Остров Погибших Кораблей - Беляев Александр Романович - Страница 5

• Предыдущая
• 5/28
• Следующая

Наконец бриг уже почти вплотную подошел к борту корабля. В этот момент луна взошла и осветила странную и жуткую картину.

К обломку мачты был привязан скелет. Лохмотья одежды еще сохранились на нем. Уцелевшие кости рук болтались на ветру, но остальные уже давно выпали из плечевых суставов и валялись на полу палубы. Кожа на лице сохранилась, иссушенная горячим солнцем. На этом пергаментном лице сверкала улыбка черепа. Полуистлевшая красная шапка покрывала его макушку.

Один момент, и Гатлинг прыгнул на палубу брига.

— Что вы делаете, Гатлинг? Бриг может отойти от парохода. Тогда вы погибли.

— Не беспокойтесь, мисс, я успею. Здесь есть что-то интересное.

Гатлинг подбежал к скелету, схватил запечатанную бутылку и прыгнул на палубу парохода в тот момент, когда бриг отошел уже почти на метр.

— Сумасшедший! — встретила Гатлинга побледневшая мисс Кингман, радуясь его благополучному возвращению.

— Ну, ради чего в самом деле вы так рисковали? — спросила Вивиана, глядя на бутылку. — Этого добра у нас достаточно.

— А вот посмотрим. — Гатлинг отбил горлышко бутылки и извлек полуистлевший листок синеватой бумаги. Выцветшие, почти рыжие буквы еще можно было разобрать.

Очевидно, гусиным пером, со странным росчерком и завитушками, было написано:

«Кто бы ты ни был, христианин или неверный, в чьи руки попадет сия бутылка, прошу и заклинаю тебя исполнить мою последнюю волю. Если меня найдешь, после смерти моей, на бриге, возьми деньги, что лежат в белом кожаном мешке в капитанской каюте, 50 000 гульденов золотом. Из них 10 000 гульденов себе возьми, а 40 000 гульденов передай жене моей, Марте Тессель, в Амстердаме, Морская улица, собственный дом. А если потонет бриг, а бутылку одну найдешь в море, перешли ей, Марте Тессель, жене моей, мое последнее приветствие. Пусть простит меня, если огорчал ее в чем… Все наши умерли… Весь экипаж до матроса… Кар, Губерт… первые… Я один жив, пока. Неделю… без пищи… привяжусь к мачте… кто заметит… Прощайте… Густав Тессель. Бриг „Марта“, 1713 года. Сентябрь 15 дня».

Когда Гатлинг кончил читать, наступило молчание.

— Как это жутко и странно! Мы получили поручение от мертвеца передать привет его жене, которая уже двести лет как в могиле… — и, вздрогнув, мисс Кингман добавила: — Сколько ужасных тайн хранит это море!

— Пятьдесят тысяч гульденов, — думал вслух Симпкинс, провожая глазами удалявшийся бриг. — Сколько же это будет по курсу на сегодняшнее число?..

— Земля! Земля! Мисс Кингман! Гатлинг! Идите сюда скорее. Мы приближаемся к какой-то гавани. Видны уже верхушки мачт и трубы пароходов. Вон там. Смотрите туда… левее!

Гатлинг посмотрел в подзорную трубу.

— Открытая вами гавань имеет чертовски странный вид, Симпкинс. Эта «гавань» тянется на много миль: мачты и трубы и опять мачты. Но обратите внимание: ни одна труба не дымит, а мачты… Их оснастка, паруса?.. Посмотрите, мисс Кингман, — и Гатлинг передал ей подзорную трубу.

— Да, это скорее какое-то кладбище кораблей, — воскликнула Вивиана. — Мачты и трубы изломаны, от парусов остались одни клочья. И потом… где же земля? Я ничего не понимаю…

— Нельзя сказать, чтоб и для меня все было понятно, мисс, — ответил Гатлинг, — но я думаю, что дело обстоит так: в Саргассовом море, в этом стоячем болоте, очевидно, есть свои течения, хотя и очень замедленные водорослями. Очевидно, мы попали в одно из этих течений, которое, увы, и привело нас к этой «тихой пристани». Вы посмотрите, в какую «гавань» входим мы. Вот кто встречает нас, — и он жестом показал вокруг.

