Замок на скале - Вилар Симона - Страница 42

• Предыдущая
• 42/89
• Следующая

В животе липким ознобом зашевелился страх. Бэкингем тряхнул головой, отбрасывая слипшиеся пряди волос, и бросился на Лохливена. И вновь, слепя, засверкала сталь. Шотландец не желал поддаваться и вскоре опять перешел в наступление. Бэкингем, сберегая силы, попробовал уклоняться, не отвечая на удары, а в следующую минуту напал сам. Страшный удар. Еще один. Боль в руке пульсировала и обжигала. Мышцы стали неметь. Звон и лязг мечей, молниеносное мелькание клинков.

Неожиданно мечи скрестились, и лица противников оказались рядом, мокрые, побагровевшие. И в этот миг Лохливен вдруг с силой сжал раненую руку Генри. Англичанин взревел и, чудом отбив меч Дугласа, сделал резкое скользящее движение. Лохливен охнул и отпрыгнул, изогнувшись. Глубокая резаная рана тянулась от ключицы через грудь и вдоль ребер. Рубаха шотландца повисла лоскутьями, обнажив тело, по которому темными потоками побежала кровь. Генри, запаленно дыша, смотрел на противника. В пылу сражения он не мог определить, насколько серьезна нанесенная им рана. Однако Лохливен вдруг выпрямился и с яростным кличем ринулся вперед.

Теперь оба истекали кровью и задыхались от усталости. Шотландец спотыкался, англичанин все чаще уклонялся от ударов, но, когда их мечи вновь скрестились, Дуглас, рванув на себя гарду, сумел выбить у Генри клинок. Звеня, меч покатился по плитам пола. Герцог устало смотрел на противника. Тот тяжело дышал, но все еще медлил с ударом.

– Ступай подними меч! Я не хочу убивать безоружного.

Герцог поблагодарил кивком, поднял оружие и переложил его в левую руку. Ею он фехтовал куда слабее, чем правой, но правая уже отказывалась служить.

И вновь зазвенели клинки. Однако теперь бой продолжался недолго. То ли Дугласу не с руки было сражаться с противником-левшой, то ли он серьезно ослабел от потери крови, но он стал ошибаться чаще, и это приободрило герцога. И, когда после очередного удара противника тот оказался перед ним с незащищенным боком, Генри улучил момент и нанес быстрый колющий удар. Лохливен не успел перехватить его. Клинок вошел между ребер под правой рукой и вышел из груди. Бэкингем даже успел почувствовать, как острие царапает кость, ища выход. Шотландец охнул, оглянулся через плечо и стал оседать, сползая с клинка.

Бэкингем глядел на него, как завороженный. В зале вдруг стало удивительно тихо, лишь снег и ветер по-прежнему били в стекла, словно пытаясь ворваться и разузнать, что же происходит в замке.

Бэкингем во весь голос выругался:

– Дьявол и преисподняя! Пошлите скорее за лекарем! Вы что, не видите, что он еще жив?

Поднялся невообразимый шум. Забегали, засуетились пажи и лакеи. Сквозь толпу пробралась Марджори Дуглас и склонилась над раненым. Кто-то взял Генри за здоровую руку и повел его прочь. Он едва узнал Олбэни.

– Идемте! Идемте же!

Неожиданно им загородил дорогу рослый горец, что-то говорящий по-гэльски. Олбэни с раздражением перевел:

– Это вождь клана Кухил Родрик Мак-Кэй. Он выражает свое восхищение и говорит, что воин, который сражается в одной рубашке и убивает противника левой рукой, достоин великой славы.

– Но я не убил его… Он ранен… – устало пробормотал Генри, но Олбэни уже тащил его дальше.

– Быстрее! Вас надо перевязать. Не упирайтесь. Ваш Дуглас теперь в надежных руках.

Длинный сводчатый коридор замка насквозь продували сквозняки, с посвистом теребившие чахлые огни светильников на стенах. Но разгоряченному Генри эта стылая прохлада сейчас была отрадна, и он с наслаждением вдыхал чистый воздух. В нишах длинных переходов попадались рослые стражники в надетых поверх доспехов табарах цветов дома Стюартов.

Олбэни провел англичанина в свои покои, вызвал лекаря и подождал, пока тот стянет края раны и наложит повязку. После этого он протянул герцогу оправленный в серебро рог с подогретым вином.

– Выпейте, вам необходимо подкрепиться.

Он подождал, пока щеки герцога окрасятся румянцем, и снова потребовал, чтобы тот без малейшего промедления уезжал.

