Моя жена – ведьма - Белянин Андрей Олегович - Страница 3
- Предыдущая
- 3/89
- Следующая
– Теперь ты видел, теперь ты знаешь.
Я молчал. Она недоверчиво сощурилась, толкнула меня в плечо, а я повалился с кровати на пол, как пластмассовый манекен. Жена накинула халатик и бросилась к холодильнику за водкой. Через полчаса эффективных растираний мои мышцы пришли в прежнюю норму, но говорить я смог гораздо раньше. Правда, не помню, о чем конкретно я тогда так кричал. Кажется, ругался… Или молился?..
К вечеру следующего дня, за ужином, мы вновь вернулись к прежней теме. Первым не выдержал я, признаюсь…
– Любимая, это… ну, не очень больно?
– Нет. – Она сразу поняла, о чем я, и, отставив чашку, взяла мою ладонь в свои. Ее глаза были ласковы и печальны. – Почему ты спрашиваешь?
– Так… обычно в фильмах ужасов человека ломает, корежит, у него меняются формы, трансформируются кости и мышцы, растут зубы, лезет шерсть… Все это сопровождается жуткими криками, слезами, судорогами. Как это происходит у тебя?
– Наверное, это труднообъяснимо… В полнолуние я ощущаю своеобразный зов, словно сама кровь иначе движется в жилах, сердце бьется по-другому, даже зрение меняется. Я вижу тонкие миры, ощущаю вокруг себя иную сущность вещей, запахов, цвета… Кожа становится такой тонкой, что кажется – ветер проходит сквозь меня. Потом мгновенный всплеск боли, сладкой до умопомрачения… Все человеческое исчезает – и я смотрю на мир глазами волчицы. Я оказываюсь в другом месте, другом измерении, другом мире, если хочешь…
– Эти… миры, они всегда разные?
– Да. Или, вернее, их несколько, иногда попадаешь в один и тот же. Это бывает лес, пустыня, заброшенный город. Я помню какие-то смутные обрывки самых ярких впечатлений, в основном это связано с бегом за кем-то или от кого-то. Охота, погоня, бой. Когда происходит акт возвращения в прежнее тело, я не успеваю запомнить. Но это всегда бывает только здесь, только в этом мире. Там я не могу стать человеком, хотя убеждена – именно те миры насыщены магией до предела. Возможно, нам позволяют в них лишь заглянуть, но не разрешают в них жить.
– Нам? – немного удивившись, переспросил я.
– Нас несколько. Я иногда вспоминаю свой бег в стае. Среди настоящих волков были и волки-оборотни. У них совершенно другой, по-человечески осмысленный взгляд. Мы сразу узнаем друг друга и стараемся держаться подальше. Там есть огромный серебристо-серый волк, его взгляд наполняет меня ужасом. Я не могу объяснить почему… Мне кажется, что я ощущаю исходящее от них зло. Мы разные… Если бы они могли меня догнать, то обязательно бы убили.
– Любимая, ты уверена, что от этого нельзя никак излечиться?
– Глупый… – Наташа опустила голову, нежно потерлась щекой о мою ладонь и грустно закончила: – Ты думаешь, я не пыталась? Я перепробовала все, даже ходила в церковь. Кончилось тем, что один священник убедил меня согласиться на экзерсизм. Он утверждал, что ночью в церкви путем специальных молитв ему наверняка удастся изгнать из меня дьявола. Я оказалась такой дурой, что пошла… Когда наступила полночь, я разделась и встала у алтаря, этот тип пошел ко мне, пуская слюну от похоти… Как меня не стошнило?! Потом был мгновенный переход… Вернувшись в свое тело, я обнаружила его тихо скулящим под какой-то скамьей. Он прижимал к груди правую руку, располосованную волчьими клыками…
– И это священник?!
– Он тоже человек, не стоит его осуждать.
– Знаешь… – Я замолчал, не в состоянии четко сформулировать обуревавшие меня чувства. – Я очень хочу тебе помочь. И очень за тебя волнуюсь… не бегай там… где попало.
– Родной мой, милый, единственный… Никогда за меня не переживай, я же ведьма.
– Ты – моя жена, – строго напомнил я. – Не будешь слушаться – применю физическую силу!
– Прямо сейчас? – кокетливо изогнулась она.
– Слушай, а мне как-нибудь нельзя с тобой?
– Нет. Ни-ког-да! Даже думать об этом не смей.
– А что? Ты – ведьма, я переквалифицируюсь в колдуны. Почему тебе можно, а мне нельзя?
