Тайна королевы - Зевако Мишель - Страница 33
- Предыдущая
- 33/103
- Следующая
— О, — беззаботно отмахнулся Вальвер, — что до этого, то я всегда рассчитываю только на крепость мышц и длину клинка.
И он похлопал себя по руке и по эфесу шпаги.
— Я знаю, вы сильны, но у маркиза д'Анкра в руках вся власть, так что он может приказать арестовать вас. Кстати, если он попытается это сделать, не забудьте немедленно оповестить герцогиню. Теперь вы входите в число ее людей, а, значит, становитесь неуязвимым. В этом королевстве никто не имеет права лишить вас свободы… без согласия на то ее высочества.
— Даже сам король? — усмехнулся Вальвер.
— Даже король! — вполне серьезно ответил д'Альбаран.
Вальвер внимательно взглянул на него. Испанец говорил искренне и убежденно. Прекратив смеяться, Вальвер впился в него испытующим взором:
— И все-таки: вдруг приказ о моем аресте отдаст король?
— Ее высочество отправится в Лувр и будет просить отменить его.
— И король отпустит меня на свободу?
— Да.
— А если он откажется?
— Он не откажется…
— А все же?..
— Он не откажется… Не сможет отказаться.
— Ого! Значит, наша хозяйка сильна так же, как Его Величество?
— И даже более. Вы и представить себе не можете, сколь она могущественна.
Задавая вопросы, Вальвер не переставал смотреть д'Альбарану прямо в глаза, поэтому он был убежден, что тот говорил правду. Ошибки не было: великан-испанец твердо верил во всевластие своей госпожи. А так как он не первый год состоял у нее на службе, то, очевидно, у него были для этого все основания.
Вальвер более не настаивал. Поблагодарив своего любезного собеседника, он засунул мешок с золотыми поглубже в карман, завернулся в плащ и вышел из дворца. Снаружи уже совсем стемнело. Вдоль улицы Сен-Никез с одной стороны тянулись укрепления, с другой — одиноко возвышался дворец Соррьентес; сразу же за ним находилась часовня святого Николая. В противоположном конце, ближе к улице Сент-Оноре стоял приют Кэнз-Ван. Между часовней и приютом пролегала стена, за которой скрывались пустырь и примыкавшее к часовне кладбище. К стене кое-где притулилось несколько домишек. Местность была мрачная, словно нарочно созданная для промысла лихих людей.
Вальвер не смотрел по сторонам. Быстро, пружинистой походкой направился он к улице Сент-Оноре, упорно размышляя по дороге о последних словах д'Альбарана. Убежденность гиганта-испанца во всемогуществе герцогини Соррьентес произвела на него неизгладимое впечатление. Юношу охватило странное чувство, и он никак не мог объяснить себе его природу. Вместо того чтобы почувствовать себя увереннее из-за воистину безграничных возможностей таинственной чужеземной принцессы, к которой он только что поступил на службу, он, напротив, необычайно встревожился.
«Однако кто же она все-таки такая, эта герцогиня Соррьентес? — думал он. — Почему я никогда не слышал ее имени?.. Увидев ее в ее собственном доме — Бог мой, как же она красива! — я радовался от всего сердца, душа моя сгорала от нетерпения послужить ей… Откуда же теперь взялись эти мрачные предчувствия?.. Какая ядовитая муха меня укусила?.. Помимо сногсшибательных посулов, которые она мне сделала и от которых я оставил за собой право отказаться, если ее приказы будут идти вразрез с моей совестью, есть еще и неоспоримый факт, а именно: я уношу в своем кармане семь тысяч полновесных золотых ливров. Семь тысяч плюс те пять тысяч, которые я выручу за бриллиантовую пряжку, составят двенадцать тысяч. Двенадцать тысяч ливров — это уже целое состояние… и оно у меня в кармане!.. А я не прыгаю от радости… Какое-то беспокойство гложет меня!.. И все потому, что такой любезный, такой вежливый д'Альбаран — ах, как он любезен, как он вежлив, этот граф д'Альбаран! — уверяет, что его хозяйка, нет, теперь наша хозяйка столь могущественна, что может диктовать свою волю даже самому королю!.. Как же так? Клянусь кровью Христовой, я ничего не понимаю!..»
