Сармат. Любовник войны - Звягинцев Александр Григорьевич - Страница 5

• Предыдущая
• 5/39
• Следующая

Выглянув из кустов, Сарматов сделал Алану знак, и тот, зажав в зубах нож, ящерицей пополз к дремлющему у навеса духу. При его приближении тощие облезлые ослики шарахнулись в сторону, дух прикрикнул на них и снова погрузился в сон. Оказавшись за его спиной, Алан зажал ему рот и, сильно ударив ребром ладони по затылку, свалил на землю.

Заглянув за плетеное ограждение навеса, Алан помахал притаившемуся в кустах Сарматову.

— Командир, здесь славяне! — прошептал Алан, когда командир подошел. — Наши пленные, слушай!

Под навесом спали, скорчившись в немыслимых позах, три похожих на скелеты человека в лохмотьях, сохранявших еще признаки бывшего солдатского обмундирования. Сарматов приподнял руку одного из них и прочел на тыльной стороне ладони татуировку: «Вася. Псков».

— Эй, Вася, проснись! — стал хлопать его по щекам Алан, но в ответ услышал лишь тягучий, со всхлипываниями храп и увидел, как судороги забегали по мертвенно-бледному отечному лицу спящего человека.

— Отстань от него. Что не видишь, что ли, они «дури» нажрались! — остановил Алана Сарматов. — Их уже не спасешь, при наркоте Абдулло рабами стали. Этих пропавших своих сыновей Родина-мать уже не дождется, а жаль — пацаны совсем!..

— Опиум-сырец! — показал Алан на кусок липкого вещества грязно-коричневого цвета, прикрытый кусочком промасленной газеты с арабским шрифтом.

На голове одного из спящих парней была круглая афганская шапочка, а на плече красовалась татуировка со скрещенными парашютами — фирменная эмблема ВДВ. Сарматов приподнял его заросшую, давно не мытую голову, тот пришел в себя и, дико вращая красными белками глаз, выкрикнул:

— Аллах акбар!.. За Родину!.. За Сталина! Ура-а!

Алан занес кулак, чтобы прекратить его выкрики, но парень тут же замертво повалился на грязную циновку и погрузился в глубокий сон.

— Оставь их! — повторил Сарматов. — Попробуем душка поспрошать...

Очень скоро пришедший в себя дух затравленно смотрел на невесть откуда взявшихся людей, склонившихся над ним.

— Где Абдулло? — спросил его на фарси Алан.

— Скоро будет здесь! — ответил тот, не сводя взгляда со смотрящего на него дула «Стечки-на». — Хозяин ищет гяуров... парашютистов шурави, за которых назначен большой бакшиш.

— Кто те люди? — Алан кивнул под навес.

— Гяуры!.. Рабы Абдулло... Они совсем больные от терьяка... совсем плохие рабы! Один из них офицер... Он принял веру пророка Мухаммеда, да будет благословенно имя его, но вместе с Абдулло пьет самогон и не соблюдает законы шариата...

— Где шурави? — перебил его Алан.

— Пять дней на коне рысью ехать, — ответил тот и мотнул головой на запад, подумав, добавил: — В горах говорят, танки шурави скоро придут в кишлак Таганлы — два дня на коне скакать...

У навеса Сарматов заметил большую бутыль с мутной жидкостью, понюхав, он поднес ее ко рту духа.

— Пей, душок, чтобы мозги отшибло! — приговаривал майор. — Шило не ахти, но извини!..

Дух попытался вскочить, но Алан придавил его к земле и насильно влил в горло самогон.

— Хватит! — остановил Алана Сарматов. — А то он к этому делу непривычный, еще глядишь дуба даст!

Между тем человек в пакуле вышел из-под навеса на полусогнутых ногах и, практически не просыпаясь, стал мочиться на одну из его опор.

Сарматов повалил и его на землю и вылил в горло остатки самогона. Тот жадно проглотил обжигающую жидкость и, выкрикнув что-то нечленораздельное, отключился.

— Думаешь, у них память отшибет? — с сомнением спросил Алан.

— Если есть шанс грех лишний на душу не брать, то лучше его не брать, потомок хазар! — сказал Сарматов. — Все, глядишь, в мире ином зачтется... А что до инструкций, их на все случаи не придумаешь!

Алан молча кивнул.

Сарматов осмотрел в бинокль предгорья и озабоченно произнес:

— По зеленке придется плутать — Абдулло на предгорьях нас выследит, как пить дать!

