Рожденный дважды - Вилсон (Уилсон) Фрэнсис Пол - Страница 4

• Предыдущая
• 4/80
• Следующая

– Я все равно не имею права снять с вас эту сетку.

– А где мои родные? – заговорил он уже о другом. – Им что, не разрешают видеться со мной?

У Кэрол сжалось сердце от жалости к старику.

– Я это выясню... ладно?

Она повернулась и пошла к двери.

– Какая-нибудь из дочек обязательно навестила бы меня один или два раза за то время, что я здесь.

– Я уверена, что они скоро придут к вам. А я зайду завтра-.

Кэрол вышла в холл и в изнеможении прислонилась к стене. Она не рассчитывала на легкую жизнь, когда поступала в отдел социального обслуживания при этой больнице, но была совершенно не готова к каждодневным переживаниям, с которыми здесь столкнулась.

Подходит ли она для такой работы? – задумывалась Кэрол. На курсах, которые она прослушала для получения диплома работника социальной сферы, ее не учили самому важному – как эмоционально отстраняться от клиента. Она либо самостоятельно одолеет эту премудрость и будет не задумываясь вести себя так с клиентами, либо свихнется.

Она непременно научится. Это хорошая работа, другую такую поискать. Приличный оклад и хорошие условия. В конце концов, им с Джимом не много и надо, чтобы прожить, – она унаследовала от родителей дом, полностью выкупленный, но, пока Джим не сделает карьеры как писатель, именно она должна зарабатывать на масло к хлебу. Только порой...

Проходящая мимо медсестра вопросительно взглянула на нее. Кэрол выдавила из себя улыбку и выпрямилась.

Она просто устала, вот и все. Она плохо спала последние несколько ночей... беспокойно. Ей снились какие-то кошмары, которые она смутно помнит.

Она справится с этим.

Кэрол направилась к маленькому офису отдела социального обслуживания на первом этаже.

Кэй Аллен была на месте. Тучная брюнетка за сорок, она без всякого стеснения курила одну сигарету за другой. Кэй возглавляла отдел в государственной больнице Монро почти двадцать лет, была здесь ветераном. Когда Кэрол вошла, Кэй подняла глаза от кипы историй болезни на своем столе.

– Что мы можем сделать для Додда? – спросила Кэрол.

– Того старика, что нам подсунули на улице Три-Норт?

Кэрол поморщилась.

– Как вы можете, Кэй?

– А разве не так? – возразила Кэй, закуривая новую сигарету. – Родные нашли старика на полу в его квартире, вызвали «скорую», спихнули его нам и отправились домой.

– Я знаю, но об этом можно сказать по-другому. Он больной и старый человек.

– Уже не такой больной, как был.

Это действительно так. Доктор Бетц сделал все возможное, и теперь Додд – забота отдела социального обслуживания. Еще один «зависший» случай: старик недостаточно болен для больницы, но недостаточно здоров, чтобы жить в одиночестве. И никогдане будет настолько здоров. Он не может вернуться в свою квартиру, а ни одна из дочерей не хочет взять его к себе. Больница не имеет права выбросить его на улицу, вот он и оказался за их отделом.

– Давайте называть вещи своими именами, Кэрол. Додда спихнули на нас.

Кэрол не хотела признавать правоту начальницы, во всяком случае, согласиться с ней вслух. Это означало бы первый шаг на пути к тому, чтобы стать такой же, как Кэй, – жесткой и циничной. Однако Кэрол понимала, что жесткость Кэй – всего лишь защитный роговой панцирь, неизбежный результат необходимости из года в год иметь дело с потоком Доддов.

– Никогда не привыкну к тому, что дочери могут бросить отца, – сказала Кэрол. – Они даже не навещают его.

Впрочем, она понимала, почему они не приходят – из чувства вины. Дочери живут тесно, отцу места у них совсем нет. Если он опять потеряет сознание, им придется день и ночь ходить за ним. Им не хватает духу сказать ему, что они не могут взять его к себе, поэтому они его избегают. Подобное случается на каждом шагу. Кэрол все это понимала, но смириться не могла.

Боже, были бы живы мои родители, я никогда не бросила бы их!

Выходит, надо потерять родителей, чтобы по-настоящему их оценить?

