Волшебная лампа Аладдина - Ягдфельд Григорий Борисович - Страница 11
- Предыдущая
- 11/15
- Следующая
Зубейда сказала:
– Все равно козу я туда не поведу!
И вышла во дворик, хлопнув дверью.
Джин сказал:
– Позволь взглянуть еще раз…
Протянул огромные пальцы к книге, и его взор заскользил по дворцовым башенкам, стрельчатым окнам и кружевным воротам.
– А как его сделать внутри? – спросил джин.
Мы не знаем, что ответил Аладдин. Но свидетельствуем: когда Зубейда вернулась в комнатку, огонек светильника качнулся от дуновения ветра, и в комнате не было ни сына, ни его джина, ни его книги, ни его лампы.
А Аладдин в это время уже взбирался по лесенке на недостроенный минарет.
– Да сопутствуют вам удача и счастье! – сказал он, добравшись наверх.
– И тебе, – хмуро сказали мастера, продолжая класть свои изразцы.
– Я пришел за советом.
Мастера вытерли руки и сели, ожидая, что он скажет.
– Я хочу построить дворец! Вот такой!
Аладдин раскрыл книжку. Мастера даже не взглянули на рисунок.
– А где твой джин? – спросил Абу-Яхья. – Почему ты спрашиваешь у нас, а не у него?
– Он тут, – сказал Аладдин и потер лампу.
Рядом с минаретом вырос джин. Его голова оказалась чуть выше, и он осторожно облокотился на недостроенную верхушку. Мастера с отвращением отодвинулись подальше от джина.
Джин вежливо сказал:
– Почтенные мастера! Мне известно, как сделать сказочный дворец снаружи, но неизвестно, как его сделать внутри.
Абу-Наиб погладил свою рыжую бороду и поморщился.
– Попроси его, чтобы он разговаривал потише.
А Абу-Яхья добавил, не удостаивая джина взглядом:
– И еще спроси: он когда-нибудь строил дворцы?
– Не строил, – сказал джин.
Мастера помолчали. Потом Абу-Яхья спросил Аладдина:
– У тебя есть чем записывать и на чем?
И опять за Аладдина ответил джин:
– Есть.
И в его огромных руках появилось несколько листов китайской бумаги, тростниковое перо и чернильница.
Однако мастера и на этот раз не взглянули на джина.
– Пиши! – сказал Аладдину Абу-Яхья. – Надо поставить дворец на самом твердом камне руух, чтобы дворец пережил тебя, твоих внуков и правнуков…
И джин стал записывать, как прилежный ученик.
Царевна Будур безмятежно спала, положив голову на ладонь, когда перед нею возник Аладдин с лампой в руках. Услышав шорох, царевна открыла глаза и увидела Аладдина.
– Это ты? – едва слышно спросила она.
Аладдин улыбнулся.
– Уходи… – прошептала царевна.
– Почему?
– Потому что, когда я проснусь и тебя не окажется, это будет очень печально… Уходи из моего сна…
Аладдин послушно пошел к дверям.
– Нет, постой…
Царевна поднялась. Аладдин остановился. Царевна Будур взяла его за руку:
– Пусть этот сон будет и будет… Только бы не проснуться…
– Идем, – тихо сказал Аладдин.
Они вышли в сад, где стояли недвижные, будто заколдованные деревья. Царевна подняла голову – и ахнула.
В зыбком ночном свете перед нею возносились легкие очертания сказочного дворца. Его башни тянулись к звездам. Окна светились. Новый дворец стоял рядом со старым дворцом, и в то же время казалось, будто он ненастоящий, будто его нарисовал искусный мастер старинной миниатюры.
Царевна замерла, не сводя глаз с дворца.
– Я построил его для тебя… – сказал Аладдин.
И повел ее во дворец, и сказал:
– Двери твоего дворца будут всегда открыты, чтобы ты могла ходить в гости, а гости – к тебе. Вот зал для гостей!
Они вошли. Это был очень веселый зал. Стены были разрисованы сказками «Тысячи и одной ночи». А на коврах стояли всевозможные игры: и нарды, и шахматы, и игры, еще не известные никому.
Царевна подняла голову и вскрикнула от восторга.
