Тайна королевы - Зевако Мишель - Страница 4
- Предыдущая
- 4/103
- Следующая
— Если он влюбился в нее до беспамятства, так чего же он тогда на ней не женится?
— Как вы можете так говорить, сударь! — со смехом воскликнул Жеан. — Держу пари, что бедняга Вальвер даже не осмелился признаться ей в любви. К тому же, прежде чем жениться, ему необходимо разбогатеть, и именно для этого он и приехал в Париж.
— Твоя правда: парнишка нищ как библейский Иов, но если он и дальше будет подобным образом искать себе состояние, то он гораздо быстрее растратит свои последние экю, нежели заработает новые, — буркнул Пардальян.
И улыбнувшись так, как умел улыбаться только он один: насмешливо и одновременно нежно, добавил:
— Держу пари, что в скором времени мне придется вызволять его из всяческих передряг.
Наконец оба Пардальяна поравнялись с Мюгеттой-Ландыш и ее собеседницей. Как раз в этот момент Ла Горель, не обратив на них внимания, вплотную приблизилась к Мюгетте и громко зашептала ей на ухо:
— Послушай, когда ты убежала от меня, ты прихватила с собой крошку Лоизу…
Имя Лоиза донеслось до ушей обоих Пардальянов. Жеан мгновенно страшно побледнел и, сжав руку отца, прошептал:
— Лоиза!.. Во имя Господа, сударь, давайте послушаем, о чем говорят эти женщины.
И оба они остановились и обратились в слух.
Мюгетта-Ландыш перебила старуху:
— Да, я взяла ее с собой!.. Я полюбила маленькую Лоизу и прекрасно знала, что если она останется с вами, то вы уморите ее, как хотели уморить меня. Оставить ее с вами означало обречь ее на верную гибель!.. И я забрала ее с собой, вырвала из ваших лап… Что вам еще хочется узнать?
— Да ничего, ничего, — заквохтала Ла Горель, — ты правильно сделала… Я тебя ни в чем не упрекаю… Но времена изменились… Я уже не та, что была когда-то… Ты же знаешь, что только от бедности я заставляла тебя работать… у меня не было ни гроша, а надо было кормить вас всех. Сама видишь, что сейчас мне от тебя ничего не нужно, и я так рада за тебя… да благословит тебя Господь! И про малышку Лоизу я спросила только потому, что надеялась услышать, что и у нее все хорошо, что и она здорова и счастлива!
— Если вам было нужно только это, то радуйтесь: она действительно здорова и счастлива.
— И куда же ты ее дела, нашего маленького ангелочка?
— А этого, Ла Горель, я вам не скажу.
Ответ бы дан таким решительным тоном, что настаивать дальше было просто бессмысленно. Старуха это почувствовала, и глаза ее снова зажглись коварным блеском. Она была не из тех, кто легко отказывается от своих замыслов, и поэтому, даже потерпев поражение, она все же не оставляла надежды выведать у Мюгетты интересующие ее сведения. Но тут Ла Горель заметила обоих Пардальянов и поняла, что они внимательно прислушиваются к их разговору. Мгновенно замолчав, она замигала глазками, словно ночная птица, внезапно выпущенная на солнечный свет, и забормотала:
— Ну полно, успокойся! Я вижу, ты до сих пор не доверяешь мне, но ты не права, моя крошка, я не желаю зла ни тебе, ни малышке. Прощай.
И она быстро засеменила к улице Гренель.
После стремительного ухода старухи, более напоминавшего бегство, Мюгетта-Ландыш вздохнула свободнее. В эту минуту к ней подошел шевалье де Пардальян и, взяв с лотка оставшиеся цветы, положил туда взамен золотую монету. Девушка принялась рыться в кошельке, желая вернуть шевалье сдачу, но тот поистине королевским жестом остановил ее, говоря:
— Не трудитесь, дитя мое, оставьте деньга себе.
Мюгетта-Ландыш грациозным поклоном поблагодарила шевалье, восхитив своим изяществом обоих Пардальянов, и собралась уходить. Пардальян-старший жестом остановил ее и, вопрошающе глядя девушке в глаза, произнес:
— Мне показалось, вы говорили о ребенке, которого вы забрали у этой женщины, потому что она плохо с ним обращалась?
