Охотник на санги - Жаринова Елена - Страница 38

• Предыдущая
• 38/77
• Следующая

Обратно я хотел – как взрослый человек иногда хочет вернуться в детство. То есть не всерьез. Но в самом деле, есть же нелепые смерти – вроде моей… Несколько лишних километров в час…

– И потом, – продолжал Торес, – представьте, как изменилась бы жизнь людей, знай они наверняка, что бессмертны! Ибо страх смерти висит над нами как дамоклов меч. И вянет, как цветок, решимость наша в бесплодье умственного тупика! – продекламировал он.

Что это, Сурок? Кажется, «Гамлет»?

Торесу я ничего не ответил. Зачем спорить о том, чего все равно не произошло? Тем более что у меня появилась новая конструктивная идея.

За разговором мы выбрались на перекресток. Направо пойдешь – ко мне домой попадешь. Налево пойдешь – окажешься возле храма экологов. А если наискосок, через луговину, то выйдешь к озеру. Я огляделся. Эта часть Хани-Дью почти не пострадала, мой злосчастный гараж, похоже, был здесь единственной жертвой.

– Вы знаете, где живет сэр Персиваль Смоллетт? – спросил я Тореса.

– Да. Он уважаемый ученый, его все знают.

– Идите к нему. Повторите ему то, что сказали мне. Он вас укроет.

Сказав это, я вспомнил, что уже послал к сэру Перси Эсмеральду. Один подарочек лучше другого… Но дом у озера сейчас казался мне самым надежным, самым незыблемым местом во всей Вселенной.

Торес слез с багажника и схватил мою руку.

– Спасибо, молодой человек!

Я невесело усмехнулся:

– Да, кстати… чтобы между нами все было ясно… Это от меня Алан Нэй узнал ваше имя. Так вышло. Вы не жалеете, что приняли мою помощь?

Торес ответил мне внимательным, сочувственным взглядом психиатра и потряс мою руку с преувеличенным пылом. На этом мы расстались: он зашагал наискосок по луговине, а я повернул налево.

Храм экологов пылал от стыда за свою нелепую внешность – так казалось в лучах заходящего солнца. На краю пустыни я остановился, спрятал велосипед за придорожным валуном и в последний раз взвесил свое решение.

Итак, эта война нужна только Нэю? Не будь его, саты не напали бы на Хани-Дью? На мой взгляд, задача решалась просто. Непонятно, как я сразу не додумался… Я любовно погладил черную кнопку отражателя, а потом вспомнил уроки Зануды и стал невидимым.

Солнце, которым не балует петербуржцев поздняя осень, заглянуло в кабинет Марка Александровича Зимина. Доктор стоял у окна довольно прищурившись. Он был в приподнятом настроении. Первый морозный день, первый снег… Оставляя на пороше узкие следы, Ася, одетая в серебристый норковый полушубок, шла к дверям клиники.

Долой Гринпис! – подумал Марк. Пусть женщины носят меха! В этом есть что-то древнее, из тех времен, когда охотники добывали шкуры для своих любимых. В окружении пушистого воротника щеки кажутся румянее, а глаза – загадочнее. А чтобы не оплакивать загубленных зверушек, надо провести простой аутотренинг: мясо растет в супермаркете. Шубы – на вешалках. Никакой крови, никаких убийств. А на самом деле животные только выиграют, переселившись с пушной фермы в зеленые кущи Хатуссы… Марк улыбнулся, вспомнив последние Асины записи.

Пациентка вошла в кабинет. Марк принял у нее невесомую шубку, втянул носом аромат духов: зеленый чай с лимоном… Ася, оставшись в тонком сером свитере и узкой юбке, села к столу. Марк занял место напротив. Визави, ставшее привычкой для обоих…

– Честное слово, Ася, я читаю ваши записи, как роман, – улыбнулся Марк. – Я даже начал вам завидовать. Мне никогда не снились такие интересные сны. Вы уверены, что хотите от них избавиться?