Вот о чем думал по дороге Одэ де Вальвер. Он был настолько поглощен своими размышлениями, что не заметил, как совсем стемнело, улицы опустели, а из щелей и закоулков стали выбираться всякие подозрительные личности. Вальвер решил подвести итоги сегодняшнего дня:
«Но, право, что это со мной? Ведь у меня нет ни малейшего повода для уныния! Чума меня забери, неужели я стану жаловаться на то. что отыскал способ заработать состояние и попал на службу к хозяину, более богатому, более щедрому и, быть может, даже более могущественному, чем сам король?.. Герцогиня сказала мне: „Я здесь, чтобы споспешествовать благу короля Франции“. Именно так она и сказала, я хорошо запомнил ее слова. Голову даю на отсечение — такая женщина, как она, не станет унижаться до лжи, так что я могу быть совершенно спокоен. И раз мое состояние зависит от ее щедрот, не стоит валять дурака, черт побери!»
Убедив себя таким образом в правильности принятого решения, Вальвер внезапно заметил, что вокруг царит глубокая тьма. Никогда еще ночной мрак не был для него поводом для беспокойства. Это означало, что прежде у него в карманах не водилось столь много денег, как сейчас, когда он возвращался из дворца Соррьентес. Рука его сама потянулась к карману, и он с облегчением убедился, что драгоценный мешок по-прежнему на месте. Затем, покрепче сжав рукоять шпаги, он вышел на середину улицы и быстро зашагал к дому.
К счастью, с ним ничего не стряслось, и он беспрепятственно добрался до улицы Коссонри. Войдя в коридор, от тщательно запер за собой дверь и бегом поднялся по лестнице. Вихрем ворвавшись в квартиру, он, сияя от радости, торжественно объявил:
— Богатство, Ландри! Я принес целое богатство!
— Покажите, сударь.
— Смотри.
Он развязал мешок, поднял его — и на стол пролился дождь золотых монет. Да что там дождь — настоящий золотой водопад.
— И сколько здесь, сударь? — поинтересовался Ландри Кокнар, с удивлением взирая на эту груду золота.
— Семь тысяч, — лаконично ответил Вальвер, весело глядя на изумленную физиономию своего слуги.
— Очень неплохо. Полагаю, это жалованье за первые три месяца?
— А вот и нет!.. Пять тысяч на экипировку и две тысячи — плата за первый месяц службы.
— Что составит двадцать четыре тысячи в год. Клянусь глоткой Вельзевула, недурное начало!
— И это только жалованье, Ландри! А ведь еще будут и дополнительные вознаграждения.
— Которые могут составить?..
— Столько же… если верить словам графа д'Альбарана.
Ландри Кокнар восхищенно присвистнул.
— Ее высочество герцогиня Соррьентес знает, как подойти к делу, — заметил он. — Да, сударь, вы правы: это действительно богатство, самое настоящее богатство.
Подойдя к столу, он запустил руки в груду монет, зачерпнул пригоршню, высыпал ее обратно и застыл, прислушиваясь к мелодичному перезвону и вглядываясь в тускло мерцавший металл.
— Ого! — внезапно воскликнул он. — Испанское золото!
— Покажи! — живо откликнулся Вальвер.
Он взял горсть монет и присмотрелся к золотым кружочкам.
— Все с профилем Филиппа III Испанского!.. Однако это странно! — нахмурился он.
— Почему странно? — в свою очередь, удивился Ландри Кокнар. — Герцогиня Соррьентес — испанка, она привезла золото с собой из Испании и раздает его воистину по-королевски. Не вижу здесь ничего удивительного.
— Ты прав, — согласился Вальвер. — Я никогда не был богат, и, видимо с непривычки, мне в голову лезут совершенно нелепые мысли.
— Если бы герцогиня предложила мне хотя бы четвертую часть этой суммы, — меланхолично заметил Ландри Кокнар, — я бы не стал спрашивать, в какой стране отчеканены ее золотые.
— Ты опять прав. Решительно, у меня помутился разум. Но скажи мне, Ландри, не осталось ли у нас чего-нибудь съестного? Сегодняшние волнения пробудили во мне зверский аппетит. Представь себе, я чувствую, что просто умираю от голода. Что там у тебя осталось?
— Сударь, остался нетронутый паштет и половина пулярки. Еще есть яйца и сало. Я могу приготовить вам отличный омлет.
— Нет, паштета и пулярки будет вполне достаточно.
- Предыдущая
- 33/103
- Следующая
