Покровские ворота - Зорин Леонид Генрихович - Страница 12
- Предыдущая
- 12/14
- Следующая
А л е в т и н а (тихо). Я ничего не понимаю.
К о с т я. Не все же сразу. Я объясню.
Уходят.
Х о б о т о в. Всю жизнь я жил твоим умом. Всю жизнь я делал, что ты велела. Теперь я хочу простого права: решать свою судьбу самому.
М а р г а р и т а. Банально, Хоботов.
Х о б о т о в. На здоровье. Независимые умы никогда не боялись банальностей.
М а р г а р и т а. Ты тут при чем?
Х о б о т о в. Грубо, но правда. Я ни при чем. А чья вина? Я мог быть ученым, мог книги писать, а стал каким-то столоначальником, блохоискателем, сундуком. (Бьет кулаками по сундуку.) Весь век копаюсь в чужих предисловиях. Если б не ты…
М а р г а р и т а. Если б не я, ты получал бы одни щелчки.
Х о б о т о в. Пусть!
М а р г а р и т а. И каждый проворный кляузник вешал бы на тебя собак.
Х о б о т о в. Пусть! Но я бы жил! Я бы жил!
С а в в а. Лева, уймись!
Х о б о т о в. Савва, подумай, — всю свою жизнь себя ограничивать, бояться прохвостов и дураков, работать вполсилы, жить впол-ноги, не знать ни ожиданий, ни взлетов. Для этого надо было родиться?
М а р г а р и т а. Неблагодарный эпилептик!
Х о б о т о в. Так вот, я женюсь!
М а р г а р и т а. Нет, ты не женишься. Умалишенных не регистрируют.
Х о б о т о в. Увидишь. (Садится.) Мне что-то нехорошо. Колет. Перед глазами круги…
М а р г а р и т а. Колет. Ну, хватит. Ждать нельзя. Савва, дай записную книжку.
Савва идет.
На тумбочке.
Х о б о т о в. Что ты намерена делать?
М а р г а р и т а. Буду звонить Вере Семеновне.
Возвращается Савва с блокнотом.
Х о б о т о в. Я протестую.
Входит Алиса.
А л и с а. Друг мой, почему вы кричите?
Х о б о т о в. Алиса Витальевна, дорогая, меня хотят зарезать.
А л и с а. Пардон?
Х о б о т о в. Зарезать.
А л и с а. Душа моя, что за шутки?
М а р г а р и т а (по телефону). Веру Семеновну.
Х о б о т о в. Остановитесь!
М а р г а р и т а. Верочка, какая удача, что ты у себя. Да, Маргарита. Спустись, родная, в приемный покой. Я сейчас привезу тебе Хоботова. Его аппендикс что-то шалит. (Специально отводит трубку от уха.)
Доносится громкий прокуренный голос.
Голос В е р ы С е м е н о в н ы. Резать ко всем чертям!
Х о б о т о в. Чудовищно!
А л и с а. Ах, бедняжечка…
С а в в а. Ну? Слыхал?
М а р г а р и т а (победоносно глядя на Хоботова, в трубку). Твое направление мне известно, я целиком на твоей стороне. (Кивая.) Ты совершенно права, дорогая, — с этим отростком надо кончать. (Кивая.) Не дожидаясь перитонитов. (Кивая.) Единственно прогрессивный взгляд. Что делать, что делать, мы все несознательны. За что и расплачиваемся. Да, едем. Спасибо, дружок! (Вешает трубку.) Лев, собирайся.
Х о б о т о в. У меня уже все прошло.
М а р г а р и т а. Возьми туалетные принадлежности. И пару белья. Помоги ему, Савва!
Савва бросается в комнату Хоботова. Она стучит к Велюрову. Тот отворяет дверь.
Аркадий, срочно найдите такси. Хоботову нужно в больницу.
В е л ю р о в. А что случилось?
М а р г а р и т а. Аркадий, быстро. Дело идет о жизни и смерти. Или вы снова не в состоянии?
В е л ю р о в. Сколько можно припоминать? Я же принес свои извинения. (Убегает, на ходу надевая пальто.)
Х о б о т о в. Что происходит, ты можешь сказать?
А л и с а. Друг мой, надо быть рассудительным.
Х о б о т о в. Нет у меня никакого приступа.
М а р г а р и т а. Будет.
Х о б о т о в. Нормальная температура.
М а р г а р и т а. Тем лучше. В холодном состоянии операция пройдет безболезненно. Хотя, согласись, твое состояние от холодного далеко.
Х о б о т о в. Какой-то бред!
