Вышел месяц из тумана - Вишневецкая Марина Артуровна - Страница 71
- Предыдущая
- 71/110
- Следующая
Игорь вышел на кухню. Во-первых, часть записей можно будет по памяти восстановить. Во-вторых, хоть сейчас можно вынуть их все и до вечера просушить на балконе!
Но зачем? Для чего? Для кого? Для посмертного пребывания с Киркой — но чьего пребывания? Совершенно ему и тебе постороннего человека!
Он взял с полки блокнот, в нем Наташа держала рецепты, рядом был карандаш… Сел за стол, вырвал лист, написал:
«Постижение мира возможно и через чувство вины — вот чего я всегда был лишен. Может быть, постижение мира вообще невозможно без чувства вины…»
И — с абзаца:
«Бог умер не где-нибудь за горизонтом, а во мне, остальное уже не имеет значения (и тем более ханжество Л.)».
И — с абзаца:
«Раз я это пишу, Он не умер, Он умирает сейчас».
Дождь, должно быть, прошел. Детский голос кричал за окном:
— Баба, ба! Червяк! Настоящий! Посмотри же!
Он писал на обрывке, поспешно, карандашом, с непонятной уверенностью в том, что это… не то чтобы охраняет Кирилла, но все же имеет к тому, что сейчас происходит с ним, некое отношение… Только думать об этом было больше не нужно.
«Афоризм есть кратчайшее расстояние между двумя точками, мысль же — то, что невыразимо, — твое личное в них пребывание, сразу в обеих».
И — с абзаца:
«Просто втиснуть себя в бесконечность смотрящих друг в друга зеркал и настырно смотреть вместе с ними…»
Под окном все еще верещал детский голос:
— А живот у него длинный-длинный, ой… и розовый!
- Предыдущая
- 71/110
- Следующая
