Снайпер - Яковенко Павел Владимирович - Страница 14
- Предыдущая
- 14/73
- Следующая
Глава 4
В ночь с первого на второе июня Саша обозревал свою зону ответственности в ночной прицел. Не сказать, что видно было как днем — это не правда, но все равно кое-что разглядеть было можно. Глаза «замыливались», и периодически снайпер опускался на бетонный столб, заменявший часовым скамейку, и бездумно смотрел в ночное небо. Вот так он смотрел в него дома, когда еще ходил в школу, и даже в город без родителей ни разу не ездил.
Саша вздохнул, снова занял позицию, и прильнул к окуляру.
« Ого! Что-то шевельнулось. Или показалось? Нет, опять шевелится. И приближается! И еще что-то шевелится! Никак нохчи ползут?»
Саша растерялся; что делать — бежать звать командира, объявлять тревогу, открывать огонь? Но долго думать, наверное, было некогда.
« Сейчас я открою огонь: поднимется тревога, прибежит летеха, и все будет олл райт», — после невероятного по удаче похода за винтовкой Саша чувствовал большой подъем, и быстро подавил растерянность, приняв, как он думал, самое оптимальное решение. С изумлением он обнаружил, что давно забытое им предвкушение, которое, казалось, навечно осталось в любимом тире, вновь волной пошло по телу. Он даже развеселился: зацепил на мушку первую фигуру, и начал плавно нажимать на курок. Выстрел — пламя — отдача — есть!
Тишина исчезла, как будто ее и не могло быть на этом свете: противник открыл огонь.
Их было много, скорее всего, у каждого на спине прикреплено по «Мухе», не считая гранатометчиков, и подготовленные снайпера. Они не успели подобраться на линию броска гранаты, но и того, что творили они своими гранатометами, было более чем достаточно.
В окружившем его реве и вое Саша не слышал команд, не замечал, что творится у него за спиной: он наслаждался. Он слился с винтовкой в одно целое; чудилось, будто она сама находит цель, а Саша только нажимает на курок и меняет обоймы.
«Один — готов, второй — готов; ага, гранатометчик… Да, есть! Еще один… Опля! Пятый — готов».
За спиной заработал миномет — один. Непонятно было, насколько точно он кладет мины, но огонь нохчей слабел, они отступали.
« Седьмой — готов!» — Саша с сожалением опустил винтовку и сполз на столбик. Только сейчас он почувствовал ноющую боль за ухом, и немного липкой крови.
— Надо же! А я ничего и не заметил: откуда это у меня? — возмутился Саша. Он оглянулся: блокпост был освещен. Горели две машины. Сразу же пропала приятная усталость, и появился страх — не Борина ли машина горит? Как же винтовка? Он вскочил на ноги, но остался на месте: не Борина.
— Рыжий! Рыжий!! — позвал он.
Рыжий молчал.
Утром блокпост представлял из себя картину, достойную кисти самого Верещагина.
У въезда стояли танк и два БМП-1, присланные на подмогу типично по-русски — через несколько часов после события.
Укрепление на верхушке кургана снесло прямым попаданием, мертвый солдат лежал под разлетевшимися цинками с землей. Черные остовы сгоревших машин напоминали скелеты доисторических ящеров. Одного из минометов не было: его искореженные составные части разбросало по всему блоку.
На разложенных плащ-палатках уцелевшие бойцы укладывали в один ряд тела тех, кому в этом бою повезло намного меньше. И таких было немало. Очень жаль, но немало. Среди них был Рыжий. Саша Куценко стоял над его головой на коленях и бесцельно качался из сторону в сторону. Вместо нормального звука из горла слышалось только хриплое:
— Ы-ы-ы-ы….
Посреди плаца начальник штаба внимательно слушал обгоревшего и перевязанного лейтенанта Дробязко.
— Товарищ майор! Из командного состава убит прапорщик, Саблин, похоже, контужен, ничего не слышит, но внешне повреждений нет. Из личного состава убито семь человек, одиннадцать ранено. Две машины уничтожено, один миномет тоже.
— Что, тоже?
— Уничтожен.
— Противник?
— Всю ночь вели обстрел местности из всех видов оружия. Забрать они никого не могли. Утром я насчитал девять трупов. Раненые могли уйти.
— Да, могли… Лейтенант, сколько у вас осталось боеспособных?
— Минутку… Ага — восемь моих и четыре минометчика!
— М-да… Не густо. Придется вас менять. Через час пришлю машину, погрузите раненых, убитых; продержитесь ночь, а завтра придет смена — обещаю! Выполняйте!
Дробязко построил остатки своего взвода на плацу и честно сказал, что это последняя ночь, завтра их обещали сменить, поэтому стоять будут все, кто способен носить оружие, в том числе и водители, и всю ночь.
Ну надо, так надо. Никто и не спорил. Даже Боря, который бы в другое время, заставь его стоять на посту, выдал бы всем, что он о них думает; и тот молча взял автомат и безоговорочно занял пост. Там, где еще этой ночью стоял Рыжий.
Саша пришел в себя: слезы высохли, мысли притупились; он опять осматривал подступы в НСПУ, отвечал на оклики лейтенанта, грыз сухари из собственного НЗ и старался вспоминать только приятное. Но в это приятное неизменно вторгался вчерашний бой.
«Такого кайфа я давно не испытывал!» — невольно думалось ему. — «И надо же: из девяти нохчей — семь мои!.. Но где гарантия, что я убил всех, в кого попал. Может быть, только ранил?.. Черт его знает!».
Около трех часов ночи он внезапно подумал, что поедут теперь они все на одной «шишиге», кроме минометчиков, и Дробязко будет сидеть в кабине у Бориса, и свои вещи туда начнет запихивать! Саша спохватился, и быстро отправился к Борьке. Тот не спал, что, впрочем, было и не удивительно.
— А, Шурик! Ты как?
— Я нормально… Боря! У меня вопрос, слышь? Ты мой кейс хорошо спрятал? С тобой летеха поедет, вещи свои засовывать станет — не найдет случайно, а?
— У меня не найдет. Я не в кабине спрятал. Никто не найдет!
— Хорошо, Боря! За мной не заржавеет, учти!
— Да помню я! Помню! Иди на пост лучше, а то мы до смены можем не дожить!
— Типун тебе на язык, земляк!
— Сам не хочу…
- Предыдущая
- 14/73
- Следующая