– Так, Сергей, слушай меня внимательно. – Ее голос заметно похолодел, а в глазах мелькнули недобрые искорки. – Если ты меня любишь, если ты хочешь, чтобы мы были счастливы, – обещай мне никогда не лезть в Темные миры!
– Обещаю. А что такое Темные…
Тут она встала с табуретки и поцеловала меня. Около часа мы были очень заняты… Смутно помню, о чем она еще просила; я, конечно, все обещал. Да Боже мой, разве возможно отказать такой женщине?! Меня слегка напрягало, что я так легко забыл свои клятвы, или, вернее, сами клятвы-то я помнил, а вот по поводу чего… Но, с другой стороны, ведь всегда можно переспросить. Если бы я только знал, как скоро…
Проснувшись утром, я тихо встал с кровати, чтобы не разбудить еще дремлющую жену. Поставив чайник, я прошел в ванную, умылся, почистил зубы, выйдя, вновь завернул на кухню взять все необходимое для романтичной подачи кофе в постель. Но, видимо, шум воды или скрип двери разбудил Наташу. Она уже открыла глаза и сладко потягивалась, когда я вошел.
– Доброе утро, милый… – Договорить она не успела: взглянув на ее лицо, я выронил поднос. Чашки вдребезги, сахар рассыпался по полу, сгущенное молоко медленно вытекало из уцелевшей розетки… Губы моей жены были перепачканы подсохшей кровью!
Она все поняла. Подхватив халат, опрометью бросилась в ванную, а через пару минут сквозь плеск воды мне послышались сдавленные рыдания. У меня самого был такой шок… Я всерьез задумался о том, каково интеллигентному человеку в действительности связать свою жизнь с настоящей ведьмой. Происходящее начинало слегка действовать на нервы, а если честно, то я впервые почувствовал признаки скользкого, безоглядного страха… Потом мне стало стыдно. Мои покойные родители никогда не простили бы своему мальчику трусости. «Сон разума рождает чудовищ…», по знаменитому офорту Гойи. Разберись, а уж потом бойся, если и вправду есть чего. В действительности ни один мир не в состоянии показать нам таких ужасающих монстров, которых рисует наше же воображение. Не знаю, как я должен был поступить в данной ситуации: устроить допрос с пристрастием, все простить и забыть навеки, просто пожалеть, немедленно развестись, отправить ее в монастырь на покаяние или в научный институт для серьезного изучения… Не знаю. Ясно было одно – ей плохо. Я пошел в ванную. Она сидела на холодном кафельном полу, закрыв руками лицо, и тихо по-девчоночьи ревела. Я сел рядом, силой подтянул ее к себе, и на моей груди она разрыдалась еще более бурными слезами. Возможно, я что-то говорил, как-то пытался утешить… Все слова забылись, вряд ли они были важными и многозначительными. Те, у кого на руках хоть раз безоглядно плакала любимая женщина, меня поймут. Можно говорить все, что угодно, значение имеют не сами слова, а их тональность. Я убаюкивал ее своей неуклюжей лаской, и вскоре Наташа притихла, лишь иногда судорожно-нервно вздыхая. Мне не хотелось ее расспрашивать. Если она так рыдала, то, значит, положение на самом деле куда хуже, чем я мог бы предполагать…
Она отводила взгляд, словно боясь прямо посмотреть мне в глаза. Я легко поставил ее в ванну и заставил принять теплый душ. Сам растер полотенцем, обернул в махровую простыню и на руках унес в кухню. Она все время молчала, но, когда я попытался усадить ее на табурет, чтобы налить чаю, тихо попросила:
– Не отпускай меня, мне страшно…
Тогда я осторожно сел сам и постарался поуютнее устроить ее на моих коленях.
– Расскажи, тебе легче станет.
– Но ты же видел… ты же сам все видел…
– Не надо. Не кричи и не плачь больше. Я не брошу тебя одну. Только, пожалуйста, расскажи мне все…
– Я… я же почти ничего не помню… – сбивчиво заговорила она, шмыгая распухшим от слез носом. – Там был город… мы куда-то бежали стаей. Потом я отстала, мне почудился запах страха из дверей какого-то дома. Я вошла… город давно заброшен, там никто не живет, но здесь оказалась девочка. Маленькая, очень худая и бледная, лет пяти… Она испугалась и закричала. Кажется, на ее крик пришли другие волки, те… оборотни.
- Предыдущая
- 3/89
- Следующая
