Клуб маньяков - Белов Руслан - Страница 30

• Предыдущая
• 30/73
• Следующая

А другой мой знакомый этикетки красочные печатает. К просроченным продуктам. Колбасам, копченостям, шейкам и всяким там рулькам и карбонатам. Импортным и отечественным. Так его высокопроизводительный принтер круглые сутки работает... Я его спросил: «А сколько ты народу угрохал своим творчеством?» Засмеялся знакомый довольно. «Ну, примерно, столько же, сколько и Ельцин, наверное», – сказал. У него тоже, видно, «патологическое стремление, влечение, страсть», то есть мания в голове.

Мне иногда кажется, что основная задача нашего народонаселения – это угрохать друг друга быстрее. У одних это лучше получается, у других хуже. Но все делают это без спешки и с удовольствием посмеиваясь. То есть «в состоянии психологического расстройства с ярким проявлением эйфории».

...Поужинав и уложив Наташу, Вера ласковой львушечкой устроилась у меня под боком с пузырьком лака для ногтей и сказала:

– Ты знаешь, что с Ворончихиными случилось? Я сразу тебе не сказала, не хотела после отравления тебя беспокоить...

– Что случилось? – напрягся я в предчувствии недоброй вести.

– Убили их зверски на даче... Позавчера. У Митьки почти все кости были переломаны, а Татьяна умерла от потери крови. Хорошо еще сына они у матери оставили...

– Ты так спокойно об этом говоришь... Лариска ведь твоей подругой была... – пробормотал я, придя в себя. Пока я переваривал услышанное, Вера выкрасила ноготки на левой руке. Лак был ярко-красным, хотя моя супруга обычно предпочитала пастельные тона.

– Я не любила Митьку. Он, как маньяк, меня преследовал, глазами раздевал, стихи любовные подсовывал, очень плохие. А я не могла на зубы его гнилые смотреть. Однажды в гостях у кого-то увидела себя с ним в настенном зеркале. Чуть в обморок не упала. Из-за него клуб однажды бросила.

– Понятно. А Лариска?

– Крыска-Лариска... Сплетничала про меня. Ревновала и всякие гадости говорила. С Емельяном меня поссорила. С Олегом. Зарилась на них, волчица. Ненавижу.

– Тебя послушаешь, так можно подумать, что ты их убила, – решился я «прощупать» жену.

– Глупости, – внимательно взглянув на меня, Вера стала красить ногти на правой руке. И вдруг засмеялась:

– У меня алиби есть! Я в это время с тобой была. Кстати, Маргарита в эту субботу к себе приглашает. На майские праздники. Пойдем?

Я сморщился. Видно не открутишься. Перед этим делом ведь даже не напьешься для храбрости. Пьяным облажаться можно. Хотя вряд ли... В постели вчетвером... Это возбуждает... Если бы не этот Тамагоча... В постели с мужиком... Противно.

– Так пойдем? Ты же обещал?

– Пойдем, если обещал... Но я согласен только на Маргариту. С Викешей спать не буду. Ни под каким соусом.

– Ну и чудненько! Спокойной ночи, милый!

Чмокнула в щечку, и спать ушла. А я телевизор включил. Наш, русский фильм показывали. «Гангофер». Или «Галгофер», не помню. Какой-то мужик рубил труп женщины и кормил ее мясом собаку. Собаку женщины. Огромную, черную, страшную, как черт.

Ничего фильм. Постановка хорошая, необычная, с претензией. Но непонятный. Наверное, режиссер намеренно сделал его непонятным. Как все вокруг.

Посмотрел, посмотрел этот фильм и переключил каналы. На шестую программу. Мужик ярко накрашенный, противный, в женской одежде какую-то известную певицу интервьюировал. Пошло так и безвкусно. Неужели это кто-то смотрит?

Выключил телевизор и принялся думать о предстоящей субботе.

Групповой секс. Группенсекс, как говорил Борька Бочкаренко. А ведь лежал я в постели с мужиком! С Борисом Бокаренкой лежал... С первой женой тогда доживал. С Ксюхой. У нее кто-то, у меня кто-то. И вспоминать не хочется. Пошли как-то в субботу с Борисом по городу пошляться и неожиданно оказались рядом с домом Софии, Ксюхиной давнишней подруги. А у Бориса квартира пустая – жена ушла с больным отцом сидеть.