Над нею был не просто потолок, а сказочный калейдоскоп. Он крутился, а на нем из углов сбегались и разбегались разноцветные камешки, складываясь во все новые и новые фигуры, которые никогда не повторялись. На это можно было смотреть без конца. Это было как музыка.
– Так и есть – сон… – прошептала царевна.
Аладдин повел ее дальше. Они очутились в комнате, где все стены были увешаны нарядными платьями. А на полу стояли туфельки всех цветов и фасонов, какие только можно было себе представить и пожелать.
Царевна подбежала к одному платью – потрогала, подбежала к другому – погладила.
– Ты знаешь, что такое зеркало? – спросил Аладдин.
– Нет…
– Значит, ты даже не знаешь, как ты красива?
Царевна смущенно помотала головой. Аладдин откинул занавес. И перед царевной открылось зеркало – первое зеркало на свете. До этого еще никто никогда в Багдаде не видел зеркал. Это зеркало было такой чистоты, что в нем отражался каждый вздох.
Царевна приблизилась к зеркалу. На нее смотрела сказочная красавица: она потупила глаза и стала виновато поправлять волосы.
– Это лучшая игрушка, какую я видела в жизни! – сказала царевна.
Аладдин взял ее за руку и повел в третий зал.
– А вот комната для твоих танцев.
Царевна сделала шаг – раздался чарующий звук арфы. Второй шаг – второй звук. Она пробежала на цыпочках – прозвучало удивительное глиссандо…
– Поющий пол! – воскликнула царевна.
Выбежала на середину комнаты и начала танцевать. И музыка из-под ее туфелек была самая прекрасная музыка. И это был самый прекрасный танец.
– Ах, если бы это было на самом деле!.. – сказала царевна, взяла Аладдина за руку, и они вернулись в зал для гостей.
В это мгновение встало солнце. Первый его луч упал на царевну и Аладдина, как бы соединив обоих.
Царевна прошептала:
– Какой удивительный сон!..
– Да нет! Это не сон! – сказал Аладдин. – Просто у меня есть знакомый джин. Он живет в этой лампе.
И протянул ей лампу:
– Не веришь? Потри!
Царевна осторожно потерла лампу, из лампы взлетели белые струи. Они мчались кверху, расширяясь, пока не приняли очертания джина. Посреди его лба торчал рог.
– Слушаю и повинуюсь! – сказал джин.
Царевна от страха зарылась в подушки. Потом высунулась и посмотрела на джина одним глазом.
– Ах, вот что! – догадалась она. – Значит, это не сон, а простое волшебство!
Улыбнулась джину очаровательной улыбкой и спросила:
– Ты можешь все?
– Все, – сказал джин.
– Поклянись!
– Это у вас, женщин, клятвы, – сказал джин. – А у нас, джинов, каждое слово – правда.
– Тогда принеси мне… принеси… ну, одну миндалинку!
Нечто вроде снисходительной улыбки появилось на загадочном лице джина. И он исчез. А перед царевной появилось золотое блюдо, на котором лежала одна миндалинка.
Царевна положила миндалинку в рот, раскусила ее – и вдруг пришла в дикую ярость. Она затопала ногами, ударила кулаком по блюду.
– Что с тобой? – испугался Аладдин.
– Вот как! Значит, все было! Значит, это не сон! Они меня обманули!.. Ну, погодите, я им всем покажу!..
– Царевна…
Но царевне было не до Аладдина. Сверкая глазами, она указала джину на лампу. И когда тот в ней исчез, что-то быстро зашептала в лампу.
И на коврах, откуда ни возьмись, появились скатерти с угощениями. Каких тут только не было блюд! И кувшины с напитками всех семи частей света! И курильницы на высоких ножках: они сразу же задымились.
– Зачем все это?! – воскликнул Аладдин.
– Свадьба! – сказала царевна.
– Чья свадьба?!
– Наша! Не мешай!..
Царевна была так разъярена, что казалось, будто не в лампу, а будто бы в саму царевну забрался джин, и даже не один, а целых десять джинов.
Она шептала что-то и шептала в лампу. И на коврах один за другим появились султан, Наимудрейший и Мустафа. Вытаращив глаза, они глядели друг на друга.
– Что это значит? – строго спросил султан.
- Предыдущая
- 11/15
- Следующая
