Сумеречные Врата - Вольски Пола - Страница 19

Верные расходились группками по пять-шесть человек. Как видно, язык жестов использовался для распределения по работам. Ренилл ждал. Жрец повелительно щелкнул пальцами. Хоть этот жест понятен без перевода. Он присоединился к очередной группе, покидающей столовую, и вскоре уже чистил котлы в гранитной кухне. За отскребанием котлов, которое продолжалось часа два, последовала новая общая молитва, затем перерыв для медитаций, после чего Ренилла послали на кормление хидри. Хидри, светящимся насекомым, свет которых питал бесчисленные ночные светильники, а также, по всей вероятности, мерцал в отверстиях лиц множества статуй Аона, расставленных по ей ДжиПайндру, требовалась для жизни частая дань в виде живых мух и перетертого сахарного тростника. Ренилл жевал жесткие стебли, пока не свело челюсти, затем целый час ловил мух.

Молитва. Таскание ведер от колодца в кухню. Опять молитва. Наполнение багровых светильников, подрезка фитилей. Полировка священных изображений. Общее собрание жрецов на закате для ритуального пения «Малого Гимна». Еще медитации. Молитвы и жалкий ужин: лепешка и жидкий овощной суп. Ногти постукивают по бронзовым уштрам; никаких разговоров. Наконец, измученный и отупевший, он вернулся в спальню, под немеркнущий взгляд Аона-отца.

Обычный день из жизни служителя божьего.

И к этому они стремятся! Он вяло дивился, какие страхи или темное честолюбие могут подвигнуть людей вести подобное существование. Немые и непостижимые, жрецы казались ему более чуждыми, чем хидри.

Взволнованный Ренилл лежал на подстилке без сна. Вокруг него дремали смиренные Сыны. Над ним светился недремлющий лик Отца, горящий изнутри хидриши - светом насекомых. Часы проходили зря. Он трудился до изнеможения, молился и медитировал до отупения, но ничего не узнал. Ни на минуту не оставался один, ни разу не оказался свободным. Не удалось ни побродить по храму, ни расспросить безмолвных жрецов. Даже сейчас он не решался выйти на разведку. Досадно, но не так уж страшно. Может, наутро что-нибудь переменится. Убаюканный этой мыслью, Ренилл уснул.

Но второй день оказался точным повторением первого. Работа, молитвы, ритуалы, медитации, скудная пища. Мрачные коридоры храма, и еще более мрачные его обитатели. Ни разговоров, ни открытий, ни разоблачений. Ранний отход ко сну под зеленоватым сиянием глаз.

На третий день вместо наполнения светильников - чистка овощей на кухне.

На четвертый - он выучил полный текст «Самоотречения», известный ему доселе лишь в сокращенном В то же утро он обогатил свой репертуар ритуальных постукиваний полудюжиной новых сочетаний. Отец-Аон, размышлял Ренилл, несомненно, одобрил бы его достижения, но вот протектор их едва ли оценит. Однако возможности разведать хоть что-нибудь все не представлялось. Он ни на минуту не оставался один. И ни следа, ни намека на существование КриНаида, пока на пятое утро в дверях спальни неофитов не возникла закутанная фигура и не заговорила вслух, явственно и внушительно:

– Да будет известно всем, что первый жрец КриНаид-сын объявляет о приближении времени Обновления!

Ренилл моргнул. Целыми днями он слышал только голоса Сынов, возвышавшиеся в молитвах и песнопениях. И вдруг простая человеческая речь, и тут же - упоминание о первом жреце, который, надо понимать, таится где-то в этом же здании. И кажется, в скором времени готов явить себя народу. А что это за приближающееся «Обновление»? Взгляд на лже-братьев не прояснил ситуацию. Они оставались немы, как обычно, но в глазах горело радостное волнение, и охвативший их восторг выразился в звоне подвесок - словно град по железной крыше.

Ногти Ренилла тоже вызванивали по бронзе. Он сознательно выбрал одно из свежевыученных сочетаний. Постепенно общий энтузиазм немного остыл, и началось распределение по работам. Паломник из ХинБура скреб полы, молился, жевал сахарный тростник, умащался и медитировал, отскребал с потолка проросшие корни, пел гимны, смазывал стены и потолок едким раствором, уничтожающим плесень, молился, убивал заползших в столовую змей, молился, вылизывал дочиста, как велит обычай, изображения Отца, молился, месил тесто на кухне… короче, день был похож на любой день в ДжиПайндру, до самого заката, когда перед ним в буквальном смысле открылась новая дверь.

