Казак в Раю - Белянин Андрей Олегович - Страница 39
- Предыдущая
- 39/55
- Следующая
– В чём-то есть проблемы? – едва сдерживая слёзы, с надеждой крикнула Рахиль.
Казак обернулся, почесал в затылке и так же решительно пошёл назад:
– Я это… предложить хотел… Айда со мной!
– Таки куда?!
– В Рай!
Еврейка неуверенно переглянулась с эльфом, тот отрицательно замотал головой. Естественно, зачем им это…
– Ваня, если там православный Рай для настоящих казаков, так меня конкретно не пустят, поскольку я – сплошная иудейка…
– «Воистину, в царстве Божьем нет ни эллина, ни иудея…» – торжественно, но неточно процитировал господин подъесаул.
– Это в смысле, что ни греков, ни евреев туда не пускают? Ладно, ладно, плоская шутка, не надо на меня раздувать щёки, – поспешила исправиться Рахиль и, счастливая, взяла молодого человека под ручку. – Идём вместе, берите меня всю – таки я согласна!
– Мм… ну, что ж, – раздумчиво прикинул эльф, – никто ведь не обидится, если я провожу вас до ворот? Девушка сможет спросить, где находится её собственный Рай, а вы, мой геройский собрат, наконец-то обретёте вожделенный покой и духовное родство с единоверцами. Как говорил один ныне забытый мудрец: «Найди высокую гору с одинокой сосной, спрячь средь её ветвей слониху – и влюблённый слон всё равно прибежит на зов. Возьми большую шляпу и спрячь под нею слона – влюблённая слониха найдёт его вдвое быстрее…»
– Мораль – кому из них оно больше надо? – сдвинув брови, резюмировала израильтянка, но разводить конфронтацию не захотела. – Ваня, до ворот – мы с вами. В конце концов мне тоже до жути охота взглянуть на православный Рай, вдруг они там действительно укажут на мне направление… Ой, а вы потом будете писать мне письма?
Иван неопределённо пожал погонами. В принципе, почему бы и нет, ему тоже не хотелось думать о том, что вон там, за рощицей, они расстанутся навсегда. Про тело убитого ночью оборотня все вообще успешно забыли…
Миллавеллор, правда, оглянулся два раза, но потом практично решил, что оно ему тоже в одиночку не упёрлось – яму копать или ноги в реке мочить. Раз подъесаул решил идти в Рай, а он тут явно недалеко, так, может, оттуда люди придут и похоронят? В самом деле, не на благородных же эльфов вешать такую грязную работу?! Что-то не вспоминается, чтобы великие герои бессмертного Толкиена тратили время на похороны врагов… Убили – и спасибо! А там пусть воняет…
Иван и Рахиль сначала шли молча и споро, но постепенно оба как-то замедлили шаг, каждому хотелось успеть выговориться:
– Нет, правда, вы будете мне писать?
– Ну конечно! Я даже думаю, что если… предположим, что от нашего Рая до вашего не так далеко, то я бы… мы бы… могли, наверное, иногда…
– Ой, я – за! Обеими руками, и ногами, и головой помашу, но… вас там за это не заругают? Таки я – еврейка, вы – казак… мало ли…
– Знаешь, православие – это не антисемитизм! А иудаизм – тоже, кстати, не синоним русофобии! Я полагаю, что и в твоём и в моём Раю живут умные люди, они должны понимать… Ну, не запрещать, по крайней мере!
– Таки надеюсь…
– И я…
Увы, дорога всё равно кончилась слишком быстро. Им, наверное, стоило бы поговорить подольше, и на другую тему, потому что самого главного опять не сказали ни он, ни она. Но тут перед ними, за стройными рядами среднероссийских берёз, неожиданно открылось величественное и прекрасное зрелище…
На невысоком зелёном холме, в окружении полевых цветов и кустов орешника, стоял пятиглавый храм с золотыми куполами! Рядом – высокая колокольня, белые стены, сомкнутые в кольцо. То ли город, то ли монастырь, эдакий симбиоз воплощённых чаяний православного люда. Это было настолько возвышенно, умиротворённо и красиво, что вся компания разом замерла, вытаращив глаза и затаив дыхание…
– Господи, это Рай!
…Резные ворота гостеприимно распахнулись, навстречу важно вышла целая делегация степенных монахов, словно сошедшая со страниц пушкинских сказок, под предводительством высокого батюшки. Здоровенный, толстый, рыжий, с окладистой бородой и львиной гривой, он жестом поманил к себе казака, безошибочно определив его вероисповедание:
– Опаздываешь, сын мой!