Возможно, и так. Но сейчас речь не о том. Они с Кэй должны раздобыть для Додда место в доме для престарелых. Трудность состояла в том, что у старика не было денег платить за него, поэтому сначала надо, чтобы Додд был взят на государственное обеспечение, а потом придется ждать очереди на одну из немногочисленных бесплатных коек для таких, как он.

И вот все закрутилось: они писали бумаги, неустанно сражались с бюрократами. Система патронажа существовала всего три года, но уже вызвала к жизни уйму волокиты. А Додд между тем занимал койку в больнице, которая могла быть отдана больному, остро нуждавшемуся в ней.

– Если бы я могла взять его к себе! – воскликнула Кэрол. – Он так нуждается в уходе.

Кэй рассмеялась:

– Кэрол, дорогая, вы слишком чувствительны. – Она протянула Кэрол пачку бумаг. – Вот, раз вам не терпится с кем-то нянчиться, поищите транспорт для этого больного.

У Кэрол защемило сердце, когда она поняла, что этот больной – ребенок.

– Куда его направляют?

– В Слоун-Кэттеринг. У него лейкемия.

Взяв себя в руки, Кэрол направилась в педиатрический флигель.

Через двадцать минут она сидела на краю кровати Дэнни Джакоби и, украдкой поглядывая на мальчика, разговаривала с его матерью.

Неужели он знает, что скоро умрет?

Мальчик сидел на полу и целился стрелами с присосками в механического динозавра по имени Король Зор. Семилетний вихрастый Дэнни был болезненно худ. У него выпали два передних зуба, а новые еще не выросли, и поэтому он шепелявил. Голубые глаза на его мертвенно-бледном лице были обведены темными кругами; такие же темные, огромные синяки покрывали его руки и костлявые тоненькие ножки.

Она знала, что никто его не бил. Это от лейкемии. Число белых кровяных шариков в его костном мозге росло с сумасшедшей скоростью, вытесняя красные кровяные шарики и тромбоциты, способствующие свертыванию крови. Малейший удар, даже сидение на полу, как сейчас, вызывало синяки.

– Разве его нельзя лечить здесь? – говорила миссис Джакоби. – Слоун-Кэттеринг ведь в городе.

– Доктор Мартин считает, что там у него больше шансов вылечиться.

Женщина посмотрела на сынишку.

– Ну что ж, раз это лучше для Дэнни, – сказала она.

Кэрол показала ей, где поставить подпись, чтобы получить перевозку и быть принятыми в Слоун-Кэттеринг, а потом они сидели и смотрели, как играет мальчик, оставивший воображаемую охоту на динозавра и складывающий теперь из кубиков Микки-Мауса.

У Кэрол мелькнула мысль: что хуже – вовсе не иметь ребенка или потерять его от такой страшной, коварной и чертовски непредсказуемой болезни, как лейкемия? И тут же пришел ответ: нет никакого сомнения, лучше иметь ребенка, конечно, лучше!

Кэрол молила Бога, чтобы она была способна иметь ребенка, и поскорее.

Они с Джимом мечтали создать полноценную семью, и она надеялась, что сможет внести в это дело свою лепту.

У ее матери были затруднения по этой части. Она не скоро понесла Кэрол, и, хотя после рождения дочки не оставляла усилий родить еще, второй ребенок так и не появился.

Видимо, Кэрол унаследовала от матери подобного рода проблемы. Так говорил доктор Галлен. Месячные у нее всегда приходили нерегулярно, и хотя они с Джимом следовали указаниям доктора Галлена уже почти год – вели график ее менструальных циклов и всякое такое, – ничего не получалось.

Может быть, ничего и не получится. Страшная эта мысль преследовала ее день и ночь.

Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы у нас родился ребенок. Пусть будет один-единственный. Мы не станем жадничать. После этого мы возьмем приемных детей, тех, кому нужна семья. Но дай нам хоть одного собственного ребенка.

Дэнни сложил картинку, но ему не хватало кусочка левого уха Микки. Мальчик посмотрел на них.

– Кушочка не доштает, – сказал он, показывая на картинку.

Я помню, как это огорчительно,подумала Кэрол.

– Миссис Стивенс! – Мать Дэнни вывела ее из задумчивости. – Кажется, вас зовет вон та медсестра.

• Предыдущая
• 4/80
• Следующая