С тестом было покончено. Готовые лепешки ждали отправки в печь. Настала короткая пауза для молитвы об Отчем Благословении - и тут отворилась крепко запертая до сих пор дверь в глубине темной ниши. За ней оказалась внутренняя камера. На пороге стояла закутанная в плащ фигура. Указательный палец повелительно согнулся, подзывая.

Ренилл и его единственный в этот момент сотоварищ - низкорослый косматый неофит, вечно бубнивший себе под нос гимны - незамедлительно повиновались безмолвному приказу. Последовав за жрецом, они оказались в маленькой дополнительной кухне, отлично проветренной и обустроенной, где, несомненно, готовились кушанья для избранных Сынов Аона. На столе стояло два серебряных подноса, уставленных мисочками из чеканного серебра и хрусталя, в которых лежала еда, достойная стола гочаллона. От мисочек веяло ароматом драгоценных изысканных пряностей. Одно блюдо - заливного сапфирного угря, свернувшегося на подстилке из голубого, сдобренного таврилом риса - дозволялось подавать только членам касты Лучезарных. Еще замечательнее были венки из цветов лурулеанни, окаймляющие каждый поднос. Подобные роскошь и изобилие казались совершенно чуждыми строгому храму. Ужин для неуловимого КриНаида-сына?

Руки жреца безмолвно танцевали. Косматый карлик низко поклонился и взял один из подносов. Ренилл последовал его примеру. Карлик целеустремленно двинулся куда-то. Ренилл за ним.

Они поспешно миновали главную кухню, прошли по каменному коридору и поднялись по лестнице. Желание расспросить спутника стало нестерпимым. Ногти Ренилла отстучали по дну серебряного подноса простейшую вопросительную комбинацию, но она осталась без ответа.

По короткому узкому переходу они подошли к невероятным дверям - пышно изукрашенным резьбой, раскрашенным яркими красками - и крепко запертым. Удерживая поднос на одной руке, карлик отодвинул засов, толкнул Дверь и вошел. Ренилл следом за спутником шагнул в комнатку, напоминающую сераль в сумасшедшем доме. Ему с трудом удалось сохранить на лице безучастное выражение, но глаза невольно стреляли по сторонам. Помещение, как и многие в ДжиПайндру, оказалось без окон. Неподвижный жаркий воздух благоухал цветочными ароматами. Гранитные стены скрывались за нежно-розовыми занавесями, а пол устилали мягкие разноцветные ковры. Латунные и цветного стекла светильники сверкали хрустальными подвесками. Подушки резных диванчиков были набиты пухом, все сияло яркой позолотой. Пышные пуфики, инкрустированные яшмой столики, множество кушеток… две из них заняты.

На мягких подушках раскинулись две девушки. Совсем юные, не старше тринадцати-четырнадцати лет. Обе маленькие, бледные по авескийским меркам, с не определившимися чертами круглых мордашек и пустыми взглядами. Обе одеты в дорогие шелка кричащих алых и желтых цветов, у обеих на зуфурах подвешены золотые уштры. Однако нигде не видно знаков касты. Пышные драпировки не могли скрыть раздувшихся животов - обе девушки были на поздней стадии беременности и явно должны были со дня на день родить.

Маленький частный гарем? Обитательницы - почти дети. Ну и вкусы у этих Сынов. А что станет с маленькими Сынами Аона, готовыми появиться на свет? Вырастут в стенах ДжиПайндру и пополнят армию Верных? Неплохой источник будущих фанатиков Аона. С детства обученные и напичканные догмами, они станут верными слугами бога.

Обе девушки едва взглянули на вошедших. Их внимание привлекала еда. Карлик поставил свой поднос на один из низеньких столиков. Ренилл также избавился от груза. В мгновенье ока девушки сорвались с кушеток, бросились к столам и упали перед ними на колени. Не замечая положенных на каждый поднос ножиков-йиштр, они руками хватали еду. Девушки ели жадно, однако не похоже было, чтобы их морили голодом. Из набитых ротиков вырывалось слабое довольное мычание.