Ларт Многодобрый - Плахотникова Елена - Страница 20
- Предыдущая
- 20/138
- Следующая
Моя фляга еще полная. Теперь я мало пью. Как попил утром, так больше и не хочется. Утром мне пришлось допить все, что было во фляге, чтобы отдать пустую Ролусу. Только он не опасается подходить ко мне, а ночью оставаться рядом. Он по-прежнему спит под боком моего поала, а перед сном рассказывает те песни, что успел услышать. Вчера я посоветовал ему стать учеником песнопевца, а молодой обрадовался так, будто уже стал им и получил полный пояс сабиров.
А еще один молодой старается стать воином. Очень старается. На каждом привале достает меч и танцует вокруг кипана. Танцует он хорошо. Ему бы танцовщиком стать, а не мечником. Танцовщикам и платят много, и убивают их редко. Если кипан сделает из Ситунано мастера клинка, то он великий наставник. Не знаю, зачем кипан столько возится с ним и почему взял его в ученики. Пока молодой старательно плетет те узоры, что показал ему кипан, а я в каждом плетении вижу обрывок нити, за который можно потянуть и захлестнуть ее вокруг его шеи. Даже в узорах кипана я вижу обрывки нитей. Меньше, чем у остальных охранников, но они есть. Не понимаю, зачем плести такие сложные узоры, если врага можно убить быстро и просто.
…Мужик, на фига эти киллерские замашки?
Когда кипан не учит молодого и не охраняет караван, он плетет узоры с другими охранниками. Каждый вечер, до того, как сварится аста. У охранников разное оружие, и кипан умеет сражаться не только мечом. А после поединка кипан берет оружие соперника, подзывает молодого и учит его защищаться от суликанского топора, от двурогого копья или от парных коротких мечей. Отец называл их «ножи-переростки».
Сегодня кипан сражался с Ничату. Вот уж кто истинно соответствует своему прозвищу. Большой, тяжелый, медлительный – он и похож на сонного медведя. Из тех медведей, что ходят на задних лапах и сражаются суликанским топором. А тот, кто сказал, что суликанец из одного врага может сделать двух, если наточит свой топор, тот сказал не истину. Суликанский топор не надо точить – он затачивается сам, после каждого убитого врага.
Глупо шутить над тем, чего не знаешь. Отец как-то сказал: «Почесал суликанец ухо топором – и остался без уха». Я посмеялся над шуткой, а одноухий суликанец разозлился. Отцу пришлось его убить. И еще двух суликанцев – они разозлились, что отец посмеялся над их соплеменником. Когда мы уходили из города, наш дом еще горел.
…Ни фига себе, пошутили! Блин, с такими ценителями юмора…
Все суликанцы похожи на сонных медведей, пока их не разозлишь. Тогда они превращаются в бешеных медведей, не знающих страха и усталости. Ничату такой же, как они. Если мне понадобится его жизнь, я не стану подходить к нему близко. Врага можно убить и на расстоянии. И шутить с Ничату я не буду. Суликанца можно убить, можно обыграть, но шутить над ним нельзя. Есть много способов победить и остаться незаметным.
Когда кипан устраивал поединок с охранником, на это приходили посмотреть многие. Даже Читающая. Когда же он учил молодого, на их поединок смотреть было неинтересно. А если топор или копье попадали в руки Ситунано, то даже опасно. И никто не оставался близко от них. У всех находились важные дела в другом конце каравана. Хорошо, что кипан не учит молодого бросать ножи. С таким учеником и врагов не надо.
Только я никуда не уходил. После Спящего Столба все умолкают, когда я близко подхожу к ним. Или начинают смеяться и говорить голосом раба, у которого отрезан зверь.
Сегодня я тоже сидел возле поала и смотрел, как кипан и молодой плетут узор. Я смотрел, и это помогало мне думать и вспоминать.
Идти по дороге было легко. Караван прошел много и ни разу не остановился, пока мы не увидели гору. Она была еще далеко и походила на большого спящего медведя, что лег поперек дороги. Читающая остановила караван сразу же, как только я посмотрел на гору. Кипан подъехал поговорить с проводником, а я остался на месте. Но я слышал их разговор. Не знаю, почему молодой ничего не разобрал. Ведь он был в начале каравана. Кипану пришлось повторить то, что сказала Читающая.
