«Титаник» плывет - Юденич Марина - Страница 8
- Предыдущая
- 8/57
- Следующая
Дальше наблюдать за снижением Тони не стал.
Это было неинтересно.
К тому моменту, когда шасси самолета мягко коснулись посадочной полосы, он как раз успел привести себя в порядок и переодеться в легкий чесучовый костюм бледно-жемчужного цвета.
Лайнер стремительно преодолел широкую ленту раскаленного асфальта и замер возле стеклянного здания аэропорта.
— Порт-Луи, сэр Джулиан. За бортом — плюс тридцать семь по Цельсию, влажность…
— Можешь не продолжать, мой мальчик, я слишком хорошо знаю их чертово лето.
— Да, сэр… Здесь все без изменений. Автомобиль господина Потапова у трапа.
— Автомобиль?
— Да, самому господину Потапову рекомендовали встретить вас за линией эмиграционного контроля.
— Святая Мадонна! Представляю, в каком он настроении!
Настроение самого Энтони Джулиана осталось превосходным.
Улыбаясь, он шагнул на трап самолета, отточенным жестом надвигая на глаза широкополую шляпу из тонкой итальянской соломки.
Ослепительно белый лимузин ждал внизу. Это был «мерседес» представительского класса, с корпусом чуть длиннее, чем у серийных моделей, и затемненными стеклами. К тому же машина была бронированной.
«Все — как в Москве. Они консервативны хуже британцев, эти русские, — подумал Тони. — И только цвет — с поправкой на местные условия».
Офицер эмиграционной службы почтительно принял паспорт из рук именитого гостя и здесь же, у трапа, ловко примостив планшет на колене, сделал в нем необходимые отметки.
— Добро пожаловать на остров Маврикий, мистер Джулиан!
— Спасибо, друг мой.
— Встречающие вас господа ожидают…
— Я уже знаю… Им совершенно незачем жариться на вашем убийственном солнце. — Тони понимающе подмигнул офицеру, и тот с облегчением сдернул с лица дежурную улыбку, заменив ее благодушным, приветливым оскалом.
— К вам все еще относятся с подозрением, Серж?
— Чертовы макаки. Если бы вы знали, Энтони, сколько денег я закопал в этот Богом забытый остров…
— Ну-ну, не преувеличивайте, дружище! Иисус не только не забыл о существовании этого клочка суши, но и сыплет на него иногда щедрые дары. Эта задумчивая жердь — мистер Хинд, не случайно торчит здесь, представляя «Barclays» [11]. С его связями и родословной — давно мог сидеть в Лондоне и наслаждаться конными прогулками в своем любимом Hyde Park [12]. Однако ж торчит здесь. Задыхается от жары и протирает штаны в офисе, который снаружи больше похож на сарай. Почему бы это?
— Да-да, Тони, можете не продолжать! Я все знаю про офшорную зону, про перспективы, которые возлагают на слияние крупных юго-восточных банков и переход под их контроль известных европейских — вроде «Midland». И про то, что эти акулы не случайно выныривают в наших водах. Но…
— Я понимаю. Хинда приглашают на государственные приемы, а вас — пока нет.
— Именно. Хотя…
— Хотя ваш вклад… хм… скажем так, в экономику острова намного превосходит объем финансовых операций, которые осуществляет здесь «Barclays». Но погодите, Сергей, не все сразу. Вы, русские, вопреки собственной поговорке хотите не только быстро ездить, но и быстро запрягать.
— От вас научились.
— Это правильно, учиться нужно… Какого дьявола, Серж, вот же она, у вас под носом?!
Последнее восклицание не имело отношения к экономике островного государства Маврикий… Справа по борту яхты творилось нечто невообразимое. Даже для экзотических просторов Индийского океана.
Прозрачная гладь наполнилась серебристым мерцанием, идущим откуда-то снизу. Волшебный свет быстро усиливался. Скоро, извиваясь и трепеща, на поверхности возникло странное существо.
Существо — теперь стало ясно, что это очень большая рыба — отчаянно билось, излучая при этом фосфоресцирующее свечение. По воде разбегались мерцающие круги.
