Убитая пирамида - Жак Кристиан - Страница 36

• Предыдущая
• 36/73
• Следующая

Колесничий предъявил документы коменданту одной из крепостей с двускатными шестиметровыми стенами, окруженными рвом. На стенах – лучники, на башнях – часовые.

– Они даже не подумали выставить стражу, – заметил он. – Явно надеются отсидеться.

Десять вооруженных воинов окружили колесницу.

– Вылезайте! – скомандовал начальник поста.

– Вы что, шутите?

– У вас документы не в порядке.

Колесничий сжал поводья, готовый пустить лошадей в галоп. На него нацелились копья и стрелы.

– Немедленно вылезайте!

Колесничий повернулся к Сути.

– Что ты об этом думаешь, малыш?

– У нас впереди битвы получше.

Они сошли на землю.

– Не хватает печати первого форта Царских стен, – объяснил начальник поста. – Разворачивайтесь!

– Мы опаздываем.

– Устав есть устав.

– А мы можем где-нибудь поговорить?

– У меня в конторе, только ни на что не надейтесь.

Разговор был недолгим. Колесничий выбежал из административного помещения, схватил поводья и пустил колесницу во весь опор по дороге, ведущей в Азию.

Колеса скрипели, поднимая облака пыли.

– К чему такая спешка? Ведь теперь документы в порядке.

– Более или менее. Я ударил сильно, но этот идиот может очухаться раньше, чем предусмотрено. У таких упрямцев голова обычно крепкая. Я сам привел документы в порядок. В армии, малыш, надо быть готовым к экспромтам.

Первые дни пути прошли мирно. Долгие переезды, забота о лошадях, проверка снаряжения, ночи под открытым небом, пополнение запасов провизии в селениях, где колесничий связывался с армейскими гонцами или представителями секретных служб, призванных удостовериться, что ничто не мешает продвижению основных сил.

Ветер поменял направление и начал пробирать насквозь.

– Весной в Азии часто бывает холодно, надень плащ.

– Кажется, вы взволнованы.

– Опасность приближается. Я ее чую, как собака. Как у нас с едой?

– Лепешки, мясные шарики, лук и вода на три дня.

– Должно хватить.

Колесница въехала в обезлюдевшее селение; на главной площади – ни души. У Сути подвело желудок.

– Не паникуй, малыш. Может, они все на поле.

Колесница медленно продвигалась вперед. Колесничий схватил копье и зорко смотрел по сторонам. Он остановился у казенной постройки, где жил египетский комендант со своим переводчиком. Пусто.

– Армейское начальство рапорта не получит. Узнает лишь, что произошло нечто серьезное. Типичный мятеж.

– Останемся здесь?

– Я предпочитаю двигаться вперед. А ты?

– Я не уверен…

– В чем дело, малыш?

– Где сейчас полководец Ашер?

– Кто тебе о нем рассказал?

– Его имя в Мемфисе известно всем. Я хотел бы служить под его началом.

– А тебе и впрямь везет. К нему-то мы и должны присоединиться.

– Это он опустошил селение?

– Конечно же, нет.

– А кто?

– Бедуины[40]. Самые подлые, самые упрямые и самые хитрые существа на свете. Набеги, грабежи, захват пленников – вот их стратегия. Если нам не удастся их истребить, они заполонят всю Азию, полуостров между Египтом и Красным морем и прилегающие провинции. Они готовы присоединиться к любому захватчику, они презирают женщин так же сильно, как любим их мы, они плюют на богов и красоту. Я ничего не боюсь, но эти дикари, с их обкромсанными бородами, намотанными на голову тряпками и длинными одеждами, внушают мне страх. Запомни, малыш, они трусы. Они нападают сзади.

– Они что, перебили здесь всех жителей?

– Вероятно.

– Выходит, полководец Ашер отрезан от основного войска?

– Возможно.

Длинные черные волосы Сути развевались по ветру. Несмотря на широкие плечи и мощный торс, молодой человек чувствовал себя слабым и уязвимым.

– Между Ашером и нами – бедуины. Сколько их?

– Десять, сто, тысяча…

– Десять – терпимо. Сто – многовато.

– Тысяча, малыш, в самый раз для истинного героя. Ты ведь меня не бросишь?

Колесничий снова погнал лошадей. Они неслись галопом до начала оврага с отвесными склонами. Густые заросли кустарника, облепившего скалы, оставляли здесь узкий проход.