– Какого дьявола! – вспылил Генри. – Разве я не доказал с мечом в руках, что могу устоять против Дугласа?

– Сэр, все ваши заслуги состоят в том, что вы покушались на честь графини Марджори и ранили Дугласа Лохливенского. По законам клана Дугласов, вы вдвойне заслуживаете смерти. Люди графа Ангуса уже послали гонца в Эдинбург к сэру Арчибальду Дугласу, и, если он не сможет из-за увечья явиться сам, я не сомневаюсь, какой приказ получат его родичи и слуги в Линлитгоу.

– Милорд Олбэни, не кажется ли вам, что вы сгущаете краски? Дугласы – старинный род, и все они – опоясанные рыцари. Вы же представляете их как диких горцев, только и помышляющих о крови.

Александр Стюарт, герцог Олбэни, приоткрыл дверь покоя и постоял какое-то время, прислушиваясь. Затем вернулся на прежнее место и, откинувшись в кресле, доверительно заговорил:

– Дугласы – один из древнейших родов Шотландии. Но ни Рэндольфы, ни Драммонды, ни Гамильтоны никогда не имели такого влияния, как этот клан. И ни один другой род так не славится своей кровожадностью и жестокостью. Предок нынешнего графа Ангуса Уильям Дуглас Геллоуэйский уморил голодом в своем замке Эрмитедж лорда Рэмзи только за то, что тот получил из рук короля должность, на которую метил он сам. Еще один из Дугласов, также Арчибальд, казнил своего пленника Маклелана во дворе замка сразу после того, как к нему прибыл посланец короля Патрик Грэй с просьбой о помиловании его родственника. Причем Арчибальд Дуглас потчевал сэра Патрика ужином в то время, как Маклелану отсекли голову, а затем распорядился подать ее на золоченом блюде, когда стали сервировать десерт.

Вы сами видите, жестокость Дугласов не знает пределов, особенно когда им кажется, что задета их честь. В этом случае даже их покровительница святая Бригитта не в силах остановить их мечи. Поэтому, если вы не поспешите скрыться, ваша жизнь не будет стоит ни грота[44].

– Бог мой, милорд Олбэни, уж не хотите ли вы меня снова напугать?

– Нет. Но я хочу, чтобы вы были благоразумны и поняли, что если вам удалось выстоять против львенка, то вам не избежать когтей льва.

– Но ведь я посол английского короля! Ваш государь покроет себя несмываемым позором, если позволит Дугласам…

– Сэр Генри! Видит Бог, я больше других хочу, чтобы вы остались живы и стали моим союзником и покровителем при английском дворе. Именно поэтому я говорю вам – уезжайте. Мой брат Яков III и пальцем не пошевелит, чтобы удержать свору Дугласов.

Бэкингем медленно допил вино и опрокинул рог.

– Чем же я так не угодил королю Якову?..

– А кто говорит, что вы не угодили именно королю Якову?

Олбэни больше ничего не добавил и, отойдя к камину, подбросил в огонь полено. Пламя затрещало и взметнулось светлыми языками. В трубе по-прежнему тянул свою песню ветер.

Когда Олбэни обернулся, он мог убедиться, что Бэкингем уже все понял и сумел справиться с полученным известием. Лицо его было печально, у губ залегла горькая складка. Перехватив взгляд Олбэни, он скупо усмехнулся.

– Клянусь благостным небом, мне никогда не пришло бы в голову, что Эдуард Йорк может так возненавидеть потомка Плантагенетов из-за какой-то низкородной шлюхи…

Олбэни покачал головой.

– Если вы, лорд Стаффорд, когда-нибудь и лишитесь жизни, то это наверняка произойдет из-за женщины. Ну что же, вы решились? Здесь в прихожей околачивается этот ваш оруженосец, как его – Бан… Бан…

– Баннастер. Ральф Баннастер.

– Ну да. Коль вы согласны, я немедленно пошлю его в кордегардию, чтобы собрал ваших лучников. Я же дам вам охранную грамоту и хорошего проводника, который доставит вас к границе.

Генри вскинулся:

– К границе? Вы имели в виду границу с Англией?

– Да. После всего, что произошло, вам опасно оставаться где-либо в Шотландии. Поэтому я считаю, что вашей дипломатической миссии пришел конец.

Какое-то мгновение Генри глядел на Олбэни, а потом его индигово-синие глаза весело блеснули, на смуглом лице ослепительно засияли белоснежные зубы. В улыбке герцога было что-то задорно-мальчишеское. Олбэни ощутил невольную досаду. Уж слишком этот самоуверенный англичанин хорош собой.

• Предыдущая
• 42/89
• Следующая