Нельзя лезть ночью в дыру под горой – так сказала Читающая.
Сегодня мы устроили привал раньше, чем вчера. Костер уже горел, аста варилась, поалы лежали и жевали, кутобы сняли с поалов и установили, а темнота все еще не наступала. Может, над дорогой и не бывает темноты? Но спускаться с дороги кипан не разрешил. Сказал, что трещины ночью подкрадываются к спящим, и что он не хочет проснуться на дне одной из них. После этого разговора кипан и устроил большой поединок. Сначала с Лумиста – это он захотел сойти с дороги. Сухая Колючка потерял один из парных мечей, а вторым чуть не получил в живот. Едва охранник признал себя побежденным, кипан занялся Сонным Медведем. С ним кипан сражался дольше, но тоже победил, когда разрезал ему рукав чуть ниже плеча. Будь Ничату врагом – остался бы без руки. Или без головы.
Над стоянкой запахло готовой астой, но я не пошел к костру. Ролус принес мне полную миску и опять убежал. А я сидел, прижимался спиной к теплому поальему боку и ел, пока все остальные ушли к котлу с едой. Для них еда интереснее, чем смотреть, как кипан гоняет своего тисани.
Брать короткие мечи не стали – они были вчера. А сегодня кипан взял топор, а молодому дал хостанское копье. Когда кипан брал его в руки, он танцевал с ним сам, рано утром или когда все уже грели свои подстилки. Я ни разу не видел, чтобы он сражался им с кем-то из охранников. Давно, еще когда Беззубый был жив, я спросил, почему кипан не берет копье в поединок.
– Я боюсь победить не врага, Нип.
Кипан тогда засмеялся. А я поверил его шутке. Он танцевал с копьем лучше, чем Сонный Медведь с топором или Сухая Колючка со своими мечами. Молодой и тогда танцевал с копьем так, что я старался держаться от него шагах в десяти. Кипан был не таким осторожным. Он подходил к тисани очень близко, когда тот опасно махал копьем.
– Крант, ты не боишься, что он проткнет тебя?
– Не боюсь. Пока у меня есть ноги и глаза, тисани не сможет проткнуть меня.
– Сегодня копье, вчера был топор, завтра еще что-то. Ты совсем запутал своего тисани. Может, научишь его чему-то одному?
– Враг не станет ждать, пока он научится, враг придет убивать.
– Так ты решил опередить врага?
Я тоже пошутил. Совсем немного. Если бы кипан захотел взять жизнь своего ученика, молодой был бы уже мертвым.
– Я хочу научить его защищаться от всякого оружия. Чтобы враг не убил его сразу, а я успел подойти и уничтожить врага.
Много вечеров минуло с того разговора. Кипан продолжал учить молодого так, как хотел, но я пока не видел успехов. До мастера клинка подопечному было еще далеко. Сегодня удача улыбнулась ему, а молодой не заметил ее улыбки. Сегодня тисани пустил кровь наставнику и не понял этого.
У хостанского копья кроме зазубренного наконечника есть маленький шип на рукояти. Мастер может серьезно изранить им противника, если не хочет сразу взять его жизнь. Я видел такие поединки. Среди хостанцев считается большей доблестью, когда противник падает из-за потери крови, а не когда у него вспорото брюхо.
Молодой не мог упомнить, что копье опасно с двух сторон, и всегда тыкал только одной, зазубренной. А сегодня он повернулся к кипану спиной и… оцарапал ему ногу шипом. Кипан забыл, что недоученный воин опасен со всех сторон.
Говорят, дороги так пропитаны колдовством, что отравляют все вокруг себя. Думаю, дорога отравила разум кипана. Он слишком близко подошел к тисани, а потом не остановил поединок. Даже не подал вида, что ранен. Только сияние вокруг кипана стало ярче и темнее. И вокруг молодого появилось яркое. Совсем не такое, какое я видел у него раньше. Он начал плести опасные узоры – кипан не показывал ему таких. Поединок продолжался, а когда я увидел лица соперников, то испугался. Сияние сделало их совсем другими – чужими, незнакомыми.
Плиты, на которые падала кровь кипана, начали светиться. Но супротивники не замечали света. И никто в караване тоже, но поединок перестал быть просто поединком. Сражались уже не наставник и тисани – сражались два врага. И каждый хотел убить другого.
- Предыдущая
- 20/138
- Следующая
