Волхв-самозванец - Зубко Алексей Владимирович - Страница 11

• Предыдущая
• 11/82
• Следующая

— Кто? — несколько сбитый с толку обилием сленговых выражений, поинтересовался я.

— Послы буфа царства тридесятого — Кощея Бессмертного.

— Да сказки это.

— Ну не знаю… Может, и сказки, а только подвалили они ополуночи. Все в черном; кони аки сажа, лишь беньками так и зыркают, вроде как огнем полыхают. Жуть! Сказано, нечисть заморская.

— Что еще?

— Сам Кощей прибыл в карете, золотом обитой и каменьями изукрашенной. Словно фраер в лепне черном, токмо морда как у упыря, белая вся, и мослы выпирают. Советник с ним — Чудо-Юдо. Здоровенный и башковитый.

— Что, умный очень?

— Да не… Бошек у него много, аж шесть. И все клыкасты и глазасты. Такой сожрет вместе с одежкой и лаптями и не поморщится.

— Не стоит беспокоиться, — проговорил я скорее для самого себя, — не отдаст же царь-батюшка родное дитятко в руки урода заморского. Любит он ее.

— Так-то оно так, но уж очень силен женишок незваный, тварь костистая. Может и войной пойти.

— А что делать? — спросил я.

— Замочить гада! — Это домовой.

— Увести невесту, — поддержал его кот-баюн.

— Короче. Вы тут сидите, а я схожу во дворец — разведаю что к чему.

В этот момент в дверь постучали.

Прокоп шмыгнул в устьице печи — лишь сажа закурилась. Васька сунул балалайку под кровать, а сам разлегся на подушке.

Я поспешил в сени и отворил дверь.

Тотчас в хату ввалился ярыжка. Тот самый, который давеча сообщил мне о царском вызове.

— Мира и процветания вашему дому, хозяин, — приветствовал он меня, кланяясь в пояс.

Растет однако же мой авторитет.

— И тебе того же, мил человек. С чем пожаловал?

— По цареву повелению, с наказом тотчас доставить тебя, волхв Аркадий, в царские палаты.

— Случилось чего?

— А то… Беда. Побежали.

— Не спеши, сперва оденусь. Все ж не в баню иду.

— Побыстрее, прошу, поторопись.

Наспех собравшись и сетуя на то, что нет времени побриться, я вышел во двор вслед за царским посыльным.

Ярыжка утер лоб и рванул ко дворцу, да так, что только пыль над дорогой поднялась, словно из-под копыт рысака.

Я тяжело вздохнул и пообещал себе купить коня помоложе моего Борьки, чтобы на нем скакать можно было.

Бег никогда не был моей сильной стороной. А до дворца, как ни крути, километров шесть, не меньше.

Сперва левой, затем правой. Снова левой. Правой… Жарко, однако… Левой, правой…

Раз такой срочный вызов, могли бы и карету прислать…

— Проходи, любимец богов, присаживайся. — Царь Далдон подхватил меня под локоть и проводил до скамьи, где сел сам и велел сесть мне.

Что ж, цари, поди, тоже люди, из той же грязи вылеплены — как нужда придавит, так тотчас становятся запанибрата.

— Чем могу служить? — поинтересовался я.

— Да так, дельце у меня к тебе есть. Сослужи-ка ты мне службу малую, даже не службу — службишку… а я награжу по-царски. Не обижу.

— Не ради корысти личной, а ради отечества родимого готов любой волхв голову сложить, — с жаром произнес я, пытаясь угадать, что же все-таки царю от меня надо.

— Похвально рвение твое, волхв. Весьма похвально. — Далдон похлопал меня по плечу. — Слушай просьбу царскую. Я повелеваю тебе убедить царевну Алену выйти из своих покоев и как подобает встретить сватов и приветить жениха высокородного. А то уже не девичья робость получается, а форменный акт неповиновения власти верховной — то есть мне — выходит.

— А кто жених? — спросил я, прикинувшись валенком.

— Царь тридесятого царства Кощей Бессмертный.

— А Але… о-а-о… легко ли отказать таким сватам?

— В том-то и беда, волхв, в том-то и беда…

— Царевна против этого брака, а вы, царь-батюшка?

— Да что ж, сердце у меня каменное?! Но больно вражина настойчив: войной грозит.