– Тут дамочка недурная живет, – кивнул я на дом, задумчивость друга легко расшифровав. – Софой ее зовут. Давай, зацепим и у тебя напьемся до посинения?

– А она е..ся? – спрашивает Борис.

– Думаю, да, – ответил я и в подъезд направился.

Позвонили, открыла, ну прачка, прачкой, Голова платком повязана, бесцветная вся, в руках – выкрученная после стирки майка. Борис, ценитель женщин, аж сморщился, такая она неприглядная была. Смотрит на меня и глазами потухшими предлагает: «Давай смоемся? На нее же не встанет?»

А я Софу знаю.

– Ты не спеши, дорогой, – говорю. – Софа – женщина первый сорт. Правда, Софа?

– Через пятнадцать минут буду, – ответила Софа, довольная вся. Видно Борька ей понравился. И повела в гостиную.

Вышла к нам она через двенадцать минут. Конфетка. Клевая в доску – стройная, ладненькая, все французское сверху донизу, все на месте, все показано, ну прямо – «сахарная тростиночка, кто тебя первый сорвет!» Схватили мы ее под белы ручки и понесли в Борину квартиру. И напились там втроем до до раздвоения в глазах.

Софа поначалу кокетничала, но после бутылки шампанского сама на танец живота напросилась. И голенькая совсем на столе танцевала...

Сплошной отпад, я вам скажу. Совершенное, восхитительное бесстыдство! Бесподобное, призывное красноречие играющих бедер и трепещущей попки! Потом упали в постель, она посередине, а у нас с Борисом сплошной пассаж: тишина, решительно никаких намеков на эрекцию. Бананового ликера с шампанским, видно, перебрали... До сих пор у меня бананы отвращение вызывают... А Софи то так, то эдак, а мы лежим, навзрыд от ситуации смеемся. Сунул ей руку между ног, и, смотрю (не чувствую, нет – какие там чувства после двух бутылок и трех фужеров, а буквально – смотрю!) – у меня положительные изменения в требуемом месте происходить начали. Ну, я и бросился на Софи, и только ей ноги раздвинул, как Борька, гад, бросил мне, головой качая и ехидно так ухмыляясь:

– Нет, Черный, не выйдет... Не успеешь. Щас сдуется!

Конечно, так и случилось... Сглазил, паразит! Но потом все встало... на свои места. До утра мы с ней веселились, сумела она нас поднять и не раз и по-разному, но самое веселое было в конце. Сплошной, отвратительный разврат, но уже духовный. Когда Софи, наконец, одеваться начала, выяснилось, что пропали ее французские трусики! Маленькие такие, носа не вытрешь... Час искали тотально – не смогли найти. Лишь на следующий день жена Борина их обнаружила в щели между матрасом и спинкой кроватными... А я ведь искал там. Обычная подлянка свободной женщины – ста баксов не пожалеет, чтобы расписаться в книге отзывов и предложений вашей супруги!

Да, смешной был случай. Надо и в субботу хихоньки-хахоньки устроить. Со смешком, оно легче получается дурака валять.

Хотя душа, конечно, не лежит. Если Вере новенького захотелось, значит, недолго нам совместно жить осталось... Это и беспокоит. «Проходит явь, проходит сон, любовь проходит, проходит все... Как ветерок по полю ржи»... Я-то знаю, как разводы детей калечат на всю жизнь... А она не знает... Да и сам я виноват. Слишком много про себя рассказывал. И до женитьбы, в институте рассказывал, и после, в постели. Имеет она информацию, как я жизнь прожил. От и до. На всю катушку. И ей, конечно, хочется. И удержать ее я не смогу. Женщину не удержишь, если слюнки у нее потекли.

И Наташа за все ответит и отомстит. За нашу жадность до жизни. Продолжит цепочку зла.

...Ладно, пойду спать. Чему быть, того не миновать.

На следующий день я не пошел на работу – почувствовал себя плохо. Живот неприятно побаливал, тошнило и тому подобное. За завтраком Наташа расспрашивала бабушку о дедушкином дне рождения, который по обыкновению празднуется в родовом гнезде.

– Бабушка, а ты придешь на дедушкин день рождения? – спрашивала она, уписывая гречневую кашу за обе щеки.

– Приду, внученька, приду.

– А дядя Сережа придет?

– Придет.

– А я вот не приду, – грустно вздохнула Наташа.

– Почему? – удивилась теща.

• Предыдущая
• 30/73
• Следующая