Имя мне — Легион - Желязны Роджер Джозеф - Страница 15
- Предыдущая
- 15/62
- Следующая
— Извини, — сказал я ей. — Слишком уж ты шустра. Можешь ты дать человеку подумать?
— Почему бы нам не отправиться куда-нибудь обсудить это?
При этих словах мы принялись за десерт.
— Куда?
— На Шпицберген.
Я обдумал сказанное и сказал:
— Ладно.
— Я буду готова часа через полтора.
— Погоди, — остановил ее я, — я думал, ты имеешь в виду что-то вроде
— возможно, на выходной. Никто ведь не отменял расписание работ.
— Но твоя работа здесь кончилась, так?
Я уставился на свой десерт — яблочный пирог, и весьма неплохой, с куском сыра, запил его кофе. Над краем чашки я оторвал глаза и медленно покачал головой.
— Я могу на денек снять тебя с дежурства, — предложила она. — Это вреда не принесет.
— Извини, я хочу дождаться результата проб. Займемся этим в выходной.
Она, похоже, обдумывала это.
— Ладно, — согласилась она наконец, и я кивнул, по-прежнему занимаясь десертом.
Это «ладно» вместо «хорошо» или «да», или «конечно» могло быть условным сигналом или чем-то вроде этого для тех, кто слушал наш разговор. Не знаю. Я больше об этом не заботился.
Когда мы шли к выходу, она была чуть впереди меня, так что я открыл дверь перед ней, и человек придвинулся ко мне с другой стороны.
Она остановилась и обернулась.
— Не надо слов, — остановил ее я. — Я не поторопился и поэтому арестован. Пожалуйста, не перечисляйте мои права, я знаю, что они есть, — и поднял руки, увидев, как в руке человека блеснула сталь. — Счастливого Рождества, — пожелал я Кэрол.
Но она все же принялась перечислять мои права, и я смотрел на нее. Она отводила глаза.
Проклятие, предложения были слишком заманчивы, чтобы быть правдой. Не похоже на то, что Кэрол часто использовали для той роли, что ей пришлось играть, думал я лениво, и хотел бы я знать, довела бы она эту роль до конца, если бы обстоятельства заставили ее это сделать? Тем не менее она была права: моя работа на борту «Аквины» была закончена. Мне пора было убираться и заботиться о том, чтобы Альберт Швейтцер умер не позже, чем за сутки.
— Вы о тб уд ет е на Шпицберген сегодня ночью , — сказала она. — Там условия для допроса лучше.
Интересно, справлюсь ли я с этим? Ну…
Как будто прочтя мои мысли, она добавила:
— Поскольку вы кажетесь опасным, я хочу предупредить вас, что ваш сопровождающий — хорошо тренированный человек.
— Так значит, ко всему прочему, вы со мной не поедете?
— Боюсь, что нет.
— Очень плохо. Значит, пора сказать вам «прощай». А мне казалось, что вы — нечто лучшее.
— Это ничего не значило, — возразила она убежденно. — Это только ради того, чтобы доставить вас туда.
— Может быть. Но вам все еще хочется знать, и это будет всегда — и вы никогда не узнаете…
— Боюсь, мы будем вынуждены применить наручники, — сказал сопровождающий.
— Конечно.
Я протянул руки, но он, почти извиняясь, проговорил:
— Нет, сэр. За спину, пожалуйста.
Так я и сделал, а когда человек подошел ко мне, я пригляделся к наручникам. Они были старого образца. Правительственный бюджет не позволяет баловать разнообразием. Если я прогнусь назад подальше, я смогу перешагнуть через них, и руки окажутся предо мной. Дайте мне, скажем, секунд двадцать…
— Да, вот что, — сказал я. — Только из любопытства и вот почему, так как я сказал тебе об этом прямо. Ты выяснила, почему те двое вломились в мою каюту, допрашивали меня и чего они на самом деле добивались? Если можно, я бы хотел это знать, а не то меня будут мучить дурные сны.
Она поджала губы, задумавшись чуть-чуть я полагаю, затем сказала:
— Они из Нового Салема, города-пузыря с Северо-американского континентального шельфа. Они боялись, что в результате проекта «Румоко» их купол будет разрушен.
— Так и случилось? — спросил я.
Она молчала.
— Пока неизвестно, — сказала она. — Город пока молчит. Мы пытались пробиться к ним по радио, но там какие-то помехи…
— И что вы думаете насчет этого?
— Мы еще не смогли установить связь.
— Вы хотите сказать, что мы, возможно, уничтожили город?
— Нет. Эта возможность минимальна по прогнозам ученых.
— Ва ши х ученых , — уточнил я. — У их ученых было другое мнение.
— Конечно, — согласилась она, — противники были всегда. Они посылали диверсантов потому, что не верили нашим ученым… Но вывод…
— Простите, — прервал я.
— За что?
— За то, что сунул парня под душ. Ладно. Спасибо. Я мог бы прочитать об этом в газетах. А теперь отправляйте меня на Шпицберген.
— Пожалуйста, — откликнулась она. — Я только выполняла свой долг. И думаю, что это правильно. Возможно, ты чист, как снег и лебяжий пух. Если есть тому причина — они узнают ее в очень короткое время, Ал. Тогда… тогда то, что я задумала… то, о чем я говорила прежде, будет оставаться правдой.
Я усмехнулся:
— Ладно, я уже сказал «прощай». Спасибо за ответ на мой вопрос.
— Не надо маня ненавидеть.
— Не переживай. Я никогда не доверял тебе. — Она отвернулась. — Спокойной ночи, — пожелал я ей уже в спину.
И они повели меня к вертолету. Мне помогли взобраться в кабину. Там было двое охранников и пилот.
— Она любит вас? — спросил человек с пистолетом.
— Нет, — ответил я.
— Если она права и вы чисты, захочется ли вам увидеть ее снова?
— Я никогда больше не увижу ее, — ответил я.
Усадив меня в конце салона, они с приятелем сели у окна и подали знак.
Машина затряслась, и мы взлетели.
Внизу громыхал, пылал и плевался Румоко.
ЕВА, ПРОСТИ МЕНЯ. Я НЕ ЗНАЛ. Я ДАЖЕ НЕ ПРЕДПОЛАГАЛ, ЧТО ВСЕ МОЖЕТ КОНЧИТЬСЯ ТАК, КАК КОНЧИЛОСЬ.
— Предполагалось, что вы можете быть опасным, — сказал человек справа. — Пожалуйста, не пытайтесь ничего затевать.
«АВЕ, АТКУ, АВАТКУ», — сказал я в душе своей.
«ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ЧАСА», — сказал я Швейтцеру.
После того, как я получил деньги у Вэлша, я вернулся на «Протей» и провел в раздумьях несколько дней. После этого, не получив никаких результатов, я отправился пить с Биллом Меллингсом. Кроме всего прочего, я воспользовался оборудованием, чтобы «прикончить» Швейтцера. Я не рассказал Биллу ничего, кроме истории о девушке с большими грудями.
- Предыдущая
- 15/62
- Следующая