— Не нам, русичам, бояться угроз.

— Ну, не все так плохо… Жених знатен, богат… Все будет у Аленки. Поплачет, да и смирится.

— А любовь?

— Какая любовь? — отмахнулся царь. — Не царское это дело. Пускай вон селяне любовию маются по полянам да прогалинам… Ну ступай, ступай ужо… Коли чего для дел колдовских потребно, зелье приворотное добавить — только кликни кого, мигом найдут и доставят.

Я послушно поднялся и направился за невесть откуда появившейся сенной девкой.

Она зашлепала босыми ногами, лихо выписывая восьмерки литыми бедрами и размахивая тугой косой.

Сенная девка проводила меня до дверей в покои Аленушки и указала на них пальцем. Старательно потупив взор, тяжело дыша, отчего туго набитый лиф затрещал по швам, и залившись краской, она замерла, ожидая моих распоряжений.

Я осторожно постучал о резной косяк костяшками пальцев.

В ответ тишина.

Я повторил стук и окликнул хозяйку этих покоев:

— Царевна Алена, отворите, будьте любезны.

— Кто меня беспокоит? — раздался самый милый для моих ушей голос.

— Волхв Аркадий.

— Один?

— Да, — ответил я, решив, что присутствие сенной девки не считается.

Прошелестели шаги, и дверь немного приоткрылась. Я проскользнул внутрь.

Аленушка закрыла дверь на засов и лишь после этого повисла у меня на шее.

Ее губы жадно впились в мои страстным поцелуем. Я не остался в долгу. Прижав ее к себе, я ощутил жгучее касание острых девичьих грудок. Мои ладони скользнули по плечам, по гибкой спинке, легли на упругие ягодицы и нежно сжали их, одновременно еще плотнее прижимая наши тела друг к другу в попытке слиться воедино. Навечно, навсегда…

К сожалению, вечность слишком скоротечна. И хотя мы ужасно соскучились друг по другу, целоваться-миловаться было некогда, нужно было думать о том, как предотвратить свадьбу.

— Я не могу без тебя, любимый, — шепчет она мне.

— Я без тебя тоже, — отвечаю я.

Вот так началось заседание подпольного комитета по предотвращению свадьбы.

— Значит, так. Моя маленькая девочка попробует уговорить папаню указать сватам на дверь.

Алена с сомнением качает головой:

— Уже пробовала…

— Попробуй еще, а я постараюсь убедить жениха изменить решение.

— Как? — Она взволнованно заглядывает мне в глаза.

— У меня свои методы, — уклончиво отвечаю я, думая о мече-кладенце, оставленном в чулане.

— Будь осторожен, — шепчет Алена и целует меня.

— Это уж точно. Мне есть ради кого жить. — Я весьма циничен по натуре — достойное дитя безумного мира, но… возможно, любовь придумана кем-то свыше, а не нами.

Снова поцелуи, еще нежнее и трепетнее.

Выпустив меня, Алена закрыла двери. Скрипнул засов, сенная девка проводила меня в гостевые хоромы. Некоторое время потолкавшись среди слуг, поскольку отчет царю о ходе переговоров с его младшей дочерью следовало предоставить после обеда, я разузнал кое-какие подробности о предстоящем банкете, на коем будут присутствовать окромя царя и бояр и заморские гости. Столы вынесли в сад. Значит, мне туда дорога.

Миновав застывших у дверей краснокафтанников, которые в ответ на мое пожелание здоровья лихо звякнули алебардами, я нырнул в тень ветвистого дуба.

Легкий ветерок приветственно зашелестел листвой, повеяло прохладой, которой не даст ни один кондиционер в мире.

Челядь закончила накрывать столы и удалилась. Остались лишь стольник, в сотый раз поправляющий блюда и смахивающий несуществующую пыль с лавок, да я.

Подождем.

Первыми появились думные бояре. Они чинно, но кучно вышли к столам и принялись переговариваться, не имея возможности сесть до того, как свое место займет царь.

Я невольно прислушался.

— Нет на земле нашей покоя, — посетовал седовласый, в кумачовой папахе, боярин с бородой по пояс. — И где ей видеть мир, коли нет почтения к былому? В прежние-то времена посмела бы нечисть бледнолицая к царевой дочери свататься?

• Предыдущая
• 11/82
• Следующая