Вновь качалось яркое полуденное солнце, переливались среди древесных стволов снопы его лучей, подчеркнутые туманными испарениями «зеленки». Хрипели и с шумом выдыхали горячий и влажный воздух усталые люди, бредущие по еле заметным в густой траве звериным тропинкам.

— Командир, как ты думаешь, мы далеко от реки ушли? — спросил Алан.

— Нет, она где-то близко, — ответил Сарматов, показывая рукой вправо. — Там!

— Откуда знаешь? — недоверчиво хмыкнул Бурлак.

— Все дороги ведут в Рим, а все звериные тропы к водопою, — ответил тот.

— Сармат, может, сделаем привал? — спросил американец.

— Топать! — рявкнул Сарматов. — Если остановимся, отключимся сразу!.. Тогда-то Абдулло нас точно тепленькими возьмет! — немного смягчившись, добавил он.

И вот вновь уползает за заснеженный хребет красное закатное солнце, и сразу же «зеленка» погружается в вечерний полумрак. Где-то совсем близко заходятся в замогильном вое шакалы, и снова мелькают среди древесных стволов их свечи-глаза.

— Явились! — прокомментировал шакалий ночной концерт Бурлак. — Я, блин, без вас скучать уже стал.

— Слава богу, теперь уснуть на ходу не дадут! — поддакнул ему Алан и кинул в промелькнувшую мимо шакалью тень подобранный с земли камень. Раздался визг, и шакалья стая скрылась в сумраке зарослей. Но через некоторое время вблизи снова послышался шакалий вой. Внезапно он резко оборвался.

— К бою! — срывая с плеча автомат, тихо скомандовал Сарматов.

Заклеив рот американца пластырем, он уложил его под разлапистый куст и замкнул второй браслет его наручников на стволе возле земли.

— Не обессудь, полковник, обстоятельства вынуждают! — прошептал он ему на ухо. — Поспи пока, пользуясь моментом!

Присоединившись к Бурлаку и Алану, которые заняли позицию за стволом мшистого, лежащего на земле дерева, Сарматов стал напряженно всматриваться в ночную мглу.

— Караван с оружием из Пешавара к Хекматиару! — уверенно сказал он.

— Ты что, ясновидящий, командир? — шепотом спросил Бурлак.

— А ты в этом сомневаешься? — ответил тот и щелкнул затвором автомата.

Вскоре на фоне фиолетового сумеречного неба появились несколько всадников, а вслед за ними выплыла цепочка привязанных друг к другу верблюдов, нагруженных длинными ящиками и патронными цинками. Сарматов поднес к глазам бинокль. Теперь он ясно разглядел надписи на английском языке, украшающие бока ящиков.

— "Стингеры"! — прошептал Сарматов Бурлаку. — Эх, силенок мало, а то бы...

Вслед за цепочкой верблюдов на фоне неба появились повозки, напоминающие цыганские кибитки, за ними пешком и на осликах следовали вооруженные бородатые люди в чалмах и пакулях-шапочках. Время от времени они останавливались и напряженно всматривались в темноту, стараясь поймать каждый шорох.

— Тут не попрешь! — с сожалением прошептал Бурлак.

Из задней повозки выскочили две фигурки в паранджах и побежали в сторону, о чем-то весело щебеча и заливаясь смехом. Не добежав до засевших в кустах каких-нибудь трех-четырех метров, девушки спустили шаровары и присели на корточки, не прекращая при этом болтать ни на минуту.

Когда, сделав свои дела, они убежали догонять повозки, Сарматов вытер с лица холодный пот. Однако расслабиться ему не удалось — из глубины «зеленки» внезапно донеслись топот конских копыт, гиканье и крики. Погонщики верблюдов и боевики, сопровождающие караван, услышав звуки погони, быстро заняли позицию для боя, а верблюдов положили на землю за кустами. Всадники выскочили из зарослей плотной гурьбой и с гиканьем понеслись к каравану. Когда над их головами пронеслось несколько трассирующих очередей, выпущенных со стороны каравана, они осадили коней и сбились в плотную крутящуюся массу, которая отрезала пристегнутого американца от Сарматова, Бурлака и Алана.

— На отходняк потянуло! — пробормотал Бурлак и положил перед собой несколько гранат. — Такого случая наш приятель не упустит!

• Предыдущая
• 5/39
• Следующая