Слишком много привидений - Забирко Виталий Сергеевич - Страница 4
- Предыдущая
- 4/64
- Следующая
— Кри-ими-инальная разборка в погребке бы-ыла… — по-бабьи заголосила она. — Влади-ика в голову рани-или-и…
— Спокойно, только спокойно, — пробормотал я, включил настольную лампу и посмотрел на часы. Начало второго ночи. — Да уж, угораздило его… Он в сознании?
— Не-ет… Полчаса назад в себя пришел, ва-ас позвал и снова в беспамятство впал…
— Чем я могу помочь? — наконец нашелся правильный вопрос.
— Придите к нему… — заскулила Люся.
— В два часа ночи меня в больнице на порог не пустят!
— Тогда завтра с утра… Владик вас так звал!..
— Хорошо, — буркнул я. — В какой он больнице?
— В центральной травматологии…
— Приеду, — пообещал я и положил трубку. Минуту сидел на диване, очумело вперившись в стену, затем вздохнул. И только сейчас обратил внимание на то, что не могу закрыть рот после телефонного разговора. Гортань настолько пересохла, что попытка сглотнуть несуществующую слюну вызвала острую боль. Удивительно, как еще разговаривал…
Поднявшись с дивана, прошел на кухню, залпом выпил кружку теплой, из-под крана, воды. Боль в гортани исчезла, но меня чуть снова не вывернуло наизнанку. Все-таки теплая вода в подобной ситуации противопоказана. Переборов тошноту, достал из холодильника кубики льда, бросил в кружку, залил водопроводной водой, размешал и выпил.
Ледяная вода оказала отрезвляющее действие. На лице выступил обильный пот, в голове прояснилось. Я опустился на табурет и перевел дух.
«Итак, что мы имеем на сегодня, на два часа ночи? — попытался я мысленно проанализировать ситуацию. — А имеем мы телефонный звонок практически незнакомой девушки, которая умоляет приехать в больницу к тяжело раненному бармену из погребка „У Еси“. Спрашивается, кем мне этот бармен приходится? В общем-то никем. Шапочным знакомым, за стойкой которого я не раз сиживал, пил коньяк, иногда в долг, болтал о том о сем… И не более. А значит, я ничем ему не обязан. Так стоит ли ехать в больницу?»
Рассуждал я вроде бы здраво, трезво, но в то же время прекрасно понимал, что пытаюсь обмануть себя. В озарении, предсказавшем кровавые события в погребке, Владик должен был отделаться легким ранением в руку, а вот я — лежать трупом на полу. Так что «должок» у меня перед Владиком был, и деньгами его не измерить…
Я выпил еще воды со льдом и, так и не решив, ехать утром в больницу или нет, отправился досыпать. Такие дела на по-хмельную голову не решаются, а утро, как известно, вечера мудренее.
Утро, к сожалению, выдалось гораздо мудренее, чем я мог предположить. Словно кто картавый нагадал. Небо заволокло тучами, но желанной прохлады пасмурная погода не принесла. По-прежнему было душно, клены во дворе стояли поникшие, изнуренные зноем, а воздух был настолько вязким, что ни единый листок на деревьях не шевелился. Все предвещало грозу, но в том, что она разразится, были большие сомнения. Июльская погода в Алычевске непредсказуема. Повисят-повисят над городом грозовые облака день-два да и растают бесследно, не проронив ни дождинки.
Голова раскалывалась, но опохмеляться не стал — не ту дозу вчера принял, чтобы насиловать организм, выбивая клин клином. Сварил макароны, заправил их кетчупом, сделал крепкий кофе и сел завтракать.
И тут зазвонил телефон.
«Опять Люся…» — досадливо подумал я, откладывая вилку в сторону. Идти или не идти в больницу к Владику, я еще не решил.
Телефон звонил требовательно, не переставая, будто меня вызывали по междугородной линии.
Тяжело вздохнув, я встал из-за стола и, пройдя в комнату, взял трубку.
— Слушаю.
— Роман Анатольевич Челышев? — раздраженно поинтересовался мужской голос. В голосе звенели повелительные металлические нотки — чувствовалось, что говоривший не привык, чтобы на его звонки долго не отвечали.
— Да.
— Следователь оперативного отдела по борьбе с организованной преступностью Николай Иванович Серебро, — пророкотало из трубки. — Сегодня в двенадцать тридцать жду вас в УБОП для дачи показаний.