М а р г а р и т а. Со всех точек зрения тебя полезно госпитализировать. Отлежишься, придешь в себя…
Выходит Савва с хоботовским портфелем.
С а в в а. Все в аккурате.
Х о б о т о в. Я не пойду!
М а р г а р и т а (возмущенно). Доктор наук ждет в приемном покое. Не заставляй меня краснеть.
Вбегает Велюров.
В е л ю р о в. Почти немыслимая удача. У подъезда остановил.
Х о б о т о в. Нет! Ни за что!
М а р г а р и т а. Тебя не спрашивают. Савва, Аркадий, ведите его!
Велюров и Савва надевают на Хоботова пальто, нахлобучивают шляпу и под руки ведут к машине. Маргарита, торопливо одеваясь, идет за ними, Алиса шлет воздушные поцелуи. Меланхолично бьют часы.
Занавес
Речитатив
Голос Костика.
Дело к маю идет. Оживают бульвары.
Днем — совсем теплынь. И только тогда,
Когда загораются фонари и озаряются витрины,
Когда вспыхивают названия фильмов
И призывы Аэрофлота,
Когда город тысячами огней
От Лефортова до Останкина
Зовет, советует, приглашает, -
Только тогда становится ветреней
И прохладней. А днем печет
Изголодавшееся солнце.
Днем уже ходят в костюмах и платьях.
Старожилы опять ничего не помнят.
На этот раз они не помнят
Такой дружной весны, такой летней весны.
Дело к маю идет.
Красят скамьи,
Красят скворечники автоматов.
Красят двери. «Осторожно, окрашено!»
Осторожно!
Но нет — не до осторожности.
Дело к маю идет.
7
Больничный дворик. Светит солнышко. Кустарники и деревца. На одной из скамеек сидит Хоботов. Он во фланелевой пижаме, которая ему широка. В глубине под навесом за длинным столом выздоравливающие больные с громкими выкриками «забивают козла». Входит Людочка с кульком.
Х о б о т о в. Людочка! Я вас ждал! Я верил!
Л ю д о ч к а. Ешьте, пожалуйста, я прошу.
Х о б о т о в. Спасибо, я сыт.
Л ю д о ч к а. Вы отощали. Пижама прямо на вас висит.
Х о б о т о в. Просто она не по размеру.
Они целуются.
Когда меня привезли с операции, меня уронили.
Л ю д о ч к а (всплеснув руками). Я так и знала!
Х о б о т о в. Людочка, сколько я пережил! Людочка, я лежал на столе. Обнаженный и беззащитный. Со мной могли сделать все что угодно.
Л ю д о ч к а. Зачем вы? Чего не надо, не сделают.
Х о б о т о в. Откуда у вас такая уверенность?
Л ю д о ч к а. Просто я медицинский работник.
Х о б о т о в. А потом я лежал неделю, а вы не шли…
Л ю д о ч к а. Ну, я ж не знала…
Х о б о т о в. Конечно, конечно… Я сам виноват.
Л ю д о ч к а. Если бы Костик меня не нашел…
Х о б о т о в. То вы не пришли бы.
Л ю д о ч к а. Ну я ж не знала.
Х о б о т о в (умиленно). Боже, сколько в вас чистоты!
Целуются.
Л ю д о ч к а. Но почему же вы не едите?
Х о б о т о в. Не знаю. Не хочется. Не идет. (Чуть нараспев.) «О господи, по жизненной дороге с усилием передвигаю ноги…»
Л ю д о ч к а. Вы говорили об этом врачу?
Х о б о т о в. Эти стихи принадлежат одной французской поэтессе. Знаете, в это самое время она носила под сердцем дитя и, видимо, тяжко переносила этот период. «Что ждет его, младенца моего? О горький мрак, не вижу ничего. Ничто не мило. Взор мутится мой. Не ем, не пью. Тревожусь в час ночной».
Л ю д о ч к а. Это бывает и очень часто. Проявления самые неожиданные. К нам в девятнадцатый кабинет ходила дама в таком положении. Можете себе представить, при виде мужа ее тошнило.
Х о б о т о в. Моя любимая!
Целуются.
Входят Костик и Алевтина.
К о с т и к. Поправляетесь?
Х о б о т о в. Костик, я вам так благодарен. Вы мне вернули этот мир.
К о с т и к. Да ради бога. Чуть что — обращайтесь. Людочка, — это Алевтина.
Л ю д о ч к а. Здравствуйте, Костик про вас говорил.
- Предыдущая
- 12/14
- Следующая
