Полная переделка - Юрьев Зиновий Юрьевич - Страница 6

• Предыдущая
• 6/76
• Следующая

— Значит, даже если бы я прошел проверку на детекторе лжи…

— Только для собственного удовольствия.

Мне показалось, что за время нашего разговора Гереро стал меньше. Как будто вместе с самоуверенностью и агрессивностью он терял и вес. Он помолчал и спросил:

— А если суд признает меня виновным?

— У нас будет полтора—два месяца для апелляции, во время которых вы будете в спячке. Вы ведь знаете, что это такое?

— Да-а…

— Подсудимые просто-напросто замораживаются. Очень гуманно и экономично. Восемнадцать квадратных футов площади и полкиловатта в сутки.

— А потом?

— Если мы выиграем дело в апелляционном суде, вас разморозят, пожмут вам руку и отпустят домой.

— А если проиграем?

— После приговора, а он в таких случаях, как ваш, то есть предумышленное убийство, допускает только два варианта: смерть или полная переделка, вы сами выбираете форму наказания и даете подписку. Если вы выбираете смерть, то после отказа апелляционного суда вы тихо и незаметно для себя переселяетесь в мир иной. Когда-то для казни включали ток на электрическом стуле. Теперь его выключат. Ежели вы выбрали полную переделку, вас, не приводя в сознание, подвергают так называемой психокорректировке, размораживают, проверяют и отпускают домой.

— А какова статистика? Выбирает ли кто-нибудь смерть?

— Вы не поверите, мистер Гереро, если я вам скажу, что около шестидесяти процентов подсудимых, приговоренных к смерти или полной переделке, предпочитают смерть.

— Почему?

— Вы когда-нибудь видели измененных?

— Н-нет, не думаю…

— Вообще-то, строго говоря, они остаются теми же людьми. Допустим, вы подвергаетесь полной переделке. Вы остаетесь тем же Лансом Гереро, вы знаете, что вы Ланс Гереро, узнаете всех друзей и знакомых, помните свою предыдущую жизнь. Но вы начисто лишены агрессивности, вы не можете никому причинить зла, вы даже не можете соврать. Есть ли место для такого человека в нашей системе? Ведь он как святой, а святые как-то неважно вписываются в частнопредпринимательское соревновательное общество…

Мне было стыдно за себя, но я ничего не мог поделать. Я испытывал удовольствие, глядя, как с Ланса Гереро, словно шелуха с луковицы, сшелушиваются все новые и новые слои, обнажая его испуганное, человеческое естество.

- Гизела, — сказал я, входя в контору, — как вы думаете, чем я собираюсь сейчас заняться?

Секретарша внимательно посмотрела на меня.

— Неужели все-таки дело? — недоверчиво спросила она.

— Дело — это пустяки. Главное, я сейчас сяду за свой старый, добрый стол и…

— Уснете, как обычно? — Гизела была воплощенной невинностью. Я даже не мог рассердиться на недостаток чинопочитания.

— Нет. Я возьму ручку и выпишу чек на ваше имя. Зарплата за три месяца.

— Большое спасибо, мистер Рондол. Вы спасаете меня от голодной смерти.

Я посмотрел на Гизелу. Время от времени она сообщала мне, что твердо решила худеть. После этого она в течение нескольких дней все время что-то грызла за стенкой, звякала ложечкой о стакан и через неделю с изумлением обнаруживала, что не только не похудела, но даже поправилась. Сейчас, судя по цвету лица и по тому, как обтягивало ее зеленое платье, Гизела только закончила очередную попытку похудеть. Впрочем, полнота шла ей.

— Но, Гизела, — строго сказал я, — не думайте, что я плачу вам деньги зря. Найдите-ка мне вечернюю газету за девятнадцатое сентября, утренние за двадцатое, двадцать первое, телепленки с последними известиями за девятнадцатое, двадцатое и двадцать первое.

Я прошел в свою комнатку, уселся в кресло и посмотрел на блондинку с голодными глазами, Она все с таким же вожделением смотрела на масло для загара. Может быть, чуточку более страстно, чем утром.

Интересно, как я буду защищать этого бородатого игрушечника? Если бы он признался мне в убийстве, тогда хоть можно было бы думать: состояние аффекта, самозащита, шантаж с ее стороны… Банальная, но обычно довольно эффективная тактика защиты. Далеко не молодой бизнесмен, респектабельный член общества, пылко, со всей силой неизрасходованной нежности и страсти полюбил молоденькую девушку. Он принес ей свое сердце, свои чувства, свою открытую, наивную душу… Гм, наивная душа бизнесмена — прекрасно звучит… А она, эта юная расчетливая хищница, опутывает его, требуя денег, денег, денег. Ее оружие — молодость. Она пользуется им, как опытный фехтовальщик шпагой. Она для него все — жизнь, любовь, страсть. Он не жалеет для нее ничего. Он готов на все, он забывает обо всем на свете. Все, что у него было, он бросил к ногам улыбающейся хищницы, молодого вампира, высосавшего его досуха.

И вот, когда он, опустошенный и разоренный, стоит в последний раз перед ней на коленях, она заявляет ему, что его акции упали до нуля. Оскорбленный в самых своих лучших чувствах, доведенный до отчаяния страстью, он выхватывает из пиджака бумажник и с силой швыряет его в недостойную. Даже пустой бумажник бизнесмена, увы, достаточно тяжел. Удар пришелся в висок. Она упала, успев лишь, прошептать: ах, как ты был прав, Ланс, когда говорил, чтобы я не думала о твоем бумажнике…

Вечерние газеты вышли бы с заголовками: «Смерть в бумажнике», «Бумажник — смертельное оружие в руках бизнесмена».

Я вытащил из кармана носовой платок, но глаза мои были сухи. Я не разжалобил даже себя и уж подавно не разжалобил бы судейские машины. Ах, какое дьявольское изобретение — эти электронные чудовища, заменившие и присяжных, и судью. Они ведь не могут поставить себя на место обвиняемого и воспылать гневом против коварной обольстительницы, разорившей и оттолкнувшей бедного владельца «Игрушек Гереро»…

Другое дело, если бы существовал старый, добрый суд присяжных. О, тогда среди них наверняка нашелся бы не один пожилой ловелас, обжегший крылышки па таких же Джип Уишняк… Но у электронных судейских машин, сменивших присяжных, ни один транзистор не дрогнет от таких душещипательных историй. Нет, придется, видно, бросать адвокатскую практику и становиться программистом консультационной юридической машины. И то лишь закончив специальные курсы.

• Предыдущая
• 6/76
• Следующая