Чем ближе подходил пароход к необычной гавани, тем чаще встречались на пути печальные обломки кораблей. Здесь были разбитые, искалеченные, полусгнившие суда всех стран и народов. Вот пирога из целого куска дерева… А вот один скелет рыбачьего барка: наружная обшивка обвалилась, шпангоуты торчали, как обнаженные ребра, и килевая часть походила на рыбий спинной хребет… Еще дальше виднелись более или менее сохранившиеся суда: барки, шхуны, тендеры, фрегаты, галеры… Ржавый современный пароход стоял бок о бок с португальской каравеллой шестнадцатого века. Она имела красивые, изогнутые корабельные линии. Низкий борт возвышался затейливыми надстройками на носу и корме. Стержень руля проходил сквозь всю корму, по серединам бортов были отверстия для весел. «Санта Мария» — отчетливо виднелось на борту.

— Удивительно! — воскликнул Гатлинг. — Почти на таком же судне плыл Колумб, и одна из его каравелл также называлась «Санта Мария», две другие — «Пинта» и «Нина». А вот смотрите, — и дальнозоркий Гатлинг прочитал на борту линейного корабля: — «Генри». Дальше, видите, трехпалубное судно: «Суверен морей» и «1637 год» на его борту. А между ними колесный пароход первой половины девятнадцатого века — не более пятидесяти метров длины.

Проход между судами становился все уже. Несколько раз пароход останавливался, натыкаясь на крутые обломки, наконец остановился совершенно, подойдя вплотную к сплошной массе тесно прижатых друг к другу кораблей, как бы слившихся в своеобразный остров.

Спутники молчали. У всех было такое чувство, будто их заживо привезли на кладбище.

— Уж если судьба занесла нас сюда, надо познакомиться с этим необыкновенным островом. Симпкинс! Идем!

Симпкинс явно был не расположен пускаться в экскурсию по этому мрачному кладбищу.

— Какой смысл? — попытался он уклониться.

— Будьте же мужчиной, Симпкинс. Кто знает, что таит в себе этот остров? Может быть, здесь есть и обитатели.

— Привидения старых голландских мореплавателей?

— Это мы посмотрим. Во всяком случае, кто бы ни обитал здесь, лучше, если мы первые узнаем о них. Этот остров может стать нашей могилой, но, кто знает, быть может, здесь мы найдем и средство к спасению. Надо осмотреть суда; не окажется ли какое-нибудь еще годным для плавания?

— Осмотреть суда! — Симпкинс вспомнил «Марту» с ее 50 000 гульденами золотом. Он колебался.

— Но как оставим мы одну мисс Кингман?

— Обо мне не беспокойтесь. Я не боюсь привидений, — ответила она.

— Мы вот что сделаем, мисс, — предложил Гатлинг, — положите в топку солому. Если вам будет грозить какая-нибудь опасность, подожгите солому; мы увидим дым, выходящий из трубы, и тотчас же поспешим на помощь. Идем.

Гатлинг перебрался на стоявшее рядом трехпарусное судно восемнадцатого века «Виктория». Симпкинс неохотно последовал за ним.

Они медленно продвигались в глубь острова.

Едва ли что-либо в мире могло быть печальнее зрелища этого громадного кладбища. Море хоронит погибшие корабли, земля — людей. Но это кладбище оставляло своих мертвецов открытыми, при полном свете горячего солнца. Приходилось ступать с большой осторожностью. Полуистлевшие доски дрожали под ногами. Каждую минуту путешественники рисковали провалиться в трюм. На этот случай каждый из них имел по веревке, чтобы оказать помощь друг другу в нужную минуту. Перила обваливались. Обрывки парусов при одном прикосновении рассыпались в прах. Везде толстым слоем лежали пыль тления и зелень гниения… На многих палубах валялись скелеты, блестевшие на солнце белизной костей или темневшие еще сохранившейся кожей или лохмотьями одежды. По расположению скелетов, по проломленным черепам можно было судить о том, что обезумевшие перед смертью люди ссорились, бунтовали, бесцельно и жестоко убивали друг друга, кому-то мстя за страдания и погубленную жизнь. Каждый корабль был свидетелем великой трагедии, происходившей на нем пятьдесят, сто, двести лет тому назад.

Какой нечеловеческий ужас, какие страшные страдания должны были испытать живые обладатели выбеленных солнцем черепов, скаливших теперь зубы в страшной улыбке! И все они улыбались, улыбались до ушей…

Даже Гатлингу делалось жутко от этих улыбавшихся оскалов, а Симпкинса трясла лихорадка.

• Предыдущая
• 5/28
• Следующая