Охотник на санги - Жаринова Елена - Страница 8
- Предыдущая
- 8/77
- Следующая
Когда-нибудь, Сурок, мы сравняемся с богами. Мы станем завидовать их мудрости, а не могуществу… Но еще много эпох должно смениться до той поры, слишком много – даже для бессмертной души.
В итоге Вирата оставил меня в «Шамбале» на должности аналитика. А Натх велел передать, что если я хочу снова попасть на Землю, то у него есть для меня задание и маршрут. За ними я должен явиться лично. Я сразу подумал, что Натх отнесся к моей выходке подозрительно лояльно.
Отправиться в логово Натха – это вам не комар чихнул. И вот я сидел на пне, курил третью сигарету и тянул время, собираясь с мужеством. Здесь-то меня и отыскал посыльный сэра Перси. Я взломал сургучную печать и прочел набранный на компьютере текст: «Моему дорогому другу господину Грегору Гобзе (имя было вписано от руки). Многоуважаемый сэр! Почту за честь видеть Вас у своего камина в условленный день и час. Остаюсь преданный Вам навек…» И дальше шел витиеватый росчерк: сэр Уильям Персиваль Смоллетт, барон Мэллори.
Сэр Перси – один из старожилов Атхарты. Он покинул Землю четыреста тридцать четыре года назад, отравленный любовником своей жены. Он особенный человек, и мне лестно называться его другом.
Мы собираемся у сэра Перси каждую последнюю пятницу месяца. Это давно вошло в традицию, тем не менее он педантично рассылает приглашения всем участникам. Гости бывают разные, но неизменный костяк – это твой покорный слуга, Бэзил и Зануда.
Бэзил – наш с тобой одногодка и в Атхарту попал всего на три месяца позже меня. Подозреваю, что он бы тебе не понравился. Бэзил совершенно богемное существо. В земной жизни он был писателем. Я знаю, что он до сих пор следит за своими земными делами и втайне гордится, что его последний роман после его смерти стал бестселлером.
В Атхарте Бэзил не написал ни строчки. Зато он нашел другое применение своей гипертрофированной фантазии. Начать с того, что он играет со своим обликом в опасные игры. Бэзил любит появляться в обществе в облике кота – зеленоглазого, черного с белой грудкой и носочками на задних лапах. Он обожает лежать клубком в кресле-качалке сэра Перси и не щурясь глядеть на огонь в камине. Впрочем, и в человеческом облике Бэзила много кошачьего: редкие темные усики, вкрадчивый, мурлыкающий голос…
А еще Бэзил – профессиональный бродяга. Он столько успел повидать, что его рассказы можно слушать бесконечно. Правда, вот уже год, как он осел в Хани-Дью. Но я не удивлюсь, если однажды утром он забежит ко мне попрощаться…
Наш третий приятель – Юджин Райт из Северной Каролины. Мы прозвали его Занудой. До сих пор ума не приложу, как он оказался в нашей компании!
Зануда не пьет, не курит и воздерживается от еды. Он беспощадно осуждает наши слабости. По вторникам он участвует в заседаниях «Экологов святого Терентия» и поносит с трибуны любителей иллюзорных благ. Мы уверены, что со дня на день он станет ангелом и оставит нас в покое. Но пока каждую пятницу он приходит на наши посиделки. Портить нам настроение доставляет ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Впрочем, без него было бы скучно…
С сэром Перси я познакомился, когда полтора года назад Бэзил привел меня послушать выступление Зануды в храме экологов. Было это так…
7
– Видишь Зануду? – шепнул мне Бэзил. – Вон он. Третий слева. Смотри, как зажигает!
– Тише! – цыкнул на него я. – Представляешь, что он возомнит о себе, если нас заметит?
В ответ Бэзил лишь раздраженно дернул хвостом. Но кто же знал, что на открытое собрание «Экологов святого Терентия» придет лишь двадцать человек? Со слов Зануды мы сделали вывод, что в зале будет аншлаг и мы сможем затеряться среди зрителей. Бэзил ужасно хотел посмотреть на Зануду, танцующего и поющего гимны, и уговорил меня составить ему компанию. И вот вместо ожидаемой хохмы мы вляпались в идиотскую ситуацию.
