Юлианна, или Игра в киднеппинг - Вознесенская Юлия Николаевна - Страница 30
- Предыдущая
- 30/42
- Следующая
– Аминь! – заорала Юлька и схватила ореховый йогурт.
От неожиданного Юлькиного «аминя» Михрютка поперхнулся и проглотил накопленную в пасти ядовитую слюну. Сильный, видимо, был яд, потому что от него у самого домового сразу же скрутило брюхо. Обожженный и отравленный, он уполз обратно в свой угол. «Ничего, – подумал он. – Там еще йогурт остался, успею яду набраться и все равно исполню дельце, которое мне хозяйка доверила. Надо же, молиться перед едой вздумали, дуры какие! Михрюточку обидели и без отравы остались!».
– Ань, а про какое животное в этой молитве говорится? – спросила Юлька.
– «Живот» по церковно-славянски значит «жизнь», а «животное»…
– Понятно – жизненное! – перебила ее Юлька и похлопала себя по животу. – Да здравствуют животные радости! Интересно, а бандиты не забыли положить ложечки для йогурта? Нет, не забыли. Культурные бандиты нам попались!
– Это еще вопрос, кто кому попался…
– Выше нос, сестрица! Держи свой черничный!
Съев по йогурту, девочки перешли к сладостям, запивая их пепси прямо из бутылок.
– Где-то сейчас наш папа? – вздохнула Аня.
– В офисе, наверно, где же еще? Ты думаешь, бизнесменом легко быть? Он так крутится, так крутится весь день!
– «Живет-бывет купец, и бывут у него две дочки»…
– Это что за сказка?
– Это папа еще в Пскове сочинил про себя и про нас с тобой. Он сказал, что бизнесмен – значит купец.
– Ну да. Или ворюга.
Аня поперхнулась сухим пирожным. Юлька бросилась колотить ее по спине.
– Да тише ты, Юля, спину мне сломаешь! Все, проскочило уже. Юль, а почему ты сказала, что бизнесмен – значит купец или ворюга?
– Да не «купец или ворюга», а «или купец, или ворюга» – это две большие разницы. Бизнесмен, который честно ведет дела, как наш папка, – это купец, а бизнесмен, который ловчит и всех обманывает, – это ворюга. Поняла теперь, простота?
– Теперь поняла. Ты меня, Юля, так больше не пугай, ты выражайся точнее, ладно?
– Буду стараться, но уж как получится. У меня по литературе тройка.
– А по русскому?
– Само собой! Зато по английскому годовая – пять! Спикаю не хуже других, а читаю почти свободно.
– Счастливая, ты можешь мою любимую английскую книгу в подлиннике прочесть.
– Какую книгу?
– «Хроники Нарнии» Льюиса.
– А у меня любимая книга тоже английская – «Властелин колец». Я ее даже больше «Гарри Поттера» люблю.
– «Властелин колец» – моя третья любимая книга.
– А вторая – «Полианна»?
– Да, вторая – «Полианна». Юля, а ты знаешь, что Толкиен и Льюис были друзьями?
– Откуда мне знать?
– Это в предисловии написано.
– Никогда предисловий не читаю.
– Ну и напрасно.
– Исправимся – какие наши годы? А ведь это здорово, что наши любимые книги написаны друзьями, правда, Ань?
– Правда, Юль.
Разговорчики девчонок мало интересовали домового: он уже оправился после нечаянно проглоченного яда и теперь опять перебежал к тому месту на потолке, под которым сидели девочки, – готовился к новому нападению.
Сестры поели, и Аня прочла благодарственную молитву:
– Благодарим Тя, Христе Боже наш, яко насытил еси нас земных Твоих благ. Не лиши нас и Небесного Твоего Царствия, но яко посреди учеников Твоих пришел еси, Спасе, мир дая им, прииди к нам и спаси нас.
– Аминь! – завопила Юлька, взмахнув допитой бутылкой пепси.
– Тьфу! – Разгневанный и опаленный молитвой, Михрютка не удержался и сплюнул ядовитой слюной в сторону, не сообразив, что опять зря расходует яд, предназначенный для отравления сестер. Увидев, что они все равно уже кончили есть, он потащился обратно в свой пыльный, затянутый паутиной уголок.
– Тебе все понятно, Юля?
– Нет, но звучит красиво.
Девочки сложили оставшуюся еду обратно в сумку, и теперь им снова стало нечего делать. Они сели рядом на разложенных спальниках, и Аня спросила:
– Интересно, долго ли нам тут сидеть придется?
