
– Интересно, он был Открывающим или Закрывающим? – сказал Шипучка.
– Я бы предположил, что Открывающим, – ответил я, – думаю, теперь мы этого никогда не узнаем.
– Кто его пригвоздил, как ты считаешь?
– Пока не имею представления, – сказал я, опускаясь на все четыре и отворачиваясь. Потом я прищурился, вглядываясь в углы и трещины.
– Ты нигде не видишь Иглу? – спросил я.
– Нет. Думаешь, они его тоже достали?
– Возможно. Если он все же появится, его непременно надо расспросить.
Я взобрался по ступенькам и вынырнул на свет. Мы отправились обратно.
– Что теперь произойдет? – спросил Шипучка.
– Мне нужно делать обход, – ответил я.
– Мы что же, просто будем ждать, когда это снова произойдет?
– Нет. Будем проявлять осторожность.
Мы двигались домой, ползком и трусцой.
Джека дома не было, и я сделал дела по дому, а после пошел искать Серую Метелку, чтобы просветить ее по поводу последних событий. С удивлением заметил Джека, беседующего с Сумасшедшей Джил у нее на заднем крыльце. В руке он держал чашку с сахаром, который, очевидно, только что у нее одолжил. Когда я подошел, он уже закончил беседу и собрался уходить. Серой Метелки нигде не было видно. Когда мы с Джеком возвращались домой, он сказал мне, что мы, возможно, скоро поедем в город за припасами мирского плана.
Позднее я снова вышел во двор перед домом, все еще в поисках Серой Метелки, и видел, как проехала коляска с Великим Детективом, по-прежнему в обличье Линды Эндерби. Наши взгляды встретились, и мы несколько долгих мгновений смотрели друг другу в глаза. Затем он исчез.
Я вернулся в дом и долго спал. Проснулся в сумерках и снова сделал обход. Твари в Зеркале все еще лежали в клубке и слегка пульсировали. Трещина показалось мне несколько большей, но это могли быть шутки памяти и воображения. Тем не менее я решил обратить на это внимание Джека, в недалеком будущем.
Поев и напившись, я вышел на улицу и еще раз поискал Серую Метелку. Нашел ее в их дворе, у крыльца, дремлющей, по обыкновению на ступеньке.
– Привет. Искал тебя с утра, – сказал я. – Соскучился по тебе.
Она потянулась и, зевнув, полизала шкурку.
– Меня не было дома, – ответила она, – проверяла окрестности дома викария и церкви.
– Внутри была?
– Нет. Но заглянула во все отверстия, куда достала.
– Узнала что-нибудь интересное?
– Викарий держит на письменном столе в кабинете череп.
– Memento mori, – заметил я. – Церковники иногда склонны к таким вещам. Может быть, он достался ему вместе с домом, как часть обстановки.
– Он стоит на чаше.
– На чаше?
– На той самой чаше. Старинной магической чаше, о которой ходят слухи.
– О! Значит, я ошибался, считая обладателем этого предмета Доброго Доктора. Это проясняет один из пунктов. – Потом добавил, фальшивым тоном:
– Если бы ты мне еще сказала, где находятся две волшебных палочки…
Она бросила на меня странный взгляд и продолжала вылизываться.
– …И мне пришлось карабкаться по стене дома, – сказала она.
– Зачем?
– Услышала, как кто-то плачет наверху. Я взобралась по стенке и заглянула в окно. Увидела на кровати девочку. На ней было голубое платье, а к щиколотке привязана длинная цепочка. Второй конец прикреплен к раме кровати.
– Кто она?
– Ну, немного позже я встретила Текелу, – продолжала она. – Не думаю, чтобы она так уж горела желанием побеседовать с кошкой. И все же я уговорила ее, и она мне сказала, что девочку зовут Линет, она дочь покойной жены викария от первого брака.
– Почему она сидит на цепи?
– Текела сказала, что ее наказали за попытку убежать.
– Очень подозрительно. Сколько ей лет?
– Тринадцать.
– Да. Все правильно. Жертвоприношение, конечно.
- Предыдущая
- 19/42
- Следующая