Один лишь вид здания, в котором собирались экологи, вывел меня из равновесия. Дома, так же как и машины, всегда казались мне одушевленными существами. Поэтому я не выносил бессмысленных издевательств над ними. Храм экологов святого Терентия до слез стыдился своего нелепого вида. Огромный купол загибался по краям, как буддийская пагода, и был похож на шляпу Наполеона. Колонны портика казались рахитично тонкими. Все это Зануда называл «апофеозом духовного строительства» и «храмом Вселенской церкви».
Впрочем, зрелище, которым порадовали нас экологи, было еще хуже. Сначала они полчаса отрывались на сцене, заставляя скудную публику хлопать в унисон. Чтобы не привлекать внимания, я тоже бил в ладоши и ненавидел Бэзила, который на правах кота свернулся калачиком у меня на коленях. Грубо намалеванный портрет святого Терентия, висевший на заднем занавесе – гибрид Карла Маркса и старца Зосимы, – смотрел на меня глумливо.
Наконец на сцену водрузили трибуну, на которую поднялся Алан Нэй.
В свете софитов он был невероятно эффектен. Весь на контрастах: белоснежный костюм – и шоколадная кожа, пружинистые завитки темных волос – и серебристая проседь, правильный европейский нос – и большие вывернутые губы, наследие африканских предков.
– Братья и сестры! – провозгласил Нэй хорошо поставленным голосом. – Я обращаюсь к вам так, потому что уверен: дело святого Терентия, – он благоговейно оглянулся на портрет основоположника, – не оставит вас равнодушными. Вы нашли время среди суеты прийти в этот прекрасный храм? Это только первый шаг, но вы сделали его! Возрадуемся, друзья!
За кулисами грянули фортепианные аккорды. На сцену выпорхнула группа поддержки.
– Ого! – мурлыкнул Бэзил. – Где же они набрали таких… таких экологичных?
Девицы и впрямь были качественные.
Когда музыка стихла, Нэй продолжил:
– Дорогие друзья! Я счастлив представить вам эколога Юджина. Не сомневаюсь, что его проникновенная речь тронет ваши сердца. Брат Юджин, прошу вас!
Зануда, поправляя галстук, сменил Председателя на трибуне. Откашлявшись, он сложил руки на груди и весомо уронил в зал:
– Мы – избранные. Мы стоим на крыльце. Еще недавно мы жили в сыром и холодном подвале, но Создатель позволил нам подняться на крыльцо его светлого, прекрасного дома. Он уже простил нас. Он оказал нам безграничное доверие. Он уверен, что мы не оскверним его дома, не злоупотребим его гостеприимством. А что же мы?
Зануда вперил в слушателей требовательный взгляд, налил себе стакан воды и медленно опустошил его. Бэзил завистливо повел ушами.
– Мы с тобой два идиота, Грег. Надо было догадаться и захватить что-нибудь выпить. Боюсь, создавать бутылку здесь будет не с руки.
– Вообще-то мы шли не на рок-концерт, – сердито ответил я.
– Вот именно, – вздохнул кот.
Вдруг у моего носа, как по волшебству, оказалась открытая фляжка.
– Не сочтите за фамильярность, господа. Позвольте вас угостить.
Я обернулся. Сзади нас сидел старик: в клетчатой рубашке, загорелый, поджарый, с аккуратно подстриженной седой бородой. Улыбаясь, он вручил мне фляжку.
Бэзил принюхался.
– Ого! Мартель?
– Кордон Блю сорок восьмого года, – кивнул старик. – Если, конечно, мой поставщик меня не обманул.
Поблагодарив вполголоса, я сделал вежливый глоток и налил коту в крышечку.
– Мы ведем себя как наглые грязные попрошайки, – вещал между тем Зануда. – Своими убогими желаниями мы поганим чистоту этого места. Мы не хотим расставаться с грехами, как со старыми, полными паразитов котомками. Разве таких гостей ждет наш светлый Хозяин? Нет! Такие будут низвергнуты с крыльца в пучину страданий, как тысячи и тысячи до них! И только избранные войдут и сядут за пиршественный стол…
– Детский сад, – буркнул сзади старик.
– Вы так считаете? А по-моему, складно звонит, – вступился я за Зануду.
– Детский сад, – упрямо повторил незнакомец. – Двадцать первый век на дворе, а человечество так и не вышло из младенческого возраста. Оно по-прежнему считает, что собьется с пути, если кто-то всемогущий не будет его поощрять или наказывать. Непременно нужен хороший шлепок по заднице. Вы тоже так считаете, господин Гобза?
- Предыдущая
- 8/77
- Следующая
