Сын света - Жак Кристиан - Страница 27

• Предыдущая
• 27/75
• Следующая

В который раз ему везло; во время этой кампании ему представится случай поговорить с отцом и определиться насчет своего будущего. Эта перспектива вполне заслуживала того, чтобы сделать небольшое усилие, хотя оставить удобства царского дворца было для Шенара трудным испытанием.

Разочарование Рамзеса необычайно воодушевляло его.

Провинциальный контингент не нравился Бакену. Когда надвигалась война, набирали солдат, волонтеров, мечтавших о подвигах в далеких землях; но этот сброд неотесанных крестьян нельзя было вывести дальше окрестностей Мемфиса, они все разбегались по своим полям и деревням. Управляющий царскими конюшнями, великан недюжинной силы с квадратным лицом, обрамленным короткой бородкой, Бакен также отвечал за обучение зеленых рекрутов.

Низким хриплым голосом он приказал им, подняв мешок, наполненный камнями, положить его на правое плечо и бежать вдоль стены казармы, пока он не даст команду остановиться.

Ряды их быстро и резко поредели: большинство не сумело рассчитать свои силы. Выдохшись, они остановились, бросив мешки на землю. Бакен подождал еще немного и прервал испытание, когда в цепочке бежавших осталось всего пятьдесят человек.

Удивленный, он, кажется, узнал одного из новичков: возвышаясь над остальными больше чем на голову, он сохранял необычайную бодрость и свежесть сил.

— Царевич Рамзес! Ваше место не здесь.

— Я хочу пройти это испытание и получить свидетельство о пригодности.

— Но… вам оно не нужно! Достаточно только…

— Я думаю иначе, впрочем, как и ты. Папирус не делает солдата!

Застигнутый врасплох, Бакен перевернул кожаные браслеты, плотно облегавшие его мощные бицепсы.

— Это вопрос щекотливый…

— Ты боишься, Бакен?

— Я? Боюсь? Быстро в строй!

На протяжении трех дней Бакен испытывал людей, доводя их до изнеможения. Он отобрал двадцать самых выносливых, Рамзес оказался в их числе.

На четвертый день приступили к обучению обращаться с оружием: дубинами, короткими мечами и щитами. Бакен ограничился несколькими советами, а затем свел новобранцев друг против друга.

Когда один из них оказался раненным в руку, Рамзес положил свой меч на землю, остальные последовали его примеру.

— Что с вами? — прогремел Бакен. — Берите оружие или убирайтесь вон!

Рекруты подчинились требованиям наставника, вялые и неповоротливые выбыли. Из всей толпы осталось лишь двенадцать человек, способных нести солдатскую службу.

Рамзес держался как следует. Десять дней изнуряющих упражнений не ослабили его желания.

— Мне нужен офицер, — объявил Бакен на заре одиннадцатого дня.

За исключением одного, все кандидаты выказали одинаковую ловкость в обращении с луком из дерева акации: стрелы, выпущенные из такого лука, покрывали расстояние в пятьдесят метров.

Приятно удивленный Бакен показал лук необыкновенной величины, фронтальная поверхность которого была покрыта роговыми накладками, затем метнул медный брусок за сто пятьдесят метров от того места, где находились стрелки.

— Возьмите это оружие и поразите эту цель.

Большинство из рекрутов не сумело даже натянуть тетиву; двоим удалось выстрелить, но их стрелы не улетели и на сто метров.

Рамзес, сопровождаемый насмешливым взглядом Бакена, подошел последним. Как и его товарищи, он имел право на три попытки.

— Царевичу не следует выставлять себя на посмешище; и тем, кто посильнее, это не удалось.

Сконцентрировавшись, Рамзес не видел ничего, кроме цели; больше ничего не существовало.

Понадобилась приложить все силы, чтобы натянуть лук. Чувствуя невыносимую боль в мышцах, Рамзес справился с тетивой, сделанной из жил быка.

Первая стрела легла слева от мишени, Бакен расхохотался.

Рамзес выдохнул, задержал дыхание и почти сразу выпустил вторую стрелу, которая перелетела медную болванку.

— Последняя попытка, — объявил Бакен.