Марк не сомневался: как только Ася смирится со своими видениями (или фантазиями?), как только примет их как часть своей жизни – они тут же оставят ее в покое. Человек не должен вести войну со своей душой. Он должен полюбить ее во всем разнообразии, научиться с ней жить.

– Меня пугает не сам факт этих снов, а их содержание, – сказала Ася.

– Понимаю, – снова улыбнулся Марк. И вдруг представил, что они не сидят в кабинете в такой чудесный день, а гуляют по бульвару и Ася держит его под руку.

– Нет, – мотнула головой Ася. – Я думала, мир полон непостижимых тайн, а он оказался беспросветно скучен. Как вам понравились боги? – Она иронически усмехнулась.

– А что? – Марк пожал плечами. – По-моему, симпатичные ребята.

– Вот именно. Симпатичные ребята, наделенные вполне ограниченными возможностями. Вы бы стали им молиться?

– Я, Асенька, вообще… как-то…

– Хорошо, понимаю, вы врач, вы атеист. Я тоже не из религиозной семьи. Но неужели на Пасху, поднимая голову к небу, вы не видели, что оно особенное? И разве в рождественскую ночь звезды не горят чище и ярче? Вы не чувствовали в такие моменты, как открывается миру благодать?

Марк вздохнул:

– В моей семье отмечали другие праздники… Но я понимаю, о чем вы говорите. Впрочем, судя по вашим снам, потусторонний мир не лишен красоты. И этот сверкающий горный хребет в Короне… Великолепный образ!

– Красиво, – согласилась Ася. – Но в этой красоте нет святости. Нет ничего, перед чем хотелось бы преклонить колени, и чтоб комок в горле… Но вообще-то каноны православия казались мне закостеневшими еще две тысячи лет назад. У Алеши был приятель, ударившийся в религию. И не дай бог нам было встретиться с ним за одним столом! Я говорила, что религия нужна была человечеству в младенчестве, что мы выросли из нее, как ребенок из коротких штанишек… А теперь я сама с собой спорю.

– Все дело в том, что человеку свойственны крайности, – задумчиво произнес Марк. – Дай ему бога – не надо. Отними – будет канючить: отдайте, дяденьки, отдайте обратно… Временами любой антропоморфизм в отношении бога человек называет кощунством. Временами, напротив, низводит богов до себя. Но допустим, те боги, о которых говорится в ваших снах, – это всего лишь представители чего-то более значительного… Создателя…

– В том-то и дело! – с отчаянием в голосе вскричала Ася. – Создатель… – произнесла она с горьким сарказмом. – Мы жаждем встречи с Личностью. А выходит, что Дух и Материя, эти два Создателя Вселенной, – всего лишь слепые законы природы. Мир пуст. Мы одиноки. – Она закрыла лицо руками и упрямо прошептала: – Я не хочу жить в таком мире… Не хочу.

Встревоженный Марк протянул было к ней руку, но передумал. Разочарование в романтических идеалах – неизбежный процесс. Он тяжело протекает в юности, а У взрослого человека – в десять раз тяжелее. Это все Равно что взрослому заболеть корью. Зато потом будет легче, зато выработается иммунитет…

– А вам не приходило в голову, – осторожно спросил он, – что люди просто придумали святость?

– Какой в этом смысл? – нахмурилась Ася.

– А какой был смысл поэтизировать элементарный инстинкт размножения? Я имею в виду любовь, – смущенно пояснил Марк и, к ужасу своему, почувствовал, что краснеет.

– Да, любовь… – рассеянно отозвалась Ася. Она ничего не заметила. – Хороша любовь, если ею заправляет такая бабища, как Джан. Нет, Марк Александрович. Если Егор ничего не напутал, если я сама все правильно поняла, – на ее лице мелькнуло сомнение, – то людям ни в коем случае нельзя знать правду.

• Предыдущая
• 38/77
• Следующая