Кони заржали и встали на дыбы; колесничий принялся их успокаивать.

– Они чуют ловушку.

– Я тоже, малыш. Бедуины притаились в кустах. Они попытаются перебить ноги лошадям топорами, а когда мы упадем, нам перережут глотку и отрежут яйца.

– По-моему, слишком высокая плата за героизм.

– Благодаря тебе мы почти ничем не рискуем. По стреле в каждый куст, и – во весь опор! Прорвемся.

– Вы так уверены в себе?

– А ты сомневался? Думать – вредно.

Колесничий натянул поводья. Лошади нехотя поскакали через овраг. Сути даже не успел испугаться. Он пускал стрелу за стрелой. Первые две пропали в кустах, где никого не было, третья угодила в глаз бедуину, с воем выскочившему из укрытия.

– Продолжай, малыш!

У Сути волосы на голове встали дыбом, кровь застыла в жилах; он стрелял в каждый куст, поворачиваясь то вправо, то влево с такой скоростью, какой сам от себя не ожидал. Бедуины падали, пораженные кто в живот, кто в грудь, кто в голову.

Камни и колючие заросли преграждали выход из оврага.

– Держись, малыш, будем прыгать!

Сути перестал стрелять и вцепился в борт колесницы. Двое врагов, которых он не успел сразить, метнули в египтян топоры.

На полном ходу обе лошади перепрыгнули через преграду в самом низком месте. Шипы разодрали им ноги, спицы правого колеса поломались о камень, другой камень повредил правый бок колесницы. Мгновение – и экипаж зашатался; но кони последним рывком перетащили его через препятствие.

Несколько сот метров колесница пронеслась, не сбавляя ходу. Оглушенный Сути мотался из стороны в сторону, прижимая к себе лук и с трудом сохраняя равновесие. У подножия холма измученные, покрытые потом и пеной кони неожиданно встали.

– Господин офицер!

Колесничий рухнул на поводья. Между лопаток у него торчал топор. Сути попытался его поднять.

– Запомни, малыш… трусы всегда нападают сзади…

– Не умирайте, господин офицер!

– Теперь ты один будешь героем…

Глаза его закатились, дыхание оборвалось.

Сути долго прижимал к себе тело. Никогда больше колесничий не пошевелится, не приободрит его, не попытается совершить невозможное. Он один во враждебной стране – герой, о чьей доблести знает только мертвец.

Сути похоронил колесничего и постарался как следует запомнить место. Если он выживет, то обязательно вернется и отвезет тело в Египет. Ибо ничего нет страшнее для человека, рожденного в Двух Землях, чем быть погребенным вдали от своей страны.

Вернуться назад значило снова попасть в ловушку, продвижение вперед было чревато столкновением с новыми противниками. И все же он склонился ко второму решению, надеясь быстро добраться до воинов полководца Ашера, если, конечно, их еще не перебили.

Лошадей удалось заставить продолжить путь. Если впереди их ждала новая западня, Сути не сможет одновременно управлять колесницей и стрелять из лука. С комком в горле он поехал по каменистой дороге, которая привела его к полуразвалившейся лачуге. Молодой человек спрыгнул на землю и обнажил меч. Из допотопной трубы шел дым.

– Эй, кто тут есть, выходите!

На пороге появилась молодая дикарка в лохмотьях, с немытыми волосами. В руках она держала огромный нож.

– Успокойся и брось свой нож.

Она была такой хрупкой, совсем не способной сопротивляться. Сути счел осторожность излишней. Но едва он подошел ближе, она кинулась на него и попыталась вонзить лезвие прямо в сердце. Он увернулся, но ощутил жгучую боль в левой руке. Девушка в исступлении нанесла новый удар. Ударом ноги он обезоружил ее, потом бросил на землю. По руке у него текла кровь.

– Успокойся, а то я тебя свяжу.

Она отбивалась с бешеной силой. Он перевернул ее на живот и оглушил ударом в затылок. Решительно, с тех пор, как он стал героем, его отношения с женщинами складывались не лучшим образом. Он отнес ее в хижину с земляным полом. Убогие, грязные стены, жалкая обстановка, закопченный очаг. Сути положил свою жертву на дырявую циновку и связал ей руки и ноги веревкой.

• Предыдущая
• 36/73
• Следующая