Великий Эллипс - Вольски Пола - Страница 8

Она не хотела ни слышать его голос, ни думать о том, что он сказал ей. Хотелось быстрее оказаться на свежем воздухе. Она выскочила из гардероба и оказалась перед замминистра во Рувиньяком, он окинул ее взглядом, лукаво приподняв бровь.

— Готова, — бросила она и понеслась к выходу. Не оборачиваясь, она знала, что он идет следом.

Они вышли в университетский сквер; седина древних каменных стен здания сливалась с серостью затянутого облаками неба. Дождь не то чтобы моросил, а густой влагой висел в воздухе и, брызгая крошечными каплями в лицо Лизелл, охлаждал ее пыл. Жадно глотнув свежего воздуха, Лизелл оглядела сквер. Как всегда, здесь после занятий толпились студенты: небритые юнцы щеголяли в кепи и длинных шерстяных шарфах, модных сейчас в столице. Оживленные, чем-то очень занятые, отделенные от мира живой изгородью, вот-вот готовой брызнуть молодой зеленью. На расстоянии нескольких ярдов просматривались очертания старинной Нириенской колокольни — раньше она называлась Королевской башней. Это название было утрачено после великой революции, свершившейся в прошлом столетии. Вместе с утраченным именем исчезли и статуи Десяти монархов, когда-то стоявшие в ряд перед входом. Запечатленные в полный рост монархи были превращены в мраморную крошку разъяренной толпой лет шестьдесят пять тому назад. Сегодня их место занимала бронзовая статуя Шорви Нириенна — Отца Республики, чьи трактаты раздули пожар революции, испепеливший монархию.

Последний из законных королей Вонара умер на руках своих подданных, в то время как аристократический класс, некогда называемый «Благородные», подвергся радикальной чистке. Те из бывших Благородных, которым удалось счастливо уцелеть во время революции, после нее лишились всех привилегий, дворянских титулов, фамильной собственности и богатств, оказались ободранными до нитки, сохранив в первозданном виде лишь свое высокомерие. Врожденное чувство превосходства продолжало жить, отражая все атаки здравого смысла и изменившейся реальности. Как ни странно, новый мир оказался полон простаков, готовых изничтожить вконец само понятие уважения, к которому стремились многие поколения истребленных сеньоров, возведя это уважение в ранг титула.

Лизелл не принадлежала к таким простакам. Сбоку она бросила взгляд на своего попутчика. Замминистра во Рувиньяк, чье имя выдавало в нем бывшего Благородного, не имел и капли традиционного высокомерия, некогда присущего его классу. У него был вид смиренного профессора. Ну совсем не похож на господина Гирайза в'Ализанте.

Он должен был бы быть маркиз в'Ализанте, но помешала самая малость, а именно — Вонарская Революция, которая лишила его дедушку титула, а заодно и жизни. Если бы не это, он был бы сеньором. Претенциозный, самодовольный, нетерпимый к окружающим осел. Снова в городе. Женщины толпами за ним гоняются…

И пусть себе. А у нее есть куда более интересные занятия.

— Я знаю хорошее кафе на Сидровой аллее, — ворвался в поток ее мыслей голос во Рувиньяка. — Давайте посидим там и выпьем чаю? Или просто пешком пройдемся?

— Ведь где-то здесь недалеко Министерство иностранных дел? — резко перебила она. — Это, наверное, самое подходящее место для обычного делового разговора?

— Мероприятие, о котором речь, не совсем обычное. — Она обратила внимание, что во Рувиньяк никогда не мигает. — Здесь нужна крайняя осторожность.

— Почему? — спросила Лизелл, стараясь не выдать своих подозрений. Увертки во Рувиньяка подтверждали наихудшие опасения ее отца.

— Потому, мисс Дивер, что если вы согласитесь принять предложение о финансовой поддержке, то будет в интересах всех сторон, чтобы министерство в этом деле никак не фигурировало. Это одинаково важно для вашей и нашей безопасности.

— А что нам угрожает?

— Внимание недоброжелателей.

— Мне к этому не привыкать. Спасибо за предостережение, боюсь только, оно немного запоздало. В вашем письме не значилось «конфиденциально», поэтому я его уже показала своему отцу и тем самым вызвала внимание недоброжелателей.

