Месть каторжника - Жаколио Луи - Страница 1

• 1/26
• Следующая

Де Вержен, префект полиции, после большого представления в Оперном театре, где он был со своей женой и дочерью, вернулся в здание префектуры около часу ночи. Он собирался уже проводить дам на их половину, как увидел своего секретаря, бросившегося ему навстречу. Молодой человек был в таком волнении, что де Вержен, пораженный его изменившимся лицом, быстро спустился по лестнице, по которой было уже поднялся и сказал:

— Что, Серван, случилось что-нибудь?

— Нечто ужасное, господин префект! — отвечал молодой человек. — Жак Фроле, начальник полиции общественной безопасности, только что убит в своем кабинете. Агент, который сообщил мне об этом, поспешил за доктором, у меня едва было время отдать приказ никого не выпускать, и вот я поспешил за вами.

— А убийца?

— Отряд, который должен был нести службу в эту ночь, обыскивает все закоулки вокруг здания префектуры и, наверное, захватит его, так как невозможно, чтобы он как-нибудь проскользнул.

В это время агент Буске, первым давший знать о происшествии, вошел с доктором Бурдоном, одним из врачей, живших по соседству с префектурой.

Де Вержен поспешил им навстречу со своим секретарем, и все четверо молча стали подниматься по лестнице, которая вела в кабинет несчастного Фроле.

Де Вержен был человек лет сорока, высокий, изящный, старающийся подчеркнуть манерой одеваться выправку кавалерийского офицера. Тонкий политик, он умел, несмотря на частые перемены в министерстве, оставаться на своем посту, искусно выполняя свои щекотливые обязанности… И, нужно сознаться, что никогда полиция не была в таких надежных руках. Де Вержен обладал редким даром разгадывать людей и давать нм поручения, сообразно их способностям, щадя их силы в обычное время с тем, чтобы в случае надобности потребовать от них все, что они могли бы сделать. Он удивительно умел предупреждать борьбу самолюбий или конфликты из-за преимуществ службы в различных отделах. В конце концов он окружил себя избранным персоналом, не имевшим себе равного во всей Европе.

Это был лучший период жизни французской полиции. Слава о подвигах Фроле, Люса и подобных им, гениальных агентах полиции, распространяясь на их начальника, сделала положение последнего непоколебимым. И до такой степени эта должность отождествлялась с занимавшим ее человеком, что уже нельзя было даже представить себе префектуру без де Вержена. Поэтому легко понять, с каким волнением этот высокопоставленный чиновник принял известие о преступлении, лишившим его одного из самых ловких сотрудников.

Жак Фроле, в продолжение десяти лет бывший начальником полиции общественной безопасности, успешно вел дела не только непосредственно относящиеся к его служебной компетенции, но и затрагивающие политические или частные интересы — и ни разу не потерпел неудачи. Умный, энергичный, испытанной храбрости, без тени каких бы то ни было предрассудков, презирающий людей за их подлости, он владел талантом молниеносно сориентироваться и составить план, который так же быстро выполнялся, не давая противникам времени опомниться. Потеря такого человека была невосполнима. Об этом была мысль де Вержена, когда он получил известие о только что совершенном ужасном преступлении.

Войдя в кабинет начальника полиции общественной безопасности, префект и его спутники увидели несчастного лежащим на разостланном на полу матраце. Помощник его Люс прикладывал смоченную холодной водой губку к ране, в которой еще торчал кинжал: никто не решался выдернуть его до прихода врача.

— Он жив еще, — проговорил доктор Бурдон, бегло осмотрев раненого. — Но от этого не легче: сердце бьется чрезвычайно слабо, а пульс почти незаметен.

— В таком случае нет надежды? — печально спросил префект.

— Я не вижу ее! — отвечал доктор, изучая направление кинжала. — Лезвие проникло в легкое, между четвертым и пятым ребром, и должно было произвести внутреннее кровоизлияние, против которого средства науки бессильны…

— Значит он умрет, не сказав ни слова… не назвав нам своего убийцу?