– Вот папа придет из офиса, найдет письмо от похитителей и примется нас спасать.
– А почему ты думаешь, что они пришлют ему письмо?
– Так всегда делают при киднеппинге.
– А-а…
Вдруг Аня подняла голову и спросила дрожащим голосом:
– Юленька, я тебя очень прошу, скажи мне правду!
– Какую еще правду? – с подозрением спросила Юлька.
– У нашего папы здоровое сердце?
– Фу, ну ты и вопросики задаешь! – с облегчением фыркнула Юлька. – Нашла время о папином здоровье беспокоиться!
– Как же ты не понимаешь, Юля! Если у нашего папы слабое сердце, у него может случиться инфаркт, когда он узнает, что нас с тобой похитили.
– Ой, об этом я не подумала, – упавшим голосом сказала Юлька. Но тут же принялась успокаивать и себя, и Аню: – Да здоровое, здоровое у него сердце! Он в теннис играет и зимой в проруби купается.
– Бедный наш папочка, сколько же ему предстоит переживаний!
– Ты лучше о нас сейчас думай, это ведь нас с тобой, а не его похитили.
– Но ты представь, что было бы с тобой и со мной, если бы нашего папу похитили бандиты?
– Да отстань ты со своими глупостями, не трави душу! Давай лучше чем-нибудь займемся, чтобы зря не терзать друг друга.
– Ты права, Юленька. Давай помолимся.
– Этого мне только не хватало! Перед едой молись, после еды молись, ну а задаром-то чего же молиться?
– Не задаром, а за папу нашего! Я, конечно, и одна могу помолиться, но для папы лучше, чтобы обе дочери за него молились. А то Господь подумает, что я прошу у Него для папы здоровья, а ты – нет.
– А он, Господь твой, папе поможет, если у него вдруг станет плохо с сердцем?
– Если услышит наши молитвы – обязательно поможет!
– А как сделать, чтобы услышал?
– Молиться искренне, от всего сердца.
– Подожди, дай подумать…
Юлька задумалась глубоко и серьезно. С одной стороны, за папу не помешает помолиться – ну, хотя бы на всякий случай. Но с другой стороны, киднеппинг, который может так здорово расстроить папу, это полностью ее, Юлькина, затея: честно ли в таком случае будет молиться Аниному Богу о папином здоровье? А кроме того, молиться Богу за папу – это значит признать перед Богом свою вину. А она вовсе ни о чем не жалеет, никакой особенной вины за собой не признает, а только немножко сомневается…
– Не буду молиться, – решила она вслух. – Вредно так много молиться.
– Еще как вредно-то! – проворчал Михрютка, съеживаясь в своем темном уголке под потолком, откуда, почуяв беса и брезгуя таким соседством, уже давно разбежались все пауки.
– Неужели ты за папу ни чуточки не беспокоишься? – удивилась Аня.
– Да беспокоюсь я, беспокоюсь! Отстань, надоела! – Юлька вскочила с места и начала ходить по сараю, потирая плечи и голые руки.
– Бр-р, холодно почему-то становится, а ведь на улице наверняка жара. Давай поболтаем, что ли?
– Прости, Юленька, но я уже устала от разговоров, я буду молиться.
– А мне мысли в голову лезут, когда мы молчим, – пожаловалась Юлька. – Ладно, давай уж я помолюсь вместе с тобой за папу…
– И не вздумай, и не смей, дура! – зашипел Михрютка, грозя сверху мохнатыми когтистыми лапами и рискуя свалиться с потолка. – Твои молитвы все равно никто не услышит!
– Только я боюсь, что от моих молитв никакого толку не будет, – сказала Юлька. – Бог твой меня не услышит.
– Это почему? – удивилась Аня. – Тебе положено молиться, ты ведь крещеная.
– Я – крещеная? – удивилась Юлька. – С чего это ты взяла?
– Ну как же? – в свою очередь, удивилась Аня. – Родились мы обе четырнадцатого июня, так? А через две недели, двадцать восьмого июня нас крестили.
– Откуда ты знаешь?
– У меня документ есть – свидетельство о крещении.
– Так это у тебя! Это же тебя, а не меня крестили.
– Прости, Юленька, но ты какие-то глупости говоришь. Сама подумай: две девочки-близнецы рождаются в один день в одной семье, и вдруг одну крестят, а другую – нет. Позабыли, что ли? Так быть просто не могло.
- Предыдущая
- 30/42
- Следующая
