Эта милая Людмила - Давыдычев Лев Иванович - Страница 8
- Предыдущая
- 8/76
- Следующая
Но к концу своих рассуждений Герка почувствовал если и не полную их несостоятельность, то явную неубедительность, и его самоуверенность исчезла. Более того, он испуганно насторожился, улавливая в словах этой милой Людмилы какую-то правоту, опровергнуть которую даже и не попытался.
Они вышли из дома, сели на крыльце, долго молчали. Герка упорно подумывал о том, не сбежать ли ему, пока не вернулась с рыбалки тётя Ариадна Аркадьевна, точнее, не сбежать ли ему немедленно. Герке было вообще не по себе, он словно предчувствовал, что дальнейший разговор не принесёт ему ничего приятного, да и нежданное знакомство с этой милой Людмилой не сулит ничего хорошего.
— Ты ведь неважно учишься, Герман? — услышал он и вздрогнул.
Врать не хотелось, правды он сказать тоже не хотел, вот и ответил неопределенно:
— Почему — неважно?.. Нормально учусь. Средне.
— Средне?! — презрительно переспросила эта милая Людмила. — Но ведь средне — ещё хуже, чем плохо!.. Нормально, средне! — скривив губы, почти передразнила она. — Мальчик должен учиться только замечательно. Лишь тогда можно считать, что голова у него работает, что у него твёрдый характер и сильная воля, в жизни есть большая цель, что живёт он не шаляй-валяй, а уверенно идёт к своей цели. Вот о чем ты мечтаешь, Герман?
Тут Герка не просто рассердился, а, можно сказать, вознегодовал: чего она его учит и допрашивает?! И, не владея собой, злой уже на самого себя, что позволяет девчонке так бесцеремонно и нагло с ним обращаться, Герка вызывающе крикнул:
— Есть у меня мечта! Хочу в музее быть экс-по-на-том! Вот какая у меня цель в жизни! Чем она твоей хуже? Я уже кандидат в экс-по-на-ты!
— Каким кандидатом? — поразилась эта милая Людмила. — Каким экс-по-на-том?
А Герка уже не мог остановиться, не мог даже следить за тем, о чем тараторил:
— Показывать меня посетителям будут! Дед обещал всё организовать! Экскурсоводы про меня лекции читать будут! Академики московские меня изучать будут! В кино меня снимут, по телевидению покажут, по радио с музыкой передадут… — Он почувствовал в своих словах что-то неправдоподобное, даже нелепое и в растерянности замолчал.
— Ой, я знаю, знаю, знаю, что ты опять меня невероятно рассмешишь! — весело воскликнула эта милая Людмила, но вдруг посерьёзнела и спросила с некоторым недоверием: — А почему тебя будут показывать по телевидению? Как ты окажешься в музее? Зачем о тебе будут лекции читать? Что в тебе может быть интересного… для академиков?
— Наверное, что-то да есть, — уныло ответил Герка. — Не я ведь всё выдумал, мне дед предложил, решил, что меня обязательно демонстрировать надо.
У этой милой Людмилы было совершенно растерянное лицо: видимо, она никак не могла решить, шутит Герман или сочиняет, чтобы её удивить. И она сама пошутила:
— Может быть, будут изучать, как ты людей смешить умеешь? А может, решили изучать тех, которые средне учатся?
Не рад был уже Герка, что, не подумав, проболтался о музее, вся история с которым казалась ему сейчас подозрительной, понимал, что вот-вот совсем запутается, ответил, надеясь, что ему удастся закончить разговор:
— Если хочешь, я у деда всё разузнаю.
— Конечно, конечно! Я сразу догадалась, что ты не зря среди кольев за веревкой сидел… Знаешь, мы должны быть с тобой абсолютно откровенными. Не забудь, что я тебе первому в посёлке вашем рассказала о себе самое главное.
— Опять! — торжествующе воскликнул Герка. — Опять хвастаешься!
— Как тебе не стыдно, Герман… — тихо, с обидой и укором произнесла эта милая Людмила. — Да не хвастаюсь я, а считаю, что главное событие в моей жизни всем знать не только интересно, но и полезно… И потом… я не виновата, что мне захотелось рассказать именно тебе…
У Герки на душе мгновенно и неожиданно потеплело. Он непроизвольно взял эту милую Людмилу за руку, но тут же испуганно вздрогнул, отдернул свою руку, словно его кольнуло электрическим током, сказал грубовато, чтобы скрыть необычную взволнованность, усиленную неясным стыдом:
— Тебе просто повезло. Совсем случайно повезло. Гагарина видела! А я и в Москве-то не бывал ещё. А если и попаду, то только экспонатом… — Он осекся, сообразив, что опять зря проболтался, и очень тяжело вздохнул три раза и будто против своей воли, назло самому себе решительным тоном сказал: — Дед мой считает, что я, может быть, самый ленивый и самый избалованный внук на всем нашем земном шаре. Вот и выставят меня в музее вместе со скелетом мамонта.
