Эта милая Людмила - Давыдычев Лев Иванович - Страница 12
- Предыдущая
- 12/76
- Следующая
Но если этот вреднющий дед во всём подчиняется этой милой Людмиле, значит, надо начать самую настоящую борьбу с ней! Борьбу он начнет завтра же!
От принятого решения Герка чуть-чуточку повеселел. Сейчас он приляжет на диван и спокойненько будет ждать, когда придёт тот, кто обязан его накормить и включить телевизор.
И тут же Герка почувствовал, что не испытывает никакого желания лежать и ждать. Есть, правда, он хочет здорово, но и голод не может отвлечь его от неясной тревоги. И пусть тревога была неясной, но достаточно сильной для того, чтобы Герка, забыв обо всем, стал доискиваться её причин.
Ни разу в жизни ему не приходилось так много переживать всего за один день, и с непривычки Герка обессилел, так сказать, от усилий и присел на крыльцо. Он устало закрыл глаза и увидел большие чёрные глаза этой милой Людмилы, смотревшие на него с сожалением. Герка вздохнул так глубоко, что глаза его сами собой открылись, и он тяжело подумал о том, что не бороться с ней ему хочется, а… А? И побоялся ответить. Собственно, точного ответа не было, потому что душа его пришла в смятение, он вскочил, пораженный необходимостью хоть что-нибудь да делать, и в отчаянии забарабанил кулаками в дверь. И только когда кулаки заныли от боли, Герка немного пришёл в себя, пошарил руками под ковриком, отшвырнул его — вреднющий дед ключ от дома забрал с собой!!! О-о-ой! Забрал с собо-о-ой! Герка ещё побарабанил по двери кулаками, пятками по ней постучал и ещё одним местом пытался на дверь воздействовать…
— Ладно, ладно… — прохныкал он. — Всё понятно. До того обо мне, вреднющий, забыл, что ключ оставить забыл… Ладно, ладно… Всё, всё из-за неё! Из-за неё всё!
И такая невероятнейшая тоска навалилась на Герку, что захотелось ему, бедному, грохнуться на землю и — не вставать! Погибнуть ему захотелось! Придут эти двое, пусть любуются — до чего они человека до… ана… лизи-ровали!
Но, к сожалению, гибнуть ему быстро расхотелось, тем более, что надо было топать за ключом.
Однако он не потопал, а бегом-бегом через огород, раз-раз-раз через изгородь, прыжками-прыжками-прыжками прямо к реке. И не ключ ему нужен был, а надо было увидеть эту милую Людмилу и заявить ей, что не погиб он без неё, спокойненько живым остался, а к ним он пришёл только за ключом…
Остановился Герка. А не лучше ли подождать их дома? Да ещё спрятаться где-нибудь и появиться, когда эта милая Людмила, изрядно переволновавшись, куда он подевался, уйдёт к своей тётечке, а та, быть может, быстренько отправит её туда, откуда она прибыла сюда…
Да и где он будет их сейчас искать? Неизвестно, сколько они могут с удочками на берегу просидеть. Ещё более неизвестно, чем всё это кончится. А вдруг, например, каким-нибудь самым непостижимым, самым невероятным образом эта, так сказать, милая Людмила сумеет сделать деда чем-то вроде солдата при генерале? А генерал-то, стыдно подумать, она — девчонка! Что делать?!
Главное, что случилось всё неожиданно, сообразить ничего не успел, как ана… лизировать начали!
Размышляя обо всём этом, Герка не сразу и обнаружил, что бежит. Оказалось, пока голова его сама себе вопросы задавала и сама себе отвечала, ноги уже бежали.
Мчался Герка довольно быстро, мчался довольно долго, но рыбаков своих не обнаружил. И только сообразил он, что надо бы покричать, как споткнулся и с невысокого, но обрывистого берега полетел в воду.
А плавать-то он, уважаемые читатели, абсолютно не умел…
ПЯТАЯ ГЛАВА
«Ах, Герман, Герман!»
Падая в реку, Герка до того испугался, что даже и крикнуть не успел. Упал он плашмя и поэтому очень громко шлепнулся о воду. Конечно, брызги во все стороны, и круги по воде…
Прощай, что ли, Герка? Не увидимся больше, Герман?
Он отчаянно заработал руками и ногами, вернее, ноги и руки его словно сами по себе отчаянно заработали.