Незаметно для окружающих шевалье внимательнейшим образом изучал Мюгетту своим ясным взором. И смею вас уверить, что результат этого изучения был для нее благоприятным, ибо на губах шевалье по-прежнему играла ласковая улыбка, предназначавшаяся лишь тем, кто удостаивался его дружбы. Мюгетта-Ландыш выдержала его взгляд, не проявив при этом ни волнения, ни беспокойства. Она только внезапно посерьезнела, а затем глубокомысленно и с достоинством произнесла:
— Да, именно так, сударь.
— Девочку по имени Лоиза?
— Да, сударь.
Несколько секунд Пардальян размышлял, а потом еще более ласковым голосом спросил:
— Простите меня, дитя мое, что я задаю вам вопросы, могущие показаться нескромными, но они продиктованы весьма вескими причинами, а не праздным любопытством, как вы могли бы предположить. Так окажите же нам любезность и ответьте на них!
— Охотно, сударь, — согласилась Мюгетта, по-прежнему сохраняя свой серьезный тон.
Отец и сын обменялись взглядами, в которых можно было прочесть: «Это искреннее и честное создание. Мы узнаем правду». Собранная и сосредоточенная, Мюгетта ждала. Роли поменялись, и теперь ее сияющие глаза внимательно изучали стоящих перед ней мужчин.
— Знаете ли вы точный возраст маленькой Лоизы? — спросил Пардальян.
— Три с половиной года.
Ответ — и Пардальян это отметил — не заставил себя ждать и был столь же краток, как и все предыдущие ее ответы. Ее большие синие глаза прямо и открыто глядели на Пардальяна. Жеана так поразили слова девушки, что он не сумел скрыть своего смятения. Пардальян же был невозмутим и продолжал:
— Эта девочка ваша родственница?
— Это моя дочь.
— Ваша дочь! — изумился Пардальян.
— Да, сударь.
Оба Пардальяна невольно бросили взор на колонну, за которой все еще прятался Одэ де Вальвер, издали наблюдавший за этой сценой, но не понимавший, о чем идет речь. Затем отец и сын вновь обернулись к Мюгетте, спокойно ожидавшей продолжения разговора. Пардальян не сомневался в искренности этой девушки: ответы ее были точны и ясны, а поведение отличалось достоинством и уверенностью. И тем не менее он удивленно спросил:
— Но, похоже, старуха, которую вы называли Ла Горель, не знает, что эта маленькая Лоиза — ваша дочь?
— Она действительно этого не знает.
— Однако мне кажется, что вы слишком молоды, чтобы иметь дочь трех с половиной лет.
— Я выгляжу моложе, чем есть на самом деле. Мне скоро исполнится девятнадцать, сударь.
— Вы были так любезны, сударыня! Вы ответили на все интересующие меня вопросы, и я благодарю вас за это! Когда будете проходить по улице Сен-Дени, не забудьте заглянуть в гостиницу «Золотой ключ». Я всегда останавливаюсь там. Вы спросите шевалье де Пардальяна, и буду ли я там, или нет, но в обмен на ваши чудесные цветы вы всегда получите золотую монету.
— Непременно, господин шевалье, — пообещала Мюгетта, отвечая изящным реверансом на поклон обоих Пардальянов.
Взявшись под руку, отец и сын удалились. Но сделав несколько шагов, они словно по команде остановились и обернулись. Мюгетта все еще стояла на том же самом месте, где они распрощались с ней, она задумчиво глядела им вслед. Но они смотрели не на нее, взгляд их скользил дальше. Они искали Одэ де Вальвера, который, заметив, что они до сих пор не ушли, не решался покинуть своего убежища.
— Бедный Одэ, — прошептал Жеан, — когда он узнает, удар будет слишком силен.
— Да, — помрачнев, согласился Пардальян, — мне очень жаль… потому что он способен умереть из-за этого. Черт побери! Кто бы мог предположить — она же еще совсем девочка! Ах, но все равно: я бы дал ей отпущение даже без исповеди!
— Может быть, она замужем, сударь. Ведь она не выглядела ни смущенной, ни пристыженной.
— В самом деле, я тоже заметил, что вид у нее отнюдь не был виноватым. Однако как бы то ни было, для Вальвера она потеряна, и мне жаль его, потому что он храбрый и достойный юноша и я люблю его.
Они развернулись и продолжили свой путь по улице д'Орлеан (в наши дни она стала частью улицы дю Лувр). Через несколько шагов Жеан вздохнул:
— Опять ничего. Ах, сударь, я начинаю думать, что уже никогда не найду мою бедную маленькую Лоизетту.
- Предыдущая
- 4/103
- Следующая