— Я не то имел в виду, — во Рувиньяк чуть заметно улыбнулся. — В течение всей своей жизни судья Эдонс Дивер демонстрировал неизменную преданность интересам Вонара. Его лояльность не подвергается сомнению. Я говорил не о членах вашей семьи, а…

— О них, сэр, — перебила Лизелл. — Именно о них. Откуда вам знать, что думает и делает мой отец?

— Полагаю, вас не удивит, что ваша биография была тщательно проверена.

— Моя? Проверена? Кто дал вам право?

— Уверяю вас, это обычные меры предосторожности…

— Оскорбительное вторжение в частную жизнь!

— Женщина, которая находится на виду, как вы, мисс Дивер, в отличие от любого простого гражданина, вряд ли может остаться не вывернутой наизнанку.

Простого? Он имел в виду порядочного? Ладно, все равно, решила Лизелл. Теперь она способна дать отпор критике по поводу порядочности. Она вскинула голову и набрала полную грудь воздуха.

— Поймите, пожалуйста, — предвосхитил ее атаку во Рувиньяк, — я не имел в виду ничего оскорбительного. Со временем вы поймете, зачем нам такие меры предосторожности, вы даже начнете ценить то, чему сейчас так сопротивляетесь.

— Вы предлагаете финансировать мое участие в гецианском королевском Великом Эллипсе. В чем конкретно заключается щекотливость этого финансирования?

— На первый взгляд ни в чем, все во благо. Однако вы не задумывались над тем, почему Министерство иностранных дел сочло нужным побеспокоиться на сей счет?

— Ради престижа Вонара, — тут же выпалила Лизелл. — Великий Эллипс — событие международного масштаба. Все газеты и спортивные журналы вот уже несколько недель только о гонках и пишут. Поднялся большой ажиотаж, я читала, что делаются очень большие ставки на победителя. Победитель, кто бы он ни был, принесет огромную славу своей стране. И себя не обидит.

— Совершенно верно. Но вначале довольно значительные средства потребуются на подготовку участника, да и само мероприятие можно назвать легкомысленной безделицей. Во время нынешнего национального кризиса весьма трудно обосновать и оправдать такие большие затраты на сомнительные проекты.

— Национальный кризис как-то не пришел мне на ум, замминистра.

— Ничего удивительного. Очень немногие в стране знают о том, что нам угрожает вторжение. В ближайшем будущем — возможно, счет идет на недели — Вонар будет атакован войсками Грейслендской Империи. На данный момент лучше всего, чтобы эта угроза не стала достоянием общественности.

Лизелл посмотрела на него с изумлением.

— Информация, которую я намерен сообщить, деликатного свойства, — продолжал во Рувиньяк. — Я верю, что вы готовы принять ее с пониманием. Но послушайте, давайте найдем какое-нибудь местечко под крышей. Кажется, начинается нешуточный дождь.

Действительно, дождь забарабанил крупными частыми каплями. Студенты кинулись врассыпную в поисках убежища. Наклонив и втянув в плечи голову, Лизелл схватила предложенную спутником руку, и вместе бегом они пересекли сквер и нырнули в Сидровую аллею, выступ старомодного дома на какое-то время обеспечил им укрытие. Затем они добежали до кафе. Оно было маленькое, но интерьер свидетельствовал о тонком вкусе декоратора. Народ, спасающийся от дождя, набился сюда под завязку, но во Рувиньяку удалось захватить последний свободный столик у самой двери, ведущей на кухню. Устроившись, они заказали чай с лимоном. Первые несколько минут сидели молча.

На стол поставили чашки с дымящимся чаем. Лизелл сделала глоточек и отодвинула чашку. Встретившись взглядом с во Рувиньяком, она продолжила начатую им тему вопросом:

— Откуда вам известно, что грейслендцы планируют вторжение?

— Несколько агентов независимо друг от друга подтвердили это, — ответил он. — Даже если бы не поступили эти донесения, ситуация легко прогнозируется теми, кто непосредственно занимается подобного рода вопросами.

— Все, кто читают газеты, знают, что император Огрон придерживается политики агрессивной экспансии. Он уже присоединил к себе ряд территорий, на которые Грейсленд теоретически имеет законные права…