Я икнул. Головную боль как рукой сняло. Сознание заработало четко и ясно.
— Это по какому же поводу? — осторожно поинтересовался я, прекрасно понимая, почему меня вызывают в УБОП. Но, в самом-то деле, не соглашаться же сразу? Следователи неплохие психологи — мгновенно возникнет подозрение, почему свидетель так быстро согласился, не зная сути дела.
— Вы были вчера в погребке «У Еси»? — В голосе следователя усилилось раздражение.
— Д-да… — стараясь придать голосу растерянные нотки, протянул я.
Растерянность получилась лучше, чем тревога во время ночного разговора с официанткой Люсей, но на мои актерские данные следователю было наплевать.
— Тогда не задавайте глупых вопросов! — чуть ли не рявкнул он. — Я вас вызываю в качестве свидетеля по поводу разбойного нападения.
— Но я… — попытался промямлить, однако следователь не дал закончить.
— Не вздумайте уклониться от явки! — отрезал он. — Иначе вас доставят на допрос под конвоем, и тогда вы будете фигурировать не как свидетель, а как подозреваемый. Все!
Следователь швырнул трубку на рычаг, и я медленно опустился на стул возле тумбочки. Вот тебе и утро вечера мудренее…
В трубке пиликали гудки. Тяжело вздохнув, я аккуратно водрузил ее на телефонный аппарат. Как ни тревожно было на душе, особо нервничать не стоило. Понятно, почему следователь орал и запугивал — какой дурак в наше время согласится быть свидетелем криминальной разборки? Все здравомыслящие граждане, как черт от ладана, открещиваются от свидетельских показаний — ничего мы не видели, ничего не слышали. И если бы имелся хоть намек на мое участие в перестрелке в погребке «У Еси», то меня бы давно по рукам-ногам повязали омоновцы и доставили куда требуется. Так что не стоило принимать приказной тон следователя близко к сердцу и особо переживать. Обойдется…
Но все же Николай Иванович Серебро вопреки своей блистательной фамилии и без того не радужное настроение изгадил окончательно. Отнюдь неспроста служителей правоохранительных органов обзывают в народе ментами погаными. На своей шкуре в этом убедился, когда настырный следователь того же УБОП Оглоблин Иван Андреевич неделю изводил меня на допросах по факту смерти господина Популенкова. Допекла его вдова своими обвинениями в мой адрес, а то и взятку дала, вот следователь и расстарался. Сидеть бы мне в КПЗ за свой длинный язык, перейдя из подозреваемых в обвиняемые, если бы на поминках девятого дня госпожу Популенкову бригада «Скорой помощи» не свезла в псих-больницу. Тронулась дамочка на почве моего предсказания… Только тогда Оглоблин оставил меня в покое. Как ни старался превратить стопроцентное дорожно-транспортное происшествие в хорошо обдуманное заказное убийство, ему это не удалось. Чрезвычайно трудно подвести под обвинительное заключение случайного свидетеля, основываясь лишь на том, что за миг до столкновения «Мерседеса» с самосвалом он выкрикнул: «Остановите машину! Он погибнет!» Тем более что Популенков погиб даже не от столкновения машин, а от свалившейся с самосвала на крышу «Мерседеса» бетонной плиты. Настолько «тонко» спланировать покушение никому не под силу.
Не чувствуя вкуса, съел завтрак, запивая бутерброд мелкими глотками остывшего кофе. На душе было гнусно, и большое белое пятно на старинной, из прабабушкиного сервиза, чашке усиливало ощущение беспросветности моего положения. Еще совсем недавно на месте этого пятна красовалась нарисованная полуобнаженная пастушка…
Когда в первый раз «подзарядился» от собственного компьютера, я в сердцах выключил его и пошел на кухню. Покурить, кофе попить, как мне тогда показалось, снять ни с того ни с сего возникшее перевозбуждение. Закурил, кофе заварил, но когда стал наливать его в любимую чашку, тут все и началось. Отслоилась пастушка от чашки, задрожала трепетно, как живая, то ли стремясь наготу срамную прикрыть, то ли, наоборот, еще больше обнажиться захотелось… Но ничего у нее, бедняжки, не получилось. Рассыпалась в прах. Так что теперь у меня на чашке остался лишь белый контур от рисунка, однако, что удивительно, глазурь не пострадала.
- Предыдущая
- 4/64
- Следующая
