Замок тайн - Вилар Симона - Страница 47
- Предыдущая
- 47/158
- Следующая
И он спустился в холл, где нетерпеливо бродил, клацая шпагой по плитам, Эзикиэл Бате.
Разговор и в самом деле вышел неприятным. Мировой судья был возмущен тем, что Стивен принудил вдову Холдинг уплатить штраф за нарушение спокойствия в городе, освободил раньше времени от стояния у позорного столба Михея Баррела и изгнал преподобного Захарию Прейзгода.
— Вы воспользовались моим отсутствием и превысили свои полномочия. Это вам не сойдет с рук, у меня найдутся влиятельные знакомые в парламенте, а вы, как я слышал, не пользуетесь симпатией у властей, и даже ваш дядя генерал-майор Гаррисон не желает о вас слышать. Дружба с Робсартом вас не спасет.
Почти полчаса он нападал на Стивена, расходясь еще больше от спокойствия последнего. В конце концов Стивену это надоело, и он сказал, что в Сент-Прайори у него еще есть дела, а все остальные вопросы они уладят вечером, когда он прибудет в Уайтбридж. Эзикиэл Бате почти кинулся за ним по лестнице, но тут появилась Ева, и судья предпочел излиться в почтительных речах и сочувствии перед дочерью барона Робсарта, причем Сару Холдинг он поносил не менее рьяно, чем перед тем защищал.
Стивен вышел в парк и остановился, заставляя себя успокоиться. Оглядевшись, он увидел, что почти дошел до озера. Водная гладь поблескивала сквозь расцвеченную яркими красками осеннюю листву.
Стоял один из тех удивительно ясных и солнечных дней, благодаря которым многие люди так любят осень. Воздух был теплый и прозрачный, сияющий красками удивительных цветов листвы — золотистыми, рыжими, пурпурными. Солнце высоко стояло над раскидистыми кронами деревьев и, пронзая их, высвечивало капли росы на паутинах; они сверкали, будто чистой воды бриллианты. Буйство и яркость красок поражали воображение. Пахло ароматом свежей земли и легким грибным духом, в котором чувствовался почти сладостный привкус осени. А вверху необъятным шатром раскинулось глубокое лазурное небо, ослепительное и далекое.
Стивену стало легче. Как бы он не старался казаться сдержанным, в душе он всегда оставался романтиком. И сейчас, любуясь окружавшей его красотой, он почти расслабился, сбил мальчишеским жестом зависшую на паутине гусеницу, сорвал желтый лист и покрутил его меж пальцами. Со вздохом он заставил себя собраться, вновь стать помощником шерифа и вспомнить, зачем он пришел в парк. Повернувшись, он направился туда, где, как ему указывали ранее, был найдено тело Патрика Линча.
Дикий виноград, окутывавший массивные подпоры галереи, был почти малиновым, а высоко поднимавшиеся над головой столбы колоннады светились в лучах солнца. Трудно было поверить, что здесь произошла трагедия. Утром Стивен хотел подняться на этот Бог знает зачем сохранившийся переход, но, как оказалось, туда вел лишь ход через покои в башне барона Робсарта, и дверь в них оказалась запертой. Как, впрочем, и всегда. А ключи, оставшиеся с Патриком Линчем, уже забрала Рэйчел. Сейчас Стивен прикинул высоту огромных подпор, отметил относительно низкий парапет наверху галереи, через который так легко упасть. Спрашивается, с чего это управляющему пришла охота бродить там ночью? Он вообще был странным человеком, этот старый слуга Робсартов. Стивен вдруг понял, что совсем не испытывает жалости к нему. Да, он не любил Патрика Линча. Более того, едва переносил. После Элизабет Робсарт, Линч был вторым, кто так ясно указывал Стивену, что он не пара леди Еве. Брак Евы Робсарт, дочери пэра Англии, и сына мелкопоместного сквайра, в прошлом мясника, — разве не чудовищный альянс в глазах слуги, привыкшего едва ли не молиться на своих господ? Поэтому Линч был всегда так резок с Гаррисоном, и тот вскоре понял, что возненавидел старого ирландца, и все чаще позволял себе быть почти грубым, стараясь поставить старого слугу на место. Его самого удивляла эта неприязнь к Патрику. Возможно, сказывалось и раздражение, что слуга скрывал от него нечто, более того, шпионил за ним и постоянно с самым непреклонным видом вставал на его пути. Он будто охранял что-то, или Стивену это только казалось? Что ж, теперь его не стало. Стивену следовало помолиться за упокой его души, но, видимо, он скверный христианин и великодушие не входит в число его добродетелей.
Ему стало не по себе от подобных мыслей. Повернувшись, он пошел назад. Приходилось почти продираться через заросли бузины и боярышника, ветки хлестали по ботфортам, и пугливые лягушки прыгали в стороны, спасаясь под листьями папоротника. Зачем Робсарт превратил такой прекрасный парк в чашу?
Стивену не давал покоя еще один вопрос. Почему Робсарт завел привычку спускать по ночам своих псов-людоедов?
Стивен подошел к вольеру, где обитали псы Робсарта, все как на подбор огромные и черные. Специально выведенная бароном порода. Зачем? Он ведь в состоянии нанять целый отряд охранников. К чему этот варварский метод? Он как-то не полюбопытствовал об этом у барона в те долгие зимние вечера, когда они говорили, сидя у камина. Стивен ни перед кем так не открывал душу, как перед Робсартом, и никого так не слушал, как его. Много было схожего в их судьбах!
Но эти псы… Стивен вдруг вспомнил, что собак кормят перед тем, как спустить. Значит, они не так уж голодны, когда охраняют, а следовательно, и не очень злы. Сытый зверь благодушен. И еще Стивен вспомнил: несмотря на то что тело Патрика Линча пролежало всю ночь, и он сам слышал, как выли над ним собаки, они не растерзали его, как перед тем труп Филипа Блада. Или этим зверям непривычно трогать мертвечину и их интересует только охота?
Глядя на эти устрашающие морды, Стивен ощутил, как его пробрал озноб. Он сделал шаг к клетке. Звери глухо заворчали, потом залились лаем, почти прыгая на прутья. Исчадия ада! Стивен невольно попятился.
— Не стоило бы вам их злить, — раздался рядом глухой низкий голос.
Стивен вздрогнул, но повернулся нарочито медленно. Второй охранник Томас Легг. Стивен крайне редко сталкивался с этим слугой, но не узнать его было невозможно. Внешность у Томаса была впечатляющая: огромный, квадратный, мышцы так и перекатываются под фланелевой рубахой. Из-под нависающих на лоб, чуть тронутых сединой волос глядят светло-карие блестящие глаза, сверкают по-волчьи. От него чуть попахивало спиртным, но держался он твердо. Томас подошел к клетке, успокаивая собак; те вмиг завиляли обрубками хвостов. Когда он касался прутьев грубыми, как клещи, руками, псы начинали даже поскуливать, норовили лизнуть. Томас оглянулся на полковника и повторил:
- Предыдущая
- 47/158
- Следующая