— Дорада, черт меня побери! Но какая огромная дорада!
Тони рискованно перегнулся через борт, любуясь необычным зрелищем.
Два темнокожих матроса налегли на лебедку закрепленную на корме. Через пару минут все было кончено. Рыба была жива и билась в конвульсиях. Но волшебное сияние погасло, стремительно растаяв в пучине.
Дорада неожиданно оказалась ярко-желтой.
— Фантасмагория! — с восхищением констатировал лорд Джулиан, и его смуглое лицо действительно выражало радостное изумление человека, наблюдавшего редкое, увлекательное зрелище.
— Все же вы удивительный человек, Тони! — глубокомысленно изрек его собеседник.
— Чем же на этот раз я удивил вас, Серж? Неужели своим воплем? Простите, я действительно отвлекся от нашей беседы.
— Да Господь с ней, с беседой, ничего важного мы пока не обсуждали. Кстати… Пока, сэр Энтони?
— Пока, Серж, пока. Не думаете же вы, что я болтался над океаном почти десять часов, чтобы поймать дораду?!
— Вот именно, Тони, вот именно! Потому меня и поражают ваши эмоции! Я на эту экзотическую живность, пусть бы она не только светилась, но и говорила к тому же, больше смотреть не могу! Но вы, надо полагать, переловили всей этой дряни во сто крат больше моего. И…
— Ах вот вы о чем! Послушайте, если вы на самом деле так думаете, а не становитесь в позу — а с чего бы, собственно говоря, вам сейчас становиться в позу? — то мне вас жаль, Серж. Вы совсем не умеете радоваться жизни!
— Это — жизнь?!
— Это!!! Тысячу раз повторю вам — это! Это и есть жизнь. Это и еще тысяча… Впрочем, не хочу быть назидательным. И потом — мне кажется — я понимаю ваше состояние. Доведись мне торчать на одном — пусть и райском! — острове целых три года…
Черные глаза Энтони Джулиана стали серьезными.
Целых три года…
А точнее, три года и еще три с половиной месяца он был знаком с Сергеем Потаповым, русским парнем с большими амбициями и столь же большими проблемами.
Иначе стал бы он на самом деле торчать три с лишним года на острове, по его, потаповским, масштабам почти что необитаемом… Мысль показалась ему забавной. Тони даже усмехнулся. Возможно, впрочем, что улыбка была вызвана совсем другим обстоятельством, а вернее, воспоминанием.
Энтони Джулиану вспомнилась история, которая стала отправной точкой их знакомства.
А там и вправду было над чем посмеяться.
— Разве это не забавно, Тони?
Она действительно не понимала природы его дурного настроения. Надменной мины, которую особо подчеркивали полные губы, сложенные в презрительную усмешку.
Ну что было с ней делать?
Сабрина — разумеется, это имя было не настоящим, настоящее он все время забывал — была милой девицей из числа восходящих топ-моделей и уже пару месяцев состояла при нем в качестве постоянной эскорт-дамы и протеже в нескольких рекламных проектах.
Но, похоже, в этой истории пора было ставить точку. Чертов прием, как ни странно, окончательно определил его решение. Хотя, если честно, девчонка не имела к нему ни малейшего отношения, разве что польстилась на приглашение и — всего-то пару раз! — взглянула на Тони просительно. Так, собственно, как им же приглашенный стилист научил ее смотреть в объектив фотокамер: немного исподлобья и по-детски обиженно. Совсем чуть-чуть.
Что ж, хорошо научил, сукин сын!
Он приглашение принял, хотя заранее предполагал, что вляпается в какую-нибудь историю. Ибо оно исходило от Эрнста. Про Эрнста можно было говорить бесконечно. Причем не просто говорить, а рассказывать анекдоты. Ни секунды не сомневаясь, что над каждым публика будет покатываться со смеху.
Начать, к примеру, следовало с того, что полное имя Эрнста было барон Эрнст фон Бюрхаузен.
Надо ли говорить, что иначе, как бароном Мюнхгаузеном, его никто никогда не звал. Возможно, именно это обидное прозвище определило дальнейшую судьбу Эрнста.
- Предыдущая
- 8/57
- Следующая