И Герка обреченно ждал, что сейчас эта милая Людмила расхохочется звонко и громко, как тогда, у специальной загородки, а она вдруг всплеснула руками и страшно возмутилась;
— Неужели ты согласился на такое бесчеловечное издевательство?! Самый ленивый, самый избалованный внук на всем нашем земном шаре!!! Какой позор! Какой потрясающий кошмар! Изуверство какое-то! А ты, ты взаправду очень-очень ленивый? Ты действительно ужасно избалованный?
— Говорят… считают… — ответил Герка, пожав плечами. — Некоторые говорят. Некоторые считают. Тётечка твоя, например.
— Я подозревала, что ты и ленив, и избалован, но… но… экспонат наравне со скелетом мамонта!.. Может быть, дед пошутил?
— Кто его знает… Хороший он у меня, добрый, но иногда вреднющий… Вот, понимаешь, когда он сам мне рассказывал, складно получалось… А сейчас… сейчас…
— А сейчас в высшей степени глупо получается! — Эта милая Людмила резко встала. — Сейчас получается безобразие в высшей степени! Надо немедленно переговорить с твоим дедом и всё выяснить! Уточнить! Даже если ты и несусветный лентяй, даже если ты и до неприличия избалован, то тебя надо немедленно начинать пе-ре-вос-пи-ты-вать! А не издеваться над тобой! Живого человека показывать в музее наравне со скелетом мамонта! Ко-о-о-ош-мар! По-о-о-озор! И глупо, глупо, глупо!
Представьте себе, уважаемые читатели, Герка сразу согласился, обрадованно закивал головой, но вдруг замер. Буквально до этого самого момента он считал себя вроде бы умным, во всяком случае, не очень уж глупым, а тут вдруг усомнился в своих умственных способностях, хотя и не в полной мере усомнился, уныло признался:
— Запутался я здорово.
— Распутаем, Герман, распутаем! — авторитетно и возбуждённо заявила эта милая Людмила. — Только сначала нам следует выяснить один важнейший вопрос. Хочешь дружить со мной?
— Зачем? — и удивился, и испугался Герка. — Дружить-то зачем?
— Дружба с девочкой облагораживает мальчика. Он становится, по меньшей мере, вежливым. Девочке приятно, что о ней заботятся. Мы будем помогать друг другу.
— Засмеют ведь, если узнают.
— Да, глупые люди будут смеяться и обзываться. А мы не станем обращать на них абсолютно никакого внимания. И постепенно нашей дружбе начнут завидовать, а затем кое-кто и возьмет с нас пример… Ну, долго ты ещё думать будешь? — недовольным тоном поинтересовалась эта милая Людмила. — Вот в музее над тобой действительно хохотали бы все во всё горло.
— Не могу я сразу на все твои вопросы ответить! — почти взмолился Герка, даже руки перед собой — ладонь к ладони — сложил. — Ты мне столько сегодня вопросов задала, сколько я за всю жизнь не слышал!.. Вот и надо мне подумать, — устало и уныло закончил он.
— Некогда, Герман, раздумывать, некогда! Сейчас же отправляемся к твоему деду! Надо же разобраться в твоей экспонатской судьбе! Идем, Герман, идем! А дружить мы с тобой всё равно будем, я уверена!
Да, ничего не попишешь, как говорится, характер у этой милой Людмилы был непреклонный: сколько и как ни сопротивлялся Герка, пришлось ему идти искать деда, от разговора с которым, кстати, ничего утешительного для себя он не ожидал.
По дороге в голову Герки проникла довольно удачная мысль: а что если попытаться избавиться от будущей женщины, а пока странной, взбалмошной девчонки немедленно? Ведь совершенно ясно, что её настырнейшая деятельность к добру не приведет. Не будет у Герки нормальной жизни, пока…
— Ты только не вздумай со мной хитрить, — прервала его, размышления эта милая Людмила. — Понимаешь, я уже накопила некоторый опыт перевоспитательной работы с плохими мальчишками. Ты, видимо, не совсем плохой мальчик, Герман, но нуждаешься в дополнительном внимании.
- Предыдущая
- 8/76
- Следующая