– Грешен, благословите, батюшка. – Иван опустился на одно колено, целуя руку священника.
– На оба колена становись, да фуражку сними, – незлобиво поправил рыжий поп. – Ну вот… благословляю тя, во имя Отца и Сына и Святаго Духа! Всё, вставай, пойдём, неча нам тут за воротами греха набираться.
Бывший подъесаул встал с просветлённым лицом и чуть виновато улыбнулся:
– Конечно, иду, батюшка. Только дозвольте с друзьями попрощаться…
– Ни к чему это, – ровно обрезал святой отец. – Они тоже в обитель пойдут.
– Рахиль, я же говорил, что иудеям можно! И эльфам тоже, наверное… раз приглашают…
– Всех заводите, да поскорее!
Ребята так и не успели понять, каким образом оказались окружены плотным кольцом монахов. Их буквально внесли внутрь монастырского двора с безукоризненной нежностью, самую чуточку не дотягивавшей до откровенного насилия. Могучие ворота захлопнулись без звука. Как ни странно, но именно Иван первым почувствовал себя неуютно…
Глава тридцатая
Нет, на первый взгляд всё было чинно, благородно и в полном соответствии с традициями. Широкий двор, мощённый грубым булыжником, величественный храм с православными крестами, монашеские палаты, молчаливые люди, сосредоточенно занимающиеся бытовыми делами, запах ладана и теплое ощущение общего дома. Дома, где есть место каждому, где каждый востребован и принят, где уже много-много лет все живут по давно заведённому распорядку, не жалуют новшества, но и сами не жалуются ни на что…
– Добро пожаловать в наш монастырь, – рыжий батюшка широко перекрестился на золотые купола. – С дороги умойтесь, переоденьтесь да и к обедне поспешайте. В этом месте святом мы дни наши молитвами услаждаем. Всё, что для жизни монашеской надобно, Господь дарует щедрой рукой. Вон те палаты мужские, а те – женские. У нас различий нет, единой семьёй живём, аки братья с сёстрами. Меня отцом Никодимом кличут, а ваши имена?
– Иван. Рахиль. Миллавеллор, – нестройно откликнулись ребята.
– Иван… хорошее имя, русское. Рахиль… еврейка, что ль?! Милла… вел…лор, тьфу, и не выговоришь ить! Ладно уж, нынче день в молитвах и богоугодных делах проведёте, а завтра перекрестим обоих в православную веру. Быть тебе, девка, Фатиньей, а тебе, мужичок, Аполлинарием! Ну, идите ужо…
Отец Никодим царственно похлопал по плечу бывшего подъесаула и двинулся в сторону женских палат. Долгую минуту троица обменивалась непонимающими взглядами…
– Таки это был специфичный православный юмор?!
– Не смешно, – поддержал эльф.
Казак насупился, пообещал уточнить и кинулся вслед святому отцу за разъяснениями. Золотые купола по-прежнему поражали нетленным и даже неземным светом…
Кочуев вернулся быстро, явно недовольный ответом, однако друзей на прежнем месте не обнаружил. С другой стороны, выстрелов вроде не громыхало, пятен крови на булыжниках нет, значит, все ушли своим ходом, но куда? Кто-то из монахов подсказал – в трапезную. Молодой человек хлопнул себя ладонью по лбу: точно, Рахиль и диета – понятия несовместимые! Он действительно их там нашёл, но проблемы от этого не убавились…
Трапезная представляла собой длинную комнату с низким потолком, чистым полом и двумя рядами простых деревянных столов и скамеек. У окна раздачи деловито суетился дежурный монах, в самом дальнем углу мрачно восседали Рахиль с Миллавеллором. Перед ними стояли нетронутые миски с холодной пшённой кашей…
– Ваня, – едва не плача, выдохнула бывшая военнослужащая Израиля. – Я стрескала обе горбушки, но не могу вот это есть, понюхайте – оно же на сале!
– А мне вообще очень надо домой, – жалобно добавил эльф. – Рыдающая Принцесса наверняка выплакала все глаза, ожидая моего возвращения. Благодаря вашему мужеству и героизму я вернусь с мечом Святого Джона! Я ведь вернусь, да?
- Предыдущая
- 39/55
- Следующая