— По всей вероятности, господин префект однако, бывают иногда случаи, настолько странные и непонятные, что категорически я ни за что не могу ручаться. Чем далее я осматриваю рану, тем все более она мне кажется смертельной. Однако, нет ничего невероятного, если мой диагноз и не оправдается, если лезвие кинжала не повредило ни одного из важных органов, и если внутреннее кровоизлияние, которого я опасаюсь, не произошло, то я не только буду в состоянии вернуть его к жизни, но может статься, что он даже выздоровеет.

— Да поможет вам Бог, доктор…

Во время этого разговора доктор, не теряя времени, легко разрезал своими хирургическими ножницами платье умирающего и, обнажив его туловище, приготовив повязки, бинты, корпию и другие необходимые предметы, в изобилии имеющиеся в складе медикаментов при префектуре, принялся за извлечение из раны кинжала — операцию очень опасную, которая могла привести к немедленной смерти начальника полиции безопасности. Но, с другой стороны, не было средств избежать ее, так как сердцебиение становилось все слабее и слабее, а пульс уже совершенно не чувствовался. Кабинет наполнился народом, несмотря на присутствие префекта, и каждую минуту старшие и простые агенты приходили к помощнику начальника Люсу с отчетами о ходе дела по преследованию убийцы, так как в ту минуту все были уверены, что тот не мог убежать. Доктор жестом обратил внимание де Вержена на эту толпу, не перестававшую увеличиваться и мешавшую ему. Префект приказал очистить кабинет, что было исполнено моментально, и в комнате еще остались только помощник и два агента, поддерживающие несчастного Фроле. Тогда доктор Бурдон взял правой рукой ручку кинжала, и, придерживая рану двумя пальцами левой руки, стал вытаскивать оружие, медленно, постепенно, без толчков… Вдруг он остановился, — присутствующие заметили как он слегка побледнел.

— Что такое, доктор? — спросил префект, печально следивший за этой сценой.

— Вот видите, — отвечал врач, — уже двадцать сантиметров клинка вышли наружу, а я еще не вынул его до конца. Кроме того, раны от кинжалов, подобной формы, почти всегда смертельны, благодаря расстройству, которое они производят в органах… через десять минут этот человек будет уже мертв!

— Ради Бога! — вскричал де Вержен, — попробуйте привести его в чувство, чтобы мы знали, по крайней мере, имя его убийцы…

— В таком случае следует воспользоваться последними проблесками оставшейся ему жизни. — С этими словами доктор, отбросив уже бесполезную осторожность, сразу выдернул из раны оставшуюся часть клинка и зажал слегка двумя пальцами отверстие, так что кровь могла вытекать лишь тоненькой струйкой, освобождая легкое и не рискуя вызвать кровоизлияние, которого опасался врач. Опыт вполне удался, насколько это было возможно в подобном безнадежном положении. Через несколько секунд умирающий открыл глаза. Легкое, освобожденное от заполнявшей его крови, дало возможность вздохнуть с хрипом и свистом, но в то же мгновение пенистая и бледная кровь показалась в отверстии раны. Это последнее обстоятельство, несомненно, показалось доктору очень важным, так как он отрывисто сказал де Вержену:

— Поспешите его спросить, — и прибавил тише, — через пять минут все будет кончено.

— Фроле, — произнес префект, — вы меня понимаете? Раненый отвечал утвердительно.

Де Вержен продолжал:

— Мужайтесь, мой бедный Фроле, ваше положение вовсе не безнадежно!

— Не теряйте напрасно времени, господин префект, — тихо проговорил доктор, — с минуты на минуту он должен умереть!

Со своей стороны, Фроле энергичными знаками отвечал отрицательно на утешительные слова своего начальника, его лихорадочно блестевшие глаза тоскливо открывались и снова закрывались, а правая рука делала слабые движения, как будто отыскивая что-то.

• 1/26
• Следующая