С удивлением и недоверием отмечая, что он почему-то не тонет, хотя и не плывёт, Герка со страшного страха не мог сообразить, что же делать дальше. Ведь воздуха для дыхания давно уже не хватало, а рта раскрыть он не догадался. Голову будто насосом, как футбольный мяч, накачали, вот-вот лопнет!
Тут Герка наконец-то догадался, что рот необходимо раскрыть, пока голова не лопнула, но и тут же догадался, что нельзя этого делать — захлебнешься в один момент!
А дышать-то нечем…
Прощай, что ли, Герка? Не увидимся больше, Герман?
Уж лучше бы скорей утонуть, чем ждать, когда голова лопнет…
«Только бы эта милая Людмила не узнала, что я плавать абсолютно не умел!» — прогудело в его до предела надутой голове, когда она, голова-то, словно сама собой вылезла из воды, конечно, при помощи шеи. Герка так очень широко распахнул рот, выпуская воздух, что едва успел вдохнуть его, свежего, как начал погружаться.
Но теперь он уже примерно выяснил, что же ему следует делать, чтобы не погибнуть. Силенок у него значительно поубавилось, потому что он теперь не просто молотил по воде руками и ногами, а пробовал проделывать это более или менее осмысленно, голову старался держать чуть запрокинутой и не забывал дышать носом.
И опять в голове проскользнула мысль: только бы эта милая Людмила не узнала, что он плавать абсолютно не умел, и Герка тут почувствовал — неуверенно, но радостно, — что плывёт.
Честное слово, плывёт!
Не тонет, а плывёт!
Плывёт, а не тонет!
Вперёд плывёт!
И ничего в этом особенного не было. Он размеренно работал руками и ногами, дыхание постепенно наладилось, и Герка в упоении не замечал, что плывёт не к берегу, а вниз по течению. Легко плывёт!
«Да что же такое происходит? — удивленно и весело подумал он. — Плыву ведь! И не тону ведь! А почему раньше-то не догадался научиться? Красота-то какая! Теперь буду каждый день плавать! Да не один раз! Пусть эта милая Людмила полюбуется!»
А сегодня вот спросит она его, а где же он был, чем же занимался? А он ответит небрежно так, что купался, дескать, себе на здоровье, плавал. Расскажет, ка-а-а-ак разбежался и —!!! бултых!!! — прямо с берега в реку… Очень уж нравится ему нырять!
Вода словно сама несла его…
— Эго-гей! — раздался с берега голос вреднющего деда. — Никак, знакомое что-то плывёт? Герка, ты тонешь, что ли? — Он вскочил и начал стаскивать сапог.
— Была нужда! — гордо отозвался Герка. — Зачем мне тонуть? Просто плаваю, купаюсь!
— Да ты же плавать-то не умеешь!
— Тогда, значит, тону! — обиженно крикнул Герка, проплывая дальше. — Прощайте, товарищи! Счастливой рыбалки!
Он ждал голоса этой милой Людмилы, но она промолчала. Герке сразу стало грустно, а плыть стало неинтересно, и он повернул к берегу, думая с горечью: «Уж лучше бы я не плыл, а тонул. Тогда хоть испугалась бы, может, и пожалела бы, может, и поплакала немножечко… И до чего дед у меня вреднющий все-таки. Добрый, но вреднющий. Мог бы и не кричать при ней, что я плавать не умел!»
На берег Герка вылез в таком ужаснейшем настроении, словно действительно жалел, что не утонул.
Почему же эта милая Людмила даже слова не сказала?
Почему даже не рассмеялась звонко и громко?
И почему он о ней думает? Какое ему дело до неё?
Подойдя к месту, мимо которого он совсем недавно плыл в таком замечательнейшем настроении, Герка по возможности непринуждённым тоном спросил:
— Сколько килограммов вытащили? Помочь донести?
— На рыбалке громко не разговаривают, — тихо, но строго произнесла, не поворачивая головы в его сторону, эта милая Людмила. — Быстро иди домой и переоденься, иначе простудишься.
— Топай, дорогой внучек, топай, — виновато пробормотал, не глядя на него, этот вреднющий дед. — В сухое переоденься да чайку горячего выпей.
Герка ни за что бы их не послушался, если бы не почувствовал, что его начинает знобить. А ещё он обнаружил, что тапочек на ногах нет — потерял при невольном купании, и ещё больше замёрз. Он взял ключ и побежал, с отчаянием бормоча:
- Предыдущая
- 12/76
- Следующая