Царевич закрыл глаза и стоял так целую минуту. Он представил себе мишень, представил, что она близко, что она слилась со стрелой, что стрела, движимая непоколебимой волей, сливается с целью.

Третий выстрел был освобождением. Стрела распаяла воздух огненным жалом и пронзила медную болванку.

Рекруты громко приветствовали победителя. Рамзес отдал огромный лук Бакену.

— Я добавляю еще одно испытание, — сказал наставник, — рукопашная один на один со мной.

— Разве это входит в правила?

— Это мое правило. Страшно выйти против меня?

— Я требую мое удостоверение офицера.

— Сражение докажет, кто способен противостоять обычному солдату.

Рамзес был выше Бакена, но не такой мускулистый и гораздо менее опытный, ему оставалось рассчитывать лишь на быстроту своей реакции. Наставник бросился в бой, не предупреждая; царевич увернулся, кулак просвистел мимо, слегка задев левое плечо Рамзеса. Пять раз подряд удары наставника попадали мимо; задетый за живое, он сумел ухватиться за левую ногу противника и вывести его из равновесия. Однако стремительным ударом ноги в лицо тот освободился и ребром руки ударил Бакена по затылку.

Рамзес уже думал, что выиграл поединок, но оскорбленный Бакен взметнулся и ударом головы сбил царевича с ног.

Красавица Исет покрыла тело своего любовника таким чудодейственным бальзамом, что боль почти уже прошла.

— Ну что, разве у меня не легкая рука?

— Как я был глуп, — прошептал Рамзес.

— Этот громила чуть не убил тебя.

— Он выполнял свою работу, я уже думал, что поборол его. На войне меня бы уже убили.

Ласки красавицы Исет стали еще более нежными и смелыми.

— Я так рада, что ты остался! Война — это отвратительно.

— Но иногда она необходима.

— Ты не представляешь, как я тебя люблю.

Молодая женщина всем телом прильнула к своему любовнику, гибкая, как стебель лотоса.

— Забудь о сражениях и насилии, разве не лучше проводить время со мной?

Рамзес не отстранил ее, но полностью отдался удовольствию, которое она ему доставляла. Но необычайно счастлив царевич был по другой причине, которой он ей не открыл: его все-таки назначили офицером.

Возвращение египетской армии из похода было отпраздновано с блеском. Во дворце пристально следили за ее продвижением; взбунтовавшиеся ливанцы продержались всего несколько дней, поспешив заявить о своей вечной преданности и неизбывном стремлении быть верными подданными фараона. Сети в обмен на свою милость потребовал большое количество кедровой древесины высшего качества, чтобы укрепить храмы и построить множество лодок, которые должны были участвовать в жертвоприношениях богам. В один голос правители Ливана провозгласили фараона воплощением Ра на земле, божественным светом и силой, подарившей им жизнь.

Благодаря стремительности своего наступления Сети вступил в пределы Сирии, не встретив сопротивления, — царь хеттов Муватали не успел собрать свои полки и предпочел наблюдать за ходом событий издалека. Поэтому защитникам укрепленного города Кадеш, символа мощи хеттов, ничего не оставалось, кроме как открыть ворота; их застали врасплох, и они вряд ли смогли бы отразить многократные осады. Сети, на удивление своим генералам, довольствовался тем, что воздвиг стелу посреди города, вместо того чтобы сравнять крепость с землей. Это вызвало глухой ропот военачальников, которые могли лишь недоумевать, к чему приведет столь странная стратегия.

Как только египетская армия удалилась от Кадеша, Муватали со своей армией занял крепость, вновь оказавшуюся во владении хеттов.

Затем последовали переговоры. Чтобы избежать кровопролитных столкновений, оба властителя через своих послов сошлись на том, что хетты больше не будут поднимать бунты в Ливане и финикийских портах, а египтяне не будут больше вторгаться в Кадеш.

Это был мир; непрочный, конечно, но мир.

В качестве официального наследника и нового военачальника Шенар правил пиром, на который пригласили более тысячи человек, не преминувших воспользоваться возможностью отведать изысканных кушаний, попробовать отменного вина урожая второго года правления Сети и насладиться волнующими движениями обнаженных танцовщиц под мелодичные звуки флейты и арфы.

• Предыдущая
• 27/75
• Следующая