Бонжур, Антуан! - Злобин Анатолий Павлович - Страница 21

• Предыдущая
• 21/111
• Следующая

В давние времена говаривали: точность — это вежливость королей. Наш просвещённый век и тут произвёл поправку: точность — вежливость президентов.

Мой президент, само собой, был сверхвежлив. Без двух минут десять янтарный «пежо» показался на нашем дворе. Рядом с президентом сидела женщина. Я подумал, разбежавшись, что сама мадам президентша прибыла, но женщина вышла из машины и заговорила по-русски, да ещё на певучем украинском говоре. Мы познакомились. Это была фрау Шуман.

Президент так и сверкал белоснежной рубашкой, перстнем, линзами фотоаппарата и даже синтетическим пером на шляпе личной переводчицы. Плащ от Бидермана, костюм от Анкоза — доступно и достойно. И разговор у нас пошёл самый что ни на есть изысканный.

— Сегодня прекрасная погода, — говорил президент, радостно оглядывая горизонт.

— Совершенно согласен с вами, отличная видимость. Лучший день за то время, что я в Бельгии.

Президент заулыбался ещё радостнее:

— Надеюсь, он окажется лучшим вашим днём не только благодаря погоде, но и благодаря тем удовольствиям, которые нам предстоят.

— Я полностью в вашем распоряжении, мсье президент.

— Тогда вперёд, навстречу нашим удовольствиям, — объявил он, натягивая замшевые перчатки.

Я прихватил чемоданчик, заветную папку. Сюзанна помахала нам, и мы тронулись.

По просьбе президента фрау Шуман села впереди. Она, конечно, не немка; муж её был немцем, а она русская. Они жили под Одессой на станции Раздольная. Никогда не думал, что в маленькой Бельгии окажется столько русских, каково-то им живётся вдали от Родины?

Светский разговор продолжался в машине.

— Вы посетили вчера могилу в Ромушане? — спросил президент. — Надеюсь, она вам понравилась?

— Прекрасное надгробие, — отвечал я. — Жаль только, кюре на месте не было.

— Всем нашим людям уже дано распоряжение находиться на месте в воскресенье, когда будет проходить церемония. Тогда мы и познакомим вас со всеми ими. Уход за партизанскими могилами — одна из почётных задач нашей организации…

У меня была своя задача — знакомиться с людьми, узнавать, восстанавливать прошлое. Поэтому я спросил о своём:

— Не помнит ли мсье президент, говорил ли он о моём приезде Роберту Мариенвальду?

Так я и предполагал: президент вскинул брови.

— Почему вы об этом спрашиваете? — ответил он вопросом.

— Антуан ему не говорил. А он знал, что я должен приехать.

— Наша организация довольно многочисленна, — заметил президент, — весьма возможно, ему сказал кто-то другой. Многие знали о вашем приезде. Если желаете, могу навести справки. Мы уже начали по вашей просьбе поиски, и у нас появилась некоторая надежда, что удастся найти живых свидетелей тех далёких событий.

— Вы имеете в виду членов группы «Кабан»? — спросил я.

Президент не ответил, сосредоточенно обгоняя грузовик с сеном. Президент царствовал за рулём и не торопился. Протащившись следом за туристским автобусом, мы, наконец, свернули к большому фанерному щиту на вершине холма.

— Не сердитесь, что я прерву наш разговор, — сказал президент, притормаживая. — Перед нами первый объект сегодняшней программы — монумент Неизвестному партизану. Несколько бельгийских провинций оспаривали честь поставить такой монумент у себя, и после долгих дебатов эта честь была оказана провинции Льеж за ту выдающуюся роль, которую сыграл Льеж в годы Сопротивления. Этот монумент воздвигнут также и в честь короля Альберта.

Мы вышли из машины. Памятник был установлен в глубине небольшого парка. У входа росла берёзка, хорошо она тут смотрелась.

Монумент был лаконичен и строг: гранитная плита, поставленная на ребро и грубо обитая с боков. Внизу — белый шлифованный камень в виде книги.

Президент торжественно пояснил:

— Надпись на этом монументе гласит: «Во славу бельгийских партизан». Здесь похоронены участники Сопротивления, имён которых не удалось установить. В те годы партизаны должны были скрывать свои имена. Особенно сложно в этом отношении было бельгийцам, ведь их могли опознать свои же сограждане во время операций; бельгийцам приходилось конспирироваться особенно тщательно. И многие погибли безымянными. Иногда мы не знаем даже их кличек. Внизу вы видите белый камень, он символизирует книгу, которая когда-нибудь будет написана о замечательных подвигах неизвестного партизана.

И мой белый камень до сих пор целомудренно чист. Только два знака и есть на нём: M и R.

Мы постояли перед памятником и двинулись обратно. Девочка с обручем подбежала к президенту и обратилась к нему с вопросом:

— О чём она говорит? — спросил я у фрау Шуман.

— Она спрашивает у господина председателя, на каком языке я с вами разговаривала?

Я опешил:

— Как вы сказали: господин председатель? Разве мсье де Ла Гранж не президент?

— Кто вам сказал, что он президент?

— Иван Шульга, который переводил позавчера. Он сказал, что мсье де Ла Гранж — президент Армии Зет.

— Похоже, ваш Иван — не самый точный переводчик, — усмехнулась фрау Шуман. — Председатель по-французски и есть президент. Он перевёл буквально.

Вот это номер! Мой ослепительный президент Поль Батист вовсе не президент, а всего лишь председатель.

— Как же называется организация, в которой председательствует мсье Поль Батист? — спросил я с последней надеждой.

— Секция ветеранов войны, — ответила фрау Шуман. — Я иногда делаю для них различные переводы и многих там знаю.

Президент, то бишь председатель, ответил девочке, погладил её по голове, и та с криком «рюс», «рюс» побежала к машине, а я никак не мог прийти в себя. Поль Батист де Ла Гранж в один миг был низвергнут с пьедестала.

— Ради бога, фрау Шуман, — попросил я, — не передавайте наш разговор…

— Я скажу, что рассказывала о себе.

А господин председатель, ни о чём не догадываясь, продолжал разглагольствовать:

— Теперь, когда вы своими глазами увидели наш скромный монумент, я повезу вас к памятнику, сделанному другой страной, а по дороге, чтобы не терять времени, совершим небольшую экскурсию в прошлое и перенесёмся на некоторое время в ряды бельгийского Сопротивления.

• Предыдущая
• 21/